– Сынок, маме пора на работу, а за ужином обсудим важный вопрос.

День для Джину прошел в привычных хлопотах, и лишь вечером, когда осколки прежней семьи собрались за столом, мальчик впервые за долгое время ощутил себя в уютном теплом кругу. Сестры никак не могли наговориться. Они плакали и смеялись, бережно прикасаясь к светлым воспоминаниям их общего детства. Затем поднялась болезненная для матери тема о жизни сестры в столь загадочном для сознания рядового корейца государстве, недавно утратившим свое гордое имя и большую часть территории. Мальчик знал, что мама хотя и запретила говорить о той, кто их покинула, но сама тайком наблюдала за событиями, происходящими там, ловя каждое слово из редких новостных репортажей. И сейчас эти копившиеся годами причитания прорывались наружу, даруя женщине долгожданное освобождение от бремени обиды на жизнь. Джину с трепетом наблюдал, как она все говорила, а тетя терпеливо слушала, отвечая на горькие сетовании лишь теплой материнской улыбкой. Уже после из ее короткого рассказа им удалось узнать, что живут они с супругом очень дружно, далеки от политики и обитают большей частью в небольшом дачном садоводстве. Муж работает тренером в недавно открытом коммерческом клубе, да и она сама от случая к случаю дает частные уроки корейского и японского языков.

Джину не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Так отрадно было вновь слышать теплый тетин голос с мягкими переливами и почти забытый смех матери. Женщина с интересом расспрашивала старшего племянника о его бывшей школе и друзьях, и даже шестилетнему братишке было позволено пойти спать попозже. Он без конца встревал в разговор взрослых, также желая поделиться своими детсадовскими буднями, переводя удивленно-восторженный взгляд с одной женщины на другую. Джину, на протяжении всего вечера купаясь в атмосфере сердечности, уже успел позабыть о намерении мамы обсудить нечто важное, когда за столом зашла речь о его перерыве в учебе. Тогда-то ему и был изложен неожиданный план тети, пожелавшей забрать старшего племянника погостить в Россию. Для него навсегда осталось тайной, как эта почти безумная идея смогла все же прорасти в сознании матери, да еще и подарить столь жизнестойкие всходы. Теперь дело было за ним. Именно мальчику, еще не пережившему траур по бабушке и лишенному мудрого руководства отца, предстояло сделать первый свой выбор: остаться ли с мамой или поддаться своей детской мечте познавать неизведанное.

***

Ступив на порог комнаты, в которую их привел дядя Леня, Рита едва смогла скрыть удивление. Внутреннее пространство этого выкрашенного в изумрудный цвет дома весьма отличалось от убранства знакомых ей дачных обиталищ. Комната была чисто прибрана, но мебели, за исключением самодельных полочек да маленького столика в углу, не было вовсе. На полу лежали толстый матрац и пара пуховых свернутых одеял. Но самого пристального внимания заслуживали стены, украшенные картинами и карандашными зарисовками, что большей частью представляли собой городские пейзажи. Рита невольно залюбовалась девушкой, стоящей в профиль у низкорослого домика; она, прислонившись к дереву во дворе, задумчиво провожала заходящее солнце, дарующее жалостливые лучи домишкам в низине. Гостья ощутила волнение и, с трудом оторвав взгляд от картины, переключила свое внимание на мальчика. Он смотрел на тот же рисунок. Почувствовав, что за ним наблюдают, Джину поймал ее взгляд, и девочка ощутила, как от головы к ногам прошла незнакомая горячая волна. Однако прежде чем она успела отдать себе в этом отчет, их взгляды разделил дядя Леня. В руках у него был поднос с пузатым красным чайничком и тарелкой печенья. Джину выдвинул маленький столик на середину и, сев на пол по-турецки, жестом пригласил Риту сделать то же самое. Дядя Леня последовал примеру подростков, и начался разговор. Уже через полчаса благодаря мужчине гостья более не ощущала ни малейшей неловкости. Он был не только отличным посредником, позволяя детям общаться друг с другом, но при этом успевал на обоих языках сыпать шутками и байками времен детства. У девочки скоро заболел от смеха живот, а Джину хотя и не смеялся вовсе, но широкая открытая улыбка смела серьезность и с его умного лица. Это избавило подростка от ореола таинственности и позволило Рите уже без прежнего смущения слушать его рассказы о школе и в ответ свободно говорить о себе. Она узнала о том, что они с Джину ровесники и мальчик планирует задержится у родственников до нового учебного года, что начинался в Южной Корее весной. Также они обнаружили немало общего в своих предпочтениях: интерес к приключенческим книгам, прогулкам и любовь сидеть у воды. Рита, затаив дыхание, слушала дядю Леню, который переводил ей рассказы о море, где мальчик проводил целые дни до переезда в столицу. Время в обществе ее новых знакомых летело столь незаметно, что девочка удивилась, внезапно обнаружив темноту за окном. Мама всегда волновалась, когда Рита возвращалась домой поздно, так что гостья с неохотой стала прощаться.

