― Не знаю и знать не хочу! Иди и займи свой рот чем-то более полезным, чем грёбанная критика того, в чем сама совершенно не разбираешься! ― рявкнул Кроули, сбросил вызов и с размаху швырнул телефон в стену. Сна не было ни в одном глазу, только неприкрытая ярость и желание сломать что-то ещё. Да, Вельз была совладельцем студии, с которой Кроули подписал контракт, но она не имела никакого права унижать любую его работу. Особенно так…

Снова разболелась голова. Когда стало понятно, что само собой это не пройдёт, он всё же решился встать. Свет в спальне он так и не включил, а телефон нашёл по свечению разбитого экрана. По защитному стеклу пошли крупные трещины, а на раме корпуса виднелись небольшие вмятины. Хорошо же Кроули его приложил. Оставалось надеяться, что Вельз не вздумает позвонить ещё раз, иначе он убьёт телефон окончательно.

На ощупь спустившись на кухню, Кроули включил приглушенное освещение и поставил чайник. Таблеток у него не было, но были сигареты. Не долго думая, он закурил, теперь уже нормально, а не как днём на стоянке. Головная боль проходила, но вместо неё приходили мысли, которые были не лучше. Неужели то, что написал Кроули, было действительно настолько ужасным? Не то чтобы Вельз его часто хвалила. Если уж быть откровенным, она никого и никогда не хвалила, у неё был просто определённый порог, и если сценарий, актёрская игра или любая другая работа его проходила, Вельз брала это в проект, в противном случае ― отвергала. К своему стыду, Кроули любил слушать, как уже после прослушивания Вельз называла некоторых актёров бездарностями и буквально перемалывала им кости за спиной. У неё к этому определенно был талант. Такие феерические обороты для описания чьей-то бездарности ещё нужно было придумать. Но, видимо, пришла очередь Кроули оказаться под жерновами нещадной критики Вельз, и выяснилось, что быть тем, кого так жестоко критикуют, совершенно не весело.

Кроули успел скурить полсигареты, прежде чем позволил себе подумать о самом важном из этого диалога. Какой бы язвительной ни была Вельз, она была профессионалом своей сферы, и если сценарий не прошёл её порог, значит, скорее всего, он был действительно плох. Очень плох. Ну, может, не настолько уж плох, а скорее недостаточно хорош… Или действительно просто ужасен. Блин, что он там такого написал, вроде же всё по плану было? Может, не стоило так быстро делиться черновиком? Надо было сесть и спокойно его вычитать, поправить что-то, сгладить углы и… полностью переписать. Он слишком увлёкся отдыхом, слишком расслабился и решил, что в таком состоянии сможет написать что-то сильное, но на самом деле скатился в банальность. Вдохновение ― подлая штука, он всегда знал об этом, но такая полезная, что её недостатки как-то быстро забывались.

Из мыслей Кроули вырвал звонок в дверь. Чайник уже кипел во всю, а сигарета как раз дотлела до фильтра. Кроули затушил её в блюдце и пошёл открывать: в такой час к нему мог завалиться разве что Айзек, да ещё и накануне дождя.

― Привет, ― улыбнулся ему Айзек с порога. ― Ты сегодня не зашёл за книгами, я немного заволновался, поэтому решил заглянуть. Всё в порядке?

Может, Кроули показалось, но в глазах Айзека было беспокойство. Он точно обладал какими-то сверхспособностями, раз так легко определял его настроение сходу, либо же Кроули слишком плохо скрывал своё текущее состояние.

― Условно, ― ответил он уклончиво. ― Зайдёшь?

― Если хочешь, ― кивнул Айзек, и через минуту он уже был на кухне Кроули, с интересом оглядываясь по сторонам. ― Давно дружу с мадам Трейси, но никогда не был внутри этого дома. Всегда было интересно, как устроена веранда изнутри.

― Могу показать. Чай будешь? Я бы предложил чего покрепче, но у меня нет, на самом деле.

