– Я вижу во снах то, что он пережил, – признаюсь я. – Мне снятся кошмары Лиама.

Натаниель выдерживает мой взгляд:

– Ты не знаешь, так ли это.

– Да ты понятия не имеешь, что я знаю, а что нет!

– Он тебе снится, я верю. Разве может быть иначе? Ты ведь любишь его.

Неужели в голосе Натаниеля я слышу горечь? Он все еще…

– Ты тоскуешь по нему, – говорит он. – Сны – игра твоего подсознания.

– Ну конечно. Так сильно тоскую, что хочу оказаться в теле Лиама в тот миг, когда он охвачен безумным страхом.

Вот, опять. Стоит произнести его имя, как голову простреливает сильной болью, затем сразу наступает онемение, и я ничего не чувствую.

– Ты боишься за него, – мягко объясняет Натаниель. – Майлин, что бы ни случилось, Салливан со всем разберется. И без тебя он сделает это даже лучше, чем с тобой.

Наверное, Натаниель прав. Из-за меня Лиам сдался в руки своим злейшим врагам, вооруженный лишь мужеством и надеждой. Но я не могу отделаться от чувства… Нет, я совершенно уверена: не вернись я тогда в Лиаскай, Лиаму не помогли бы ни мужество, ни надежда.

– Эти сны мог наслать он сам, – спокойно замечает Натаниель. – У ткачей снов магия… особенная. И очень мощная.

Звучит так, будто Натаниель убедился в этом на собственном опыте.

– Знаешь, что я сказала маме, когда спросила адрес отца? – шепчу я. – Мол, если она не поможет, я все сделаю сама. Тебе говорю то же самое. Надо попытаться, я просто не могу иначе. Это из-за меня Лиам оказался в такой ситуации.

Натаниель встает с кровати. Он стройный и мускулистый, но двигается почему-то тяжело.

– Значит, все было напрасно. Все, чем пожертвовал Салливан, чем пожертвовал я сам. Мы напрасно спасали тебя.

Я чувствую закипающую ярость. Лоб словно обжигает холодным пламенем.

– Я здесь ни при чем! – процедила я.

Натаниель обнимает меня за плечи: нежное прикосновение, но я отлично знаю, что оно может превратиться в жесткую хватку, поэтому не сопротивляюсь, пусть мне и хочется, чтобы он убрал руки.

– Я тоже.

– И все же ты поможешь мне?

– Не хочу.

Ну, это не однозначный отказ.

– Но ты ведь хочешь домой?

Лиаскай… Не знаю, что нас там ждет, но Лиаскай – наша родина. Она всегда была родиной Натаниеля. Может, и моей тоже.

– Не имеет значения, чего я хочу, – тихо отвечает Натаниель.

Прости, Натаниель, не хотелось пускать в ход эту карту, но ты не оставил мне выбора.

– Зато имеет значение, чего хочу я, генерал Бэджет. Моя сестра мертва. Я – твоя Королева.

Несколько дней беспрерывно лил дождь, поэтому теперь на дорогах стоит вода, и мы осторожно едем на машине по затопленному Килларни. Однако облака рассеялись и над городом раскинулось чисто умытое, по-зимнему голубое небо. Мы с Натаниелем долго смотрим на церковь: ее крыша в лучах полуденного солнца отливает медью. Каждый из нас знает, о чем сейчас думает другой. На кладбище за этой церковью погребена Вики. Натаниель тайком пришел на похороны и тихо держался поодаль, чтобы не расстраивать мою маму.

Но вот тень, отбрасываемая церковью на дорогу, остается позади, а мы едем дальше.

– Ты как? – интересуется Натаниель.

Отделаться ничего не значащим «хорошо» или «порядок»? Нет уж. Мы врали друг другу так часто, что хватит на целую жизнь.

– Больнее всего от мелочей, – говорю я, глядя в окно, за которым все кажется заплаканным. – День рождения прошел хорошо. И Рождество тоже. Новый год выдался совсем чудесным. У меня получалось жить без Вики. Но с мелочами я ничего не могу поделать. Мимолетный аромат, напоминающий о Вики. Или я что-то вспоминаю, чувствую себя счастливой – но тут обрушивается реальность, разбивая все вдребезги. Слышу какую-то песню и думаю: «Спеть бы ее Вики!» А спустя секунду осознаю – Вики больше нет. И так постоянно, никогда не знаешь, в какой миг это снова нагрянет. Будто порез бумагой: совсем не ожидаешь, поэтому очень больно.

Даже сквозь гул мотора слышу, как Натаниель тяжело вздыхает:

– Мне невыразимо жаль, что мы ее не спасли.

– Знаю. А ты не задумывался, почему у нас не получилось?

Натаниель не отрывает взгляда от дороги, но я чувствую, что все его внимание направлено на меня.

– Ты о чем? – спрашивает он.

– Мы решили, что перенеслись слишком поздно, и поэтому Вики умерла. Но вдруг дело не во времени?

– К чему ты клонишь? Скажи прямо.

Не сомневаюсь, Натаниель давно сообразил, о чем я говорю. И ему не по себе. Наверное, он надеется, что неправильно все понял. Теперь Натаниель смотрит на меня, лишь краем глаза следя за дорогой.

– Натаниель, Лиаскай по-прежнему во мне. Я ее чувствую. Лиаскай – часть меня, и она что-то со мной делает.

Я замечаю это по глазам других людей. Они всегда задерживают взгляд на мне чуть дольше положенного. Зрачки у них расширяются. Иногда люди невольно приоткрывают рты. Я знаю, что они видят: сама замечала это в Вики. Сияние. То самое сияние, в котором погасла сестра.

Смотрю Натаниелю в глаза:

– Почему мы так уверены, что частичка Лиаскай, которая убила Вики, не перенеслась со мной сюда?

Закусив губу, Натаниель снова перевел взгляд на шоссе. Он в растерянности, но не собирается лгать самому себе. Нельзя нам больше обманываться, времени на это нет.

– Мы надеялись, – шепчет он. – Я полагал, что надежда чего-то стоит.

Бездумно накрываю своей ладонью ту руку Натаниеля, которой он держит руль.

– Надежда дорогого стоит. И она нам понадобится. Но, боюсь, одной надежды мало.

Мне не хотелось давить на Натаниеля, поэтому я скрывала свои подозрения. Однако другие аргументы вернуться в Лиаскай он просто не примет. Моя любовь к Лиаму для него ничего не значит. Наш побег из дворца, жертва, на которую пошел Лиам, – после всего этого Натаниель его зауважал, пусть и неохотно. И теперь ненавидит Лиама еще сильнее. Тоска по Лиаскай? Да, Натаниелю она не чужда – но он желает быть выше, сильнее этой тоски.

Против третьего аргумента Натаниелю возразить нечего. Получится ли спасти мне жизнь в Лиаскай? Большой вопрос. Возможно, эта попытка меня убьет. Но здесь, в Завременье, нам остается только ждать, когда я стану бледной, прозрачной и растворюсь в лучах Лиаскай, как это случилось с Вики.

Только сейчас я заметила, что все еще сжимаю руку Натаниеля. Он внимательно следит за дорогой, но все его мысли – обо мне. Нет, нельзя сокращать дистанцию между нами, это нечестно. Натаниель упорно держится от меня подальше, потому что ему больно находиться рядом со мной.

Порой я испытываю смутное желание, словно легкий ветерок, оно кружит в моих мыслях: вот бы забыть Лиама. А еще лучше – никогда его не встречать. Тогда все было бы просто! Сомнений нет, я точно влюбилась бы в Натаниеля. Он честный и мужественный. Слово Натаниеля останется нерушимым, даже если мир будет лежать в руинах. Я полюбила бы Натаниеля всей душой, ведь не любить его невозможно. Только сердце у меня полно чувств к другому, и неважно, как он далек, как он недостижим… Может, сердце больше не со мной, а в другом мире, вместе с Лиамом?

Спустя два часа навигатор привел нас в район на северо-западной окраине Дублина. Мы медленно лавируем между внушительными многоквартирными домами, которые отличаются друг от друга только цветом входных дверей. В слякоти на лужайке мальчишки гоняют мяч, а какая-то кошка переходит дорогу до того неторопливо, что Натаниелю приходится резко затормозить. Я не могу отделаться от пугающей мысли: папа живет здесь. Вдруг дверь откроет его новая жена и у нее из-за спины с любопытством выглянут дети? Его дети… Вдруг здесь нет никакой тайны и папа просто променял нас на другую семью?

Всю поездку сидеть было вполне удобно, а теперь меня мотает по сиденью. До чего неприятно! Мы въехали в парк, и машину затрясло по ухабистой дороге. Но вот опять показались дома. Старые дома. Никаких тебе цветных дверей, тротуар не разглядеть среди бурьяна. А мы все едем и едем, пока навигатор не оповещает, что мы добрались до пункта назначения.