Солнце склонялось к западу, посылая над крышами домов последние лучи, окрашивавшие небо в красный цвет. Постепенно оно становилось все бледнее; наступали серые, прохладные сумерки.

Позади моего автомобиля остановилось желтое такси. Из него вышла Бетти Сиддон.

— Не можете ли вы подождать минутку? — обратилась она к водителю, расплачиваясь с ним. — Я хочу убедиться, на месте ли моя машина.

Таксист согласился подождать, попросив только не держать его слишком долго. Не заметив меня и даже не поглядев в мою сторону, она стала обходить дом, продираясь сквозь заросли. Мне показалось, что она чувствовала себя не лучшим образом. Похоже, после того, как мы провели ночь вместе, ей не пришлось сомкнуть глаз. Воспоминание о той ночи пронзило меня, как стрела.

Я вышел из машины и отправился вслед за ней; она стояла возле своего автомобиля и пыталась открыть дверцу. Миссис Джонсон следила за ней через окно кухни.

Бетти выпрямилась и оперлась на дверцу.

— Привет, Лью! — произнесла она без особого энтузиазма.

— Как дела, Бетти?

— Чертовски устала. Целый день писала, и все зря. Редактор в интересах следствия собирается урезать мою статью так, что от нее почти ничего не остается. Ну, я и решила пройтись…

— Иуда ты сейчас собираешься?

— Мне предстоит выполнить одну миссию, — произнесла она с легкой иронией. — Но я никак не могу справиться с замком.

Я взял у нее из рук ключи и открыл дверцу машины.

— Ты вставляла не тот ключ.

Не знаю почему, но, поймав ее на этой ошибке, я почувствовал себя счастливым. Бетти опустила веки, и ее бледное лицо казалось в сумерках почти прозрачным.

— Что это за миссия? — поинтересовался я.

— Извини, Лью, но это тайна.

Миссис Джонсон распахнула кухонную дверь и вышла во двор.

— Убирайтесь отсюда! — крикнула она, повышая голос, который напоминал теперь звук ветра во время бури. — Вы не имеете права меня преследовать. Я ни в чем не виновна, просто мне попался неподходящий мужчина. Мне давно следовало уйти от него, и я бы так и сделала, если бы не мальчик. Я двадцать пять лет прожила с сумасшедшим пьяницей. Если вы думаете, что это пустяки, то попробуйте сами.

— Заткнитесь! — резко прервала ее Бетти. — Вчера ночью вы знали, что я на чердаке. Вы сами уговорили меня туда подняться. А потом оставили с ним на всю ночь один на один и даже пальцем не пошевелили, чтобы как-то помочь. Поэтому лучше молчите.

Лицо миссис Джонсон начало странно менять очертания, словно бесформенное морское животное, убегающее от врага, а может быть, от действительности. Она резко повернулась и удалилась на кухню, тщательно закрыв за собой дверь.

Бетти так широко зевнула, что на глаза у нее навернулись слезы.

— С тобой все в порядке? — спросил я, обнимая ее.

— Сейчас все пройдет. — Она зевнула во второй, а затем в третий раз. — Я высказала этой бабе всю правду, и мне сразу стало легче. Она из тех жен, которые могут смотреть, как муж совершает убийство, и ничего при этом не чувствовать. Ничего, кроме собственного морального превосходства. Всю жизнь она скрывала правду, считая, что может спасти все. Но не спасла. Все рассыпалось, как карточный домик, погибли невинные люди, а она продолжала пассивно наблюдать. Меня тоже чуть не отправили на тот свет.

— Ты имеешь в виду Чентри?

Она кивнула:

— У этой женщины недостаточно смелости, чтобы осуществить собственные затаенные желания. Она отодвигается в тень и позволяет мужчине делать все вместо себя.

— Ты в самом деле ее так ненавидишь?

— Да. Ненавижу. Потому что я тоже женщина.

— Но ты не питаешь ненависти к Чентри, даже после всего того, что он сделал?

Она покачала головой, и ее короткие волосы качнулись в вечернем свете.

— Дело в том, что он меня не убил. Он намеревался это сделать, даже говорил об этом. Но потом вдруг изменил свое решение. Я благодарна ему за то, что он не убил меня и нарисовал мой портрет.

— Я тоже.

Я попытался ее обнять, но для этого еще не наступило время.

