Кроули слушал, не перебивая. Параллельно со словами Айзека где-то в лесу считала оставшиеся годы жизни кукушка, а ветер шелестел листвой старого дуба. Наверняка за ними следили белки.

Когда Айзек только начал свою историю, Кроули подумал, что сейчас будет что-то нудное и не слишком полезное. Оно так и звучало, на самом деле, если не брать во внимание конец. Он никогда не задумывался о том, что он делает что-то не так. Мог думать, что плохо делает, но концепция «неправильно» не существовала до этого момента. Что же может быть неправильного в фильмах, которые делал Кроули? В сценариях, которые он писал? Ответ пришёл, когда Кроули в полной мере осознал первую часть истории Айзека: как и Айзеку, Кроули не нравились сценарии и фильмы, которые по ним выходили. Осознание накрыло его настолько внезапно, что ему показалось, от него изменился мир вокруг: стал ярче, свежее, и на мгновение умолкший шум леса накрыл его с новой силой. Кроули остановился, как вкопанный.

― Всё в порядке? ― Айзек удивлённо обернулся, успев уйти на пару шагов вперёд. ― Я не хотел тебя оскорбить или что-то в таком роде…

― Нет-нет, ― пробормотал Кроули тихо. ― Ты высказал очень дельную мысль… Просто мне нужно время, чтобы её обдумать с нужной стороны.

― О, ― Айзек удовлетворённо кивнул и двинулся дальше. ― Тогда не буду мешать.

Кроули осторожно сделал следующий шаг за ним. Потом ещё один. Земля не ушла из-под ног, и это было приятным открытием: окружающий мир изменился недостаточно сильно, чтобы привыкать жить в нём заново с самого нуля. Пожалуй, проблема жизни в городе и проблема Кроули конкретно заключалась в том, что и Кроули, и обычному горожанину чаще всего не хватало времени на то, чтобы остановиться и проанализировать свои действия и желания. Кто-то когда-то научил их двигаться вперёд, пока не достигнешь цели. Только вот курс Кроули явно сбился, и он как-то разминулся со своей целью и детской мечтой. В тени леса это было понятно как никогда раньше, как не было понятно в шумном Лос-Анджелесе, как не было понятно на съёмочной площадке, как не было понятно в самолёте до Лондона и в маленьком коттедже со стеклянной верандой.

Удивительно