― Чая будет вполне достаточно, ― убедил его Айзек. ― Да и мне кажется, что тебе пить не стоит. Судя по тому, что ты уже не в завязке, что-то всё же случилось? ― он бросил выразительный взгляд на окурок в блюдце, и почему-то Кроули стало ещё более стыдно. Рассказывать, впрочем, он не торопился. Сначала сделал чай, достал какое-то печенье из шкафа, которое купил ещё при приезде, да так и забыл о нём, и провёл Айзека на веранду, которую тот так хотел увидеть. Столика там не было, поэтому тарелку с печеньем Кроули поставил на одно из кресел. Айзек опустился на лавку с подушками, держа в руке свою чашку с чаем и явно не собираясь торопить Кроули с рассказом. Тот же, в свою очередь, упал в кресло-мешок и тяжело вздохнул.

― Мою работу жестко раскритиковал человек, к чьему мнению я привык прислушиваться, ― сообщил он наконец и попытался отпить чай, но тот обжег его губы. Прекрасно, даже это не получается. Ещё и погода портилась. Теперь за окном было совсем темно, и на сад начинали падать первые капли дождя. ― Более того, это была работа, которую я до недавнего времени считал своей лучшей.

― Неприятно, ― сказал Айзек осторожно.

― Более чем! ― воскликнул Кроули. ― Меня, как таракана, размазали по полу! Да ещё и сожгли потом останки. Самое ужасное то, что теперь-то я понимаю, что работа действительно была не очень, и после длительного перерыва меня ослепила сама возможность писать. Настолько, что из хорошего специалиста я стал каким-то начинающим придурком. Не то чтобы я раньше был о себе высокого мнения, но всё же я писал хорошо. Мне нравилось, и другим нравилось! Кассовые сборы были достаточными, чтобы никто из создателей ни в чём не нуждался, да и отзывы были вполне ничего! Почему я вообще полез в другой жанр, чего мне не хватало-то?

Кроули прорвало, и он понимал это. Напряженный, нервный день давал о себе знать, и стоило бы остановиться, не вываливать все проблемы на человека, которого Кроули знал от силы неделю, но куда там… Кажется, он слишком давно не напивался, чтобы дать себе полную свободу в словах, а сейчас он чувствовал себя именно что неудачно пьяным, когда вместо веселья накатывает депрессия и желание излить душу. Плохое состояние, но и оно иногда бывало необходимым.

Айзек, стоило отдать ему должное, слушал и не перебивал, участливо кивал в нужных местах и даже взгляда не отводил от неконтролируемо жестикулирующего Кроули. Когда же тот наконец умолк, то Айзек не сразу заговорил, а сначала сделал глоток чая, убедился, что излияние окончено, и наконец открыл рот:

― Как бы там ни было, но мне кажется, что так жестоко отзываться о твоей работе было как минимум грубо. Уверен, что там не всё так плохо.

― Скорее всего, действительно плохо, ― пробормотал Кроули. ― Иначе бы она не позвонила лично…

― Ну, раз так… ― Айзек замялся, подыскивая нужные слова, и Кроули поймал себя на мысли, что хочет, чтобы этот непринужденный светлый человек сейчас его успокаивал. Поэтому пригласил его на чай и всё такое. ― Раз так, то, может, тебе стоит самому решить, настолько ли всё ужасно, посмотрев на свою работу свежим взглядом?

― Всё не так-то просто! ― вздохнул Кроули и тоже пригубил подостывший чай. Из-за похолодания на улице в доме тоже становилось прохладнее, и горячий напиток был очень кстати. ― Если мой взгляд недостаточно свеж, как ты выразился, то я начну сомневаться во мнении того человека, что меня раскритиковал, а это будет не очень хорошо, потому что она отчасти мой работодатель. А если свеж и окажется, что действительно сделана фигня, то вряд ли я скоро соберусь, чтобы снова что-то написать.

― Ты так говоришь, будто куда-то торопишься, ― хмыкнул Айзек и взял из тарелки печенье. Его лицо уже не выражало того сочувствия, что до этого ― похоже, что его лимит исчерпался.

― Я уже целую неделю просидел без работы! Так же весь месяц пропущу! ― возмутился Кроули. Может, этому «писателю в стол» и можно было останавливать свою работу, когда захочется, но Кроули ― профессиональный сценарист! Ему нельзя брать длительные перерывы.

― Ну и что? ― просто спросил Айзек. ― Ты хочешь сказать, что перерыв был сделан зря?

― После него я сделал фигню.

― Тебе сказали, что ты сделал работу плохо, но ты только что сам сказал, что не уверен в этом, ― заметил Айзек и улыбнулся. Той самой хитрой и лёгкой улыбкой, которая зацепила Кроули при первой встрече.