— А знаешь, почему он надо мной сжалился? Впрочем, откуда тебе это знать. Помнишь, я тебе рассказывала, как отец привез меня в гости к Чентри? Когда я была еще маленькой девочкой?

— Помню.

— Ну вот, и он тоже это вспомнил. Мне даже не пришлось напоминать ему. Он узнал меня, хотя я была тогда еще ребенком, и сказал, что мои глаза с тех пор совсем не изменились.

— Но он изменился.

— Еще как! Не беспокойся, Лью. Я не испытываю симпатии к Чентри. Просто радуюсь, что жива. Очень радуюсь.

Я сказал, что тоже чрезвычайно рад этому.

— Мне только одно досадно, — прибавила она. — Я все время надеялась, что это все же не Чентри, понимаешь?

Что все это окажется кошмарной ошибкой. Но этого не случилось. Человек, написавший те картины, — убийца.

— Я знаю.

Из-за угла дома показался рассерженный таксист, привезший Бетти.

— Долго же вы заставили себя ждать, мисс. Вам придется доплатить.

Бетти дала ему деньги. Но, когда она села в собственную машину, оказалось, что ей никак не удается ее завести. Я попытался сделать это сам, но мотор не хотел работать.

— Что же мне теперь делать? Надо что-то придумать. Я должна еще кое-что сделать.

— Я охотно подвезу тебя.

— Но я должна ехать одна. Я обещала.

— Кому?

— Не могу тебе сказать. Мне очень жаль.

У меня было такое чувство, что она отдаляется от меня; я подошел ближе и посмотрел ей в лицо. Оно казалось теперь бледным овалом, на фоне которого выделялись темные глаза и губы. Ночь плыла среди высоких старых домов, как мутная река. Я боялся, что Бетти будет подхвачена течением и на этот раз окажется вне пределов досягаемости.

Она коснулась моей руки:

— Одолжишь мне свой автомобиль, Лью?

— На какой срок?

— До завтрашнего утра.

— Зачем?

— Не пытайся меня допрашивать. Ответь просто — да или нет.

— Ладно. Так вот, ответ будет — нет.

— Я прошу тебя. Это важно для меня.

— А я по-прежнему отвечаю отказом. Мне не хочется пережить еще одну такую ночь, как вчера, и гадать, что с тобой случилось.

— Ну что ж. Я найду того, кто захочет мне помочь.

Она двинулась в направлении улицы, спотыкаясь о кусты, а я поспешил за ней.

На тротуаре она снова повернулась ко мне:

— Так ты не намерен одолжить мне машину?

— Нет. Я глаз с тебя не спущу. Если ты наймешь или попросишь у кого-нибудь, я поеду за тобой.

— Для тебя невыносима мысль, что я могу опередить тебя?

— Нет. Ты явно опередила меня вчера ночью и подвергла свою жизнь опасности. Я не хочу, чтобы это повторилось. Существует такой недостаток, как чрезмерная храбрость. — Я перевел дыхание. — Ты сегодня хоть немного отдохнула?

— Не помню, — ответила она уклончиво.

— Значит, нет. Нельзя невыспавшейся ночью вести машину. Бог знает, что может случиться.

— Бог и мистер Арчер знают все, — заметила она с иронией. — И оба никогда не ошибаются.

— Бог допустил одну ошибку, когда создал женщину.

Бетти испустила гневный возглас, затем рассмеялась. Она все же согласилась взять и машину, и меня, но при условии, что я разрешу ей вести, по крайней мере, половину пути. Я взялся поработать в первую смену.

— Куда ехать? — спросил я, включая зажигание.

— В Лонг Бич. Ты ведь знаешь, где это?

— Еще бы не знать. Я там родился. А что должно произойти в Лонг Бич?

— Я обещала никому не говорить.

— Кому ты обещала? Миссис Чентри?

— Раз ты все знаешь, — старательно отчеканила Бетти, — было бы излишним отвечать на твои вопросы.

— Итак, речь идет о Фрэнсин Чентри. Что же она делает в Лонг Бич?

— Она попала в аварию.

— И находится в больнице?

— Нет. В одном заведении под названием «Золотой Галеон».

— Это бар на берегу. Что она там делает?

— Наверное, пьет. Я никогда не замечала, чтобы она много пила, но мне показалось, что она в полной депрессии.