Азирафаэль удивлённо вышел следом, при этом принюхиваясь к бутылке. Запах был не то чтобы приятный: какой-то кислый, с горчинкой, навевающий мысли о грязных переулках и мусорных баках.
― Странно, что ты об этом подумал, в смысле, о подражании. Меня просто в своё время очень впечатлила воспитанность и доброта Паддингтона ко всем окружающим. Наверное, подсознательно я действительно пытался быть на него похожим.
Кроули уже на кухне покосился на него и покачал головой, беря прихватки и выключая духовку. Азирафаэль тут же попытался подавить глупую улыбку, которая так и лезла на лицо при воспоминании о толстенной книге со всеми приключениями Паддингтона. Он оставил её в детской библиотеке перед переездом ― решил, что, возможно, она кому-то ещё понравится.
― Знаю, знаю, это всего лишь сказка, ― покачал он головой, останавливаясь в дверном проёме. ― Но, собственно, у меня не было другого образа для копирования в то время. Отец вечно на работе, учителя в школе ― в основном женщины…
Сказав это, он наконец решился попробовать пиво, стараясь не вдыхать при этом воздух. На вкус было не лучше, чем на запах.
― Боже, как это вообще можно любить, ― проворчал он тихо, стараясь не слишком кривиться и поворачивая бутылку так, чтобы прочитать состав.
― Так и знал, что тебе не зайдёт ― слишком дешёвое, ― фыркнул Кроули. Поставив противень на плиту, он придирчиво осмотрел квадрат домашней пиццы, явно примеряясь, с какого края и под каким углом её лучше резать. ― Подай тарелку, они в верхнем ящике, третья полка.
Азирафэль обернулся и открыл указанный ящик. Тарелки стояли аккуратной стопкой: большие и десертные. Не долго думая, он достал две большие и подставил рядом с плитой, на стол, чтобы было удобнее перекладывать. Как только куски были аккуратно разложены по тарелкам, Кроули залил противень водой и выхватив из руки Азирафаэля бутылку, направился обратно, на ходу умудряясь удерживать две большие тарелки в одной руке и при этом отпивать пиво.
― Дай хоть помогу!
― Похоже, что мне нужна помощь? ― весело поинтересовался Кроули. Его тонкие пальцы ловко сжимали края обеих тарелок, но одна опиралась на его предплечье, а вторая оставалась на весу.
― Ты официантом работал? ― удивлённо спросил Азирафаэль, наблюдая за тем, как тот ловко относит пиццу в комнату, при этом не задев ни одного листа растений на своём пути. ― Я уже видел такое…
― Невероятно, Холмс. ― Поставив тарелки на кровать, Кроули обернулся и одарил Азирафаэля оскалом. ― Конечно, работал. Или ты думаешь, что краски мне Санта приносит?
― Ну я… Просто не задумывался…
― Да я уже понял. Забей, давай я лучше научу тебя открывать пиво!
С этими словами, Кроули достал вторую бутылку, ту что стоила чуть ли не в десять раз дороже первой, и протянул её Азирафаэлю, вместе со своей связкой ключей. То, что сначала было принято за брелок, оказалось, имело совершенно другое предназначение. Сидя с открывашкой в одной руке и бутылкой в другой, Азирафаэль рассеянно поднял взгляд.
― Ну и как этим пользоваться?
― Язычком поддеваешь крышку и вверх тянешь. Легко поддастся. Принцип рычага, кажется.
Поняв, что помогать делом ему не будут, Азирафаэль тяжело вздохнул и опустил взгляд на крышку. В принципе, это не должно быть сложно: люди вот одним движением открывают, так что и он разберётся. Следуя инструкциям, он поддел крышку краем отверстия странной формы и потянул вверх. Верхняя часть открывашки упёрлась в противоположный край крышки, и та вскоре действительно поддалась, и очень даже легко. Азирафаэль довольно усмехнулся и поднял взгляд, чтобы похвастаться перед Кроули, что у него всё вышло, но увидев того, тут же забыл, что хотел сказать.
Кроули переодевался в домашнее. Азирафаэль глянул на него как раз в тот момент, когда футболка скользнула вниз по телу, скрывая острые, смуглые лопатки. Но это было ещё полбеды, потому что сразу после этого Кроули снял штаны, при этом наклоняясь, чтобы высвободить голени из слишком плотно облегающей их ткани. Ткань чёрных боксёров плотно обтягивала его зад и чётко давала разглядеть округлые ягодицы. Всего секунда, пока Кроули выбирался из джинс, Азирафаэль не мог отвести взгляда от его конкретной части. Он даже поймал себя на мысли, что было бы неплохо протянуть руку и коснуться, положить ладонь, пусть и поверх чёрной ткани, почувствовать чужое тепло, провести немного, коснуться кожи…
Кроули выпрямился и, скинув наконец джинсы, натянул шуршащие спортивные шорты. Чтобы они не спадали, ему пришлось затянуть шнурок в них и завязать его бантиком, который тут же скрылся под футболкой.
― О, ты уже разобрался, ― заметил он, падая на стул и стягивая с ног носки.
― Ага, ― заторможенно ответил Азирафаэль и, моргнув, тряхнул головой, чтобы окончательно прогнать глупые мысли. Какое коснуться? Кроули — его друг, а он сам даже не интересуется отношениями. Он не гей, это точно. Точно…
― Ну так пробуй, чего сидишь? ― Закинув вещи в шкаф, Кроули упал на стул, достал откуда-то из стола небольшой ноут. ― Я музыку поставлю на фон, если не возражаешь. Какой жанр предпочитаешь?
― А… ― Азирафаэль не сразу включился в вопрос. Все его мысли в тот момент занимала собственная реакция на тело Кроули и, собственно, его колени. Это нормально ― с таким интересом разглядывать чьи-то колени? Пусть даже эти острые чужие коленки покрыты сеткой старых, скорее всего детских, шрамов, а чуть ниже, на голени, растут явно жесткие, короткие, рыжеватые волосы. ― На твой вкус, ― пробормотал он, лишь усилием воли заставляя себя поднять взгляд. ― Если ты, конечно, не слушаешь что-то слишком уж тяжелое.
― Ну, думаю, это тебе понравится, ― задумчиво пробормотал Кроули, который всё это время смотрел в экран и попросту не замечал взглядов, которыми на него смотрел Азирафаэль, к огромному облегчению последнего.
Слабенький динамик разбавил тишину высокими повторяющимися нотами пианино.
«Я был единственным ребёнком во вселенной, а потом я нашёл тебя, а потом я нашёл тебя, ― начал петь совершенно неизвестный Азирафаэлю исполнитель. ― Ты была солнцем, а я всего лишь планетами ― вращающимися вокруг тебя, вращающимися вокруг тебя*».
Затем вступили басы, и Кроули поспешно сделал тише: динамики его ноутбука оказались не такими уж и слабыми.
― Это Fall out Boy, ― усмехнулся Кроули, откидываясь на спинку стула и беря с тарелки кусок пиццы. ― У них хорошие песни, рекомендую. И пробуй уже пиво, это должно тебе понравиться.
Азирафаэль не стал спорить и приложился к бутылке, не нюхая. В этот раз действительно было лучше, и он с удивлением сделал ещё целых два глотка, прежде чем оторваться от горлышка.
― Ого, а неплохо.
― А то! ― Кроули развернулся на стуле и закинул ноги на стол прямо рядом с ноутом, который как раз начал проигрывать припев песни, которая буквально с каждой нотой нравилась Азирафаэлю всё больше. ― Я как-то решил перепробовать вообще всё пиво, которое было в том супермаркете и, честно говоря, это было самым оптимальным по цене и вкусу. Наверное, тебе ещё сидр понравится. Или что-то из той серии…
― Эль? ― усмехнулся Азирафаэль. Забыв о стеснении, он забрался на чужую постель с ногами и тоже взял кусок пиццы. Оставаться собранным и серьёзным рядом с Кроули было просто невозможно. ― Можно будет взять шампанского на новый год.
― Уже строишь планы?
― А нельзя?
― Да нет, мне даже нравится, как уверенно ты об этом говоришь, ― усмехнулся в ответ Кроули и тоже сделал глоток из бутылки. ― Знаешь, шампанское-то тоже бывает разное. Некоторое горчит, а какое-то сладкое.
― И от чего это зависит?
Разговор завязывался сам собой, разворачиваясь вокруг буквально любой темы, которая могла между ними возникнуть. Азирафаэль уже и забыл, что так бывает. В детстве было проще: подходишь к любому ребёнку на площадке и предлагаешь игру, которую только что выдумал, и слова сами собой идут. Как только детство условно закончилось, оказалось, чтобы быть интересным собеседником, нужно знать какие-то общие темы, топовые фильмы, последние телешоу или быть в курсе результатов последней игры в бейсбол, под конец. С Кроули было не так. Тот мог начать разговор с чего угодно: описывать текущие события, озвучивать мысли, что-то придумывать. Азирафаэль просто подхватывал и даже особенно не задумывался о том, что скажет сейчас. В присутствии Кроули та самая связующая часть между головой и языком пропадала. Не сказать, что это было плохо.
