Забираясь под тёплые струи душа, Азирафаэль попытался себе представить тётю Кроули. У него была теория, что по спальне и ванной человека можно узнать его получше, поэтому попытался сделать какие-то выводы из увиденного, как детективы во время расследований. Учитывая количество различных масок для волос и лечебной косметики, она, вероятнее всего, очень заботится о себе, несмотря на возраст, поддерживает себя в форме и старается выглядеть явно моложе своих лет. Пока Азирафаэль выдавливал на ладонь немного геля для душа с лёгким запахом шоколада, его воображение рисовало картинку женщины в возрасте, возможно, с небольшим лишним весом, которая старательно наносит на себя перед сном сотню кремов от морщин, тщательно выщипывает брови перед этим зеркалом и, несмотря на небольшую зарплату медсестры, выбирает в магазинах качественную косметику, которая в меру подчёркивает её выразительные, как у Кроули, глаза.

Азирафаэль часто задумывался о том, какой была его родная мать. Конечно, отец часто рассказывал ему о ней: что она добрая, заботливая, очень красивая и смотрит на него с небес. Именно это положено говорить мальчику, который никогда не знал материнской любви и вырос под присмотром пусть и заботливого, но строгого отца. Когда Азирафаэль подрос и узнал о жизни немного больше, чем трёхлетний ребёнок, он спросил у Гавриила, почему тот не нашёл никого другого после смерти мамы, и его ответ запомнился ему очень хорошо.

«Я не нашёл ни одной женщины, которая бы любила тебя так же, как твоя мама»

Были периоды, когда Азирафаэль думал, что Гавриил слишком многого хочет от своей пассии, были, когда он думал, что уже слишком поздно для появления материнской фигуры в его жизни. Но женщина в их дом так и не пришла.

Выбравшись из душевой, Азирафаэль тяжело вздохнул и бросил ещё один взгляд на полочку со средствами для ухода за лицом. Интересно, знает ли Кроули, как ему повезло с тем, что у него в жизни есть женщина, которая заботится о нём? Одеваясь, он попытался также представить биологических родителей Кроули. Почему-то получалась только стандартная картинка с худощавыми, угловатыми хиппи с лицами Кроули. Смех, да и только.

Он осторожно протёр пол от брызг воды, забрал грязную одежду и вышел в коридор. Сразу рядом находилась чёрная дверь с желтым знаком трансформатора. Чуть ниже был приклеен лист с яркой желтой надписью и злой маленькой змейкой в углу: «Стучи, прежде чем войти, женщина!»

Азирафаэль не смог сдержать смешка, а потом, рассудив, что он не женщина, а слишком любопытный парень, то может заглянуть в святая святых ― комнату Энтони Кроули. Осторожно повернув ручку, он приоткрыл дверь и ступил внутрь.

Первое, что он отметил, ― запах влажной земли. Он был тут практически везде, будто Кроули жил не в комнате, а в погребе. Уже потом, когда глаза немного привыкли к полумраку, Азирафаэль понял причину запаха: большая часть комнаты была заставлена горшками и ящиками с самыми разнообразными растениями. Они располагались на подоконнике, почти полностью отрезая источник света, на прикроватной тумбочке, на шкафу и даже на полу. Растительность не покрывала только стол и потолок. Эти две поверхности были полностью отданы под другое увлечение Кроули ― рисунки. Стол был накрыт прозрачным куском толстого стекла, а под ним располагались рисунки в самых разных стилях. Подойдя ближе, Азирафаэль с удивлением отметил, что они не были засунуты туда в произвольном порядке, а представляли собой почти что яркое панно, в котором каждое изображение занимало своё место и не накрывало другое. В центре находился явно детский рисунок цветными карандашами, но при этом мотив и персонажи были более чем узнаваемыми: дерево с большими красными яблоками, голая женщина, чьи прелести кокетливо прикрывали листы растущего поблизости растения, и большой чёрный змей с ярко-жёлтыми глазами напротив. Можно было бы подумать, что такая идея навеяна библейскими историями и, возможно, даже прилежным посещением воскресной школы, если бы не слишком уж точные пропорции тела Евы и листы растения, которые были явно нарисованы уже поверх готового тела.