– Джину проводит тебя.

Перед уходом взор Риты, словно намагниченный, опять остановился на девушке с картины. Мужчина проследил за ее взглядом.

– Рисунок жены. Ее отчий дом… Теперь на месте этих трущоб сплошные дороги. Вот что, Рита, приходи обязательно завтра! Суа будет рада с тобой познакомиться.

Поджидая мальчика на улице, Рита зябко ежилась, всматриваясь в холодные октябрьские звезды. Осень стремительно отвоевывала свои права, впуская в мир дачников припозднившуюся туманную прохладу и первые ночные заморозки. Незаметно подошедший Джину протянул ей куртку и включил карманный фонарь. Сквозь дышащий прохладой лес, стараясь не отклоняться от узкой полоски света, шагали в молчании двое. И хотя Вселенная, их разделив, качала в колыбелях разных культур, они оба уже ощущали приятно-волнующее предчувствие дружбы.

***

– Вот так-то лучше. Это тебе не Сеул, осенью у нас уже холодно.

Дядя Леня заботливо укрыл мальчика.

– А, по-моему, интересная девочка. Что думаешь?

Джину кивнул и прикрыл глаза, обнаруживая явное нежелание говорить. Тогда дядя Леня, разгадав его настроение, бесшумно вышел из комнаты. Оставшись один, мальчик сбросил с себя одеяло и двинулся на ощупь к окну. Снаружи шел дождь, обычный спутник осеннего мрака, и даже свечение звезд не могло пробить брешь в этом панцире воинственно настроенных туч. И как пристально Джину ни вглядывался, ничего, кроме смутных очертаний ближнего перелеска, различить ему не удавалось. Теперь все всплывающие в памяти события казались чем-то произошедшим вовсе не с ним: наполненное печалью лето, встреча холодов в далекой России и до странности близкая девочка. Он вслушивался в приглушенное рамами журчанье воды, и сердце его постепенно сонастраивалось с этим мерным стуком, как это бывало дома в сезон дождей. Мальчик вспомнил о бабушке. И при мысли, что Рита пришлась бы по душе его ушедшему другу, по телу стало распространяться тепло. Так, не замечая, как застарелый ком в груди тает под воздействием этого целительного жара, Джину забылся безмятежным детским сном, едва голова его коснулась матраца.

***

Рите сильно досталось от мамы за позднее возвращение домой.

– Папа уже хотел идти тебя искать! Тьма непроглядная, где тебя носит?

– Мамочка, прости. Я гуляла и потеряла счет времени.

«Интересно, почему Джину не смеялся? Истории дяди Лени, действительно были смешными. Может, тот недостаточно точно перевел их на корейский язык?»

Такими вопросами задавалась девочка во время позднего ужина, почти не замечая, что кладет в рот.

– Мам, а как ты думаешь, корейский учить сложно?

Женщина удивленно подняла брови.

– Любой иностранный язык учить сложно, это требует усердия и последовательности! Как раз того, чего у тебя не наблюдается. А чем тебя заинтересовал именно корейский?

– Да так.

Девочке часто снились яркие сны, но этот был из разряда особо запоминающихся. В нем она была девушкой с картины, что долго спускалась по живописной горной тропе, пока, наконец, не услышала близкий шум моря. И, движимая предчувствием, что вот-вот диковинный лес расступится и весь мир, подобно распустившемуся цветку, раскроется перед ней, Рита открыла глаза. Сказочный лес действительно растаял; ее взгляд застыл на полинялых обоях с цветочным орнаментом, а шум волн превратился в монотонный шелест дождя за окном. Девочка, опасаясь, что погода может нарушить все планы, тут же вскочила. Ее тревожные ожидания через пару минут оправдались; спустившись вниз, она застала родителей за сбором вещей.