Не то чтоб совсем Сенмеркар не переживал за пациента, но все же страх за собственную судьбу пересиливал. Места себе не находя от страха, главный лекарь ухитрился все-таки задремать, посвистывая носом. Бело-голубой шлем съехал ему на лоб. Ни Андамон, ни Агнода и не подумали его будить, посменно дежуря у постели раненого.
Среди ночи Сенмеркар очнулся, разбуженный звуками и движением в комнате. Лекарь сел, резко выпрямляясь до хруста костей, захлопал глазами, ртом вдыхая пахнущий лекарствами воздух. Неужто заснул? О, боги!
Он увидел Агноду, наклонившегося над раненым. Старик бережно промокал лицо Рама белой тряпицей, тихо бормоча себе под нос. Сенмеркар вскочил на ноги и подбежал к постели пациента.
- Что?- выдохнул он единственное, на что хватало ему духу.
Агнода на мгновение поднял сосредоточенное лицо на главного лекаря.
- Лихорадка.- коротко пояснил и снова принялся промокать выступающий на лбу раненого пот.
Сенмеркар с замиранием сердца всматривался в бледное лицо лорда Рама. Сомнений нет, в теле происходит решающая схватка между жизнью и смертью. Под глазами еще темнее обозначились круги, дыхание прерывистое, всхлипывающее, тело сотрясает дрожь, с губ срывается неразборчивое бормотание.
- Мой брат уже пошел за снадобьем.- молвил Агнода.
Сенмеркар хмурился, кусал губы, соображая, какие средства должно применить.
- Необходимо дать ему еще священного масла!- вынес он и свое решение.
- И это не помешает.- кивнул седой курчавой головой Агнода и ласково забормотал, обращаясь к мечущемуся в лихорадке.- Даже не думай, лорд Рам. Я вытащил из реки богов мою Лэллэ, и тебе не позволю нырнуть туда.
Андамон со снадобьем явился сразу же, как только Сенмеркару удалось влить остатки масла из бутылочки в приоткрытый рот метавшегося в жару пациента. Это было непросто, ведь руки главного лекаря дрожали, как у горького пьяницы.
- Ты положил туда порошок, о котором я говорил тебе?- спросил ворчливо Агнода у брата, когда тот подошел к постели раненого.
- Положил, положил,- таким же тоном ответил Андамон.
- О, только не сделайте хуже!- взмолился Сенмеркар, прижимая пустую бутылочку из-под масла к груди.
- Не волнуйся, главный лекарь. Вода реки богов и так плещется ему до подбородка. Куда уж хуже? - «успокоил» Андамон.
Под ложечкой у Сенмеркара тяжело заныло, поскольку главный лекарь и сам видел состояние пациента. Ему чудилось, что его уже ведут на смерть от стрелы по приказу верховной жрицы. Он пошел к своему креслу, упал на него и, что спал, что не спал, мучился от страха и дурных предчувствий до самого утра, пока Агнода и Андамон глаз не спускали с Рама.
Утро после бессонной ночи три врачевателя встречали с красными глазами, опухшими веками, тяжестью в голове и тревожном ожидании.
Сгрудившись у постели больного, позабыв о разногласиях и распрях, все трое поочередно его осмотрели. Дыхание его стало ровнее, жар спал, бледность уже не была столь мертвенной. Он крепко спал. И три лекаря, переполненные различными чувствами, синхронно вздохнули.
- Вы с братом можете позволить себе отдых.- от облегчения в Сенмеркаре проснулось чувство солидарности и благодарности.- Я подежурю у постели больного.
- Отдых нам нужен.- сознался Андамон крепко зажмуривая и открывая сонные глаза.- Что скажешь, Агнода?
- Согласен с тобой, хоть такое и бывает не часто.- ответил его близнец.
И два лекаря без лицензии удалились в другой конец комнаты, где могли сесть в мягкие кресла и соснуть часок-другой. А Сенмеркар, которого перестал мучить страх за собственную жизнь, взял себя в руки и прекрасно справлялся с ролью дежурной сиделки.
***
Две подруги спозаранку уже были вдвоём. Им не дано было знать, чем обернутся смерть или выздоровление сына верховной жрицы, потому обе испытали не радость, узнав, что жизнь лорда Рама вне опасности, скорее то было облегчение. Как бы там ни было, Кама никому и никогда не желала зла. Но её сердце сейчас переполняли мысли и тревоги далекие от происходивших рядом событий. Верная Брийя ни на шаг не отходила от царевны и твердила, что им надо держаться и надеяться на милость богов. Но Кама предавалась тихой печали.
- В прошлом была радость,- сказала она.- В будущем я её не вижу. Во всяком случае, для себя.
Брийя вздыхала, чувствуя чуть ли не вину за собственное личное счастье. Ведь Табо был рядом с ней. Хотя иногда сердце переписчицы сжималось от тяжкого предчувствия. Она боялась, что верховная жрица непременно погубит её любимого Табо, если уже погубила того, кого называли Дином. В такие минуты она мысленно умоляла богов, чтобы подозрения Камы о руке ба Кабет в исчезновении Дина и Нины не оправдались. Словно отвечая её мыслям, царевна вдруг с болью созналась:
- Я не уверена, что ба Кабет причастна к смерти Дина. Возможно, он и Нина просто ушли сами. Не захотели принимать помощи от меня. Разве я настолько не заслужила доверия, что он сомневался в моей искренности?
Рука Брийи ласково обняла пригорюнившуюся Каму за плечи.
- Не казни себя. Ты нужна народу, городу, твоему отцу.- и добавила:- Теперь верховной жрице придется просить прощения за свои нелепые подозрения.
Этими словами, видимо, хотела ободрить Каму, но та просто не обратила на них внимания. Подозрения верховной жрицы её не трогали.
***
Пока подданные шептались о последних новостях и гадали, чего теперь им ждать, царь Нерада, поговорив с Сенмеркаром и ба Кабет, потом с советником Кутом, не желая тревожить царевну Каму, попросил главного церемониймейстера объявить всем советникам, чтобы назавтра они были готовы к заседанию. Надлежало немедленно вызвать тех из них, кто выехал за пределы города оценивать ущерб в своих разоренных поместьях. Царь особо сделал ударение на том, что заседание будет очень и очень важным. Церемониймейстер поклонился и удалился, шлепая мягкими башмаками.
Нерада выглядел очень плохо. А чувствовал себя ещё хуже. Он за ночь еле-еле задремал дважды. Его, человека более всего боявшегося проблем или сложных вопросов, теперь просто разрывало на части от количества этих самых проблем и вопросов. Как было бы хорошо, если бы все решилось сразу! Если бы Кама с самого начала благоволила Раму. Если бы тот, кого называют Дином, оказался избранным. Если бы … Нерада знал, что его устроит любой вариант, лишь бы только избавил его от необходимости все время думать, думать и при этом постоянно рисковать принять ошибочное решение. Царь это всё прекрасно понимал, и его охватывал стыд за собственную слабость. А ведь завтра на совете опять поднимется буря. Опять он окажется меж двух огней. Кама никак не смирится с гибелью того, кто звался Дином. А ба Кабет непременно будет настаивать на признании чужеземцев самозванцами и восстановлении статуса кво до их появления. Царь вертелся с боку на бок, шумно и горестно вздыхал. Как тяжело это все! Как утомительно!
Нисколько не веселее провела эти ночь и день царевна. Няня с трудом уговорила её подкрепиться хоть чем-нибудь: грустные мысли заслонили даже чувство голода. Когда Брийя в очередной раз просочилась к подруге с новостями, то её глаза походили на глаза загнанной охотниками лани.
- На завтра назначено заседание совета!- сообщила она взволнованно.- Нам с Табо приказано там быть. И тебе тоже.
Кама подняла голову и посмотрела на испуганное лицо подруги с тревогой.
- Нет, я не знаю причину.- покачала та головой.- Но, думаю, будет что-то важное, что всех нас коснется.
На лице у переписчицы отразилась тоска. Брийю не покидало предчувствие какой-то катастрофы с момента случайного столкновения в коридоре с верховной жрицей. Взгляд Кабет был взглядом Медузы Горгоны, когда, проходя мимо, она впилась им в девушку, прижавшуюся к стене.
- Что ж, если наше присутствие обязательно, то мы придем туда.- безучастным голосом сказала Кама.
Она пыталась держать себя в руках, не дать горю раздавить себя. Взглянув на приунывшую подругу, царевна захотела поблагодарить её и ободрить.