Опустив взгляд в угол рисунка, Азирафаэль прочёл короткую подпись: Энтони Дж. Кроули, второй класс, «Искушение Евы». Второй класс ― это значит… Кроули было семь или восемь лет, когда он смог не просто нарисовать такую глубокую картину, но и достаточно хорошо изобразить то, что хотел показать. Конечно, у рисунка можно найти массу ошибок, которые делают дети: к примеру, яблоки на яблоне были размером с голову Евы, а сама Ева походила больше на неандертальца, чем на идеализированный образ, который обычно видят дети в детском издании Библии на иллюстрациях. Честно говоря, Ева казалась самой слабой частью рисунка. Деревья, яблоки и даже змей у Кроули вышли намного лучше. Он не поленился прорисовать узор на чешуе «искусителя», хотя его едва ли можно было разглядеть с расстояния в пару шагов. Но даже так рисунок поражал. Азирафаэль едва смог оторваться от его разглядывания и наконец заметить то, что темно в комнате не столько из-за того, что окна закрывали растения.

Из-за обилия зелёной, чаще всего довольно высокой растительности, расставленной под стенами, не сразу можно было сообразить, что стены и потолок выкрашены в тёмные цвета. Азирафаэль не рискнул бы назвать этот цвет чисто чёрным, хотя, скорее всего, он таким и являлся. Но на стенах он очень отливал тёмно-зелёным, возможно, из-за листьев растений, а на потолке… Потолок был вообще отдельным произведением искусства.

Когда-то давно Гавриил после настойчивых просьб Азирафаэля отвёз его в обсерваторию, посмотреть на настоящие звёзды в космосе. Вдохновлённый изображениями в какой-то энциклопедии Азирафаэль тогда очень хотел себе телескоп и стать астрономом. Все его детские мечты закончились, когда он припал к окуляру большого, мощного телескопа и не увидел практически ничего: ни ярких туманностей, ни волшебных квазаров, ни прекрасных созвездий. В космосе было темно, ближайшие светила, казались чуть ли не микроскопическими, а самое интересное, что можно было увидеть в тот день ― кусок камня, замерший в пространстве, какой-то важный метеорит. Конечно, после всего этого телескоп Азирафаэль перехотел.

Космос на потолке Кроули даже близко не был настоящим, но именно таким, каким его хотел бы увидеть маленький Азирафаэль. Яркая, просто волшебная туманность Ориона тянулась из одного угла в другой, над кроватью чётко были видны очертания огромной планеты, по большей части скрытой тенью, в свободном углу примостилась спиральная галактика с ярким жёлтым центром, а в звёздах, которые, казалось бы, были хаотично рассыпаны по оставшемуся пространству, Азирафаэль вскоре увидел знакомые созвездия.

― Они светятся в темноте, ― послышался голос за спиной, и Азирафаэль обернулся так быстро, что у него хрустнула шея.

― Прости, я… Просто мне стало интересно, ― пробормотал он быстро, как застуканный на месте преступления ребёнок, обмазанный запретным вареньем. Кроули стоял, оперевшись на дверной косяк, и смотрел на него с весёлой усмешкой. Футболка на нём уже почти высохла, но всё ещё плотно прилегала к груди, и на ткани чётко выступали два соска. Азирафаэль впервые подумал, что, если у Кроули холодные руки, он может легко простудиться под холодной водой.

― Ничего страшного, ангел. Всё равно я собирался тебе показать, правда, после обеда. Спускайся, готово.

Через пару минут они сидели на кухне, и Азирафаэль пытался не подавиться слюной, смотря на мясо по-французски с картофелем. Если бы оно не было слишком горячим, он бы уже приступил к еде и, наверное, плюнув на манеры, попросил бы добавки: пахло просто потрясающе.

― Ты застирал одежду? ― спросил Кроули, который разливал апельсиновый сок по стаканам.

― Что сделал?.. ― Азирафаэль оторвался от своих страданий над слишком горячей едой и поднял взгляд. Кроули поставил перед ним стакан и сел напротив.

― Ну, пятна от грязи и травы лучше сразу застирать хозяйственным мылом, иначе потом их даже хороший порошок не возьмёт. Хотя ты вряд ли о таком задумывался, да? Кто у вас в семье занимается стиркой? ― Кроули отломил от своей порции кусок и бездумно отправил в рот. Следующую минуту он прикрывал его ладонью и шумно дышал, явно обжегшись куском.