Кроули содрогнулся. Тревожно прислушался. Азирафаэль дышал. Негромко, спокойно и размеренно. Очень легко, чисто, без хрипов и стонов. Сссатана! Да откуда бы им взяться, хрипам?! Он залечил всё, что можно было. Всё, что было нужно. Чуть не сдох, выжигая к чертям собственный яд, мешающий вернуть ангела к жизни. И ещё раз, вливая в смёрзшиеся тело и истинную сущность собственные силы. А старичок-пастор со святой водой разобрался с остальной дрянью. В смысле, со Скверной и проклятым ошейником. Кстати, не забыть бы в следующий раз спросить, как его зовут, что ли… Общаться-то ещё придётся. И опять же кстати, хорошо, что ведро священник не забрал. Было бы неплохо обойтись без него, но на крайний случай, если вдруг Азирафаэлю не хватит святости чёр… бож… дурацкого этого склепа, будет чем его напоить.

…И хорошо бы не своими руками.

Змей тихо, обречённо зашипел. Было больно. Злые, испуганные, нервозные мысли слегка отвлекали от ощущения огнём горящей кожи. Но лишь слегка. Сейчас, когда безумие вдруг вспыхнувшей надежды и запоздалого ужаса схлынуло, Кроули с ознобной дрожью понимал, насколько идиотским было всё то, что он вытворял совсем недавно. Он не смог бы спасти Азирафаэля, если бы сгорел сам на освящённом полу склепа. Ему и так едва-едва хватило сил, просто чтобы убрать проникший в саму суть Азирафаэля яд и запустить успевшее остыть сердце. В смысле, не сил, а… А, неважно. Хватило — и точка. Ангел всё равно никогда не узнает. А священник и вовсе ничего не понял, люди не видят таких вещей, даже если их ткнуть в них носом.

Он ощутил, как по вздрагивающему от боли телу прокатился холодный озноб дурноты. Нет, лучше не представлять, что было бы, если бы портал открылся минутой позже. Половиной минуты. Что было бы, если бы священник не сообразил вызвать их из Ада сам — кстати, как он вообще додумался до такого бреда, вроде раньше служители церкви были… поадекватнее, в общем.

Хорошо, что ему попался именно этот псих с неортодоксальными взглядами. Кто другой спалил бы его нахрен ещё в церкви.

Кроули нервно вскинул голову. На миг показалось — спокойное размеренное дыхание рядом с корзиной запнулось… В груди словно провернулся ледяной клинок — провернулся и закаменел, скручивая внутренности в промороженный клинок. Он судорожно дёрнулся и, задохнувшись от прошившей все тело боли, рванулся вверх, наружу. Тупо стукнула по голове неплотно прикрытая крышка.

Он рывком выбросил своё тело на широкий бортик, боясь не успеть. На обожжённую чешую словно кипятком плеснули; он почти не заметил этого. Каким-то сумасшедшим усилием подтянувшись вверх, он перевалился через борт корзины…

И почти тут же, измученно зашипев, без сил обвис, не в состоянии даже сползти обратно в безопасную прохладу корзины. Азирафаэль дышал. Легко и свободно, без каких-либо препятствий. Только голову чуть повернул — похоже, пытался найти более удобную позу, сибарит хренов.

Слава Бо… слава его идиотской идее устроить портал Вниз прямо посреди освящённой земли…

Кроули прерывисто вздохнул. И отчётливо понял, что, если не сделает хоть что-нибудь, сейчас сдохнет. Боль туманила сознание, мешала связно думать. Но и её почти наглухо забивала страшная, ватная слабость. Хотелось просто свернуться клубком… Закрыть глаза… И заснуть, похрен, что скоро в церкви начнётся утренняя служба, и от Благодати тут дышать будет нечем.

Змей моргнул. С трудом повёл головой, выныривая из опасного равнодушного полузабытья. И, мысленно подвывая от ощущения заживо сдираемой кожи, с измученным шипением стёк на фанеру. Поколебался, не уверенный, что ему хватит сил вернуться в корзину самостоятельно. Покосился на мирно спящего Азирафаэля… На валяющийся поодаль искорёженный ошейник… Снова на корзину… Идея затащить частичку Ада внутрь была хорошей — жаль, что пришла поздно. Он лучше тихо сдохнет от этой грёбаной благодати, чем полезет вновь на раскалённый святой пол. И так, кажется, от живота остались одни угольки…

…От ног, наверное, и того меньше.

Он с тихим стоном уронил голову на фанеру. Сил шевелиться не было. И умирать… умирать не хотелось тоже. Но почему-то мысли о надвигающейся опасности уже не помогали взять себя в несуществующие руки и вернуться в чудесную, так остроумно отделанную под свои нужды корзину.

Да, и думать, что скажет ангел, когда очнётся и увидит это, лучше не стоит.

Кроули безнадёжно зашипел. Тупость какая. Он никогда не был глуп, никогда не был сентиментален… ну ладно, почти никогда. Какого Бо… какого чёрта надо было вылезать наружу… Азирафаэля после литра святой воды и количества вбуханной в него жизненной энергии даже адским пламенем не сразу угробишь. Что с ним вообще может случиться в освящённой гробнице, где от Благодати буквально мутит…

Он с трудом приподнял голову. Скоро его не мутить, скоро его наизнанку выворачивать начнёт… В буквальном смысле. Азирафаэль будет в восторге, обнаружив по пробуждении его обугленную тушку. Хотя нет, вряд ли останется хотя бы тушка, в этой церкви да и из уст такого служителя слова богослужения его в пепел превратят без вариантов.

Кроули тихо застонал. И через силу, с трудом заставляя себя шевелиться, пополз наверх, в узкую щель не до конца захлопнувшейся крышки.

Если переживёт этот день, на милю не приблизится больше ни к одной церкви…

Если.

Хорошее уточнение, Сат… Гос… кто-то с на редкость тупым чувством юмора его побери…

Крышка корзины мягко захлопнулась за ним.

Он очень хотел надеяться, что этой ненадёжной защиты хватит, чтобы пережить молебен. Потому что если…

Издалека донёсся тягучий, отдающийся во всем теле удар колокола.

И Кроули, содрогнувшись от вдруг пронзившей всё тело раскалённой иглы, в муке скрутился узлом. Услышал своё сдавленное, бессвязное шипение, и с бессильным ужасом прижался животом к приятно холодящим листам старой бумаги. Это всего несколько минут… Они скоро заткнутся. Надо просто перетерпеть. Просто пере…

Второй колокол вколотил разогретый кол, казалось, прямо в мозг. И третий. И ещё, ещё… Пропитанные благодатью звуки беспрепятственно прошли сквозь плотную кожу корзины, вонзились под чешую, каплями святой воды впиваясь в содрогающуюся от слепящей муки прОклятую плоть.

Кроули судорожно забился, бездумно колотясь в агонии о стенки корзины и запоздало понимая, что чего-то, кажется, не учёл…

И сознание милосердно погасло.

***

Первым, что ощутил Азирафаэль, выныривая из спокойных вод сна на пронизанную солнцем поверхность, была Благодать. Тёплые, ласковые лучи, пронизывающие его насквозь, окутывающие со всех сторон. Благодать — и пьянящее ощущение собственных сил, беспрепятственно текущих от его сущности по жилам восхитительно материального тела. Азирафаэль глубоко, свободно вздохнул, радуясь отсутствию боли, отсутствию омерзтельной, обжигающей Скверной удавки на шее. Лёгкой, не причиняющей страданий прохладе. И счастливо улыбнулся. Вот и всё. Удивительно. Волшебно. Кроули был прав. Даже для таких, как они, тоже есть что-то за гранью жизни.

Азирафаэль ощутил, как разгорается в груди, щемит сердце всеобъемлющее чувство тихой благодарности и светлой грусти. Значит, всё действительно закончилось… Он вспомнил последние мгновения, сохранившиеся в памяти от прошлой жизни, и против воли передёрнулся от озноба. И с неожиданно острой болью сочувствия понадеялся, что для Кроули страдания уже завершились. Удастся ли ему, как он и обещал, дождаться его? Или они вынуждены будут искать друг друга и здесь, словно мало им было скитаний по Преисподней?

А, впрочем, это такие мелочи! Если и придётся — то уж как-нибудь… Справятся.

Ангел медленно, наслаждаясь каждым движением беспрекословно подчиняющихся мышц, открыл глаза.

И озадаченно моргнул.

Повернул голову, с лёгким недоумением разглядывая нависающий низко над головой белокаменный потолок… Каменные стены… Целый рой пылинок, плящущих в голубоватых лучах…

Кажется, что-то было… не так.

Азирафаэль вдруг запоздало понял, что свет святости, окутывающий его, ощущался скорее внутренней сущностью, чем глазами. На самом же деле, здесь было довольно темно. За исключением нескольких тусклых лучей, пробивающихся откуда-то справа, и широкого желтого пятна, падающего от какого-то предмета, висящего на белой стене почти напротив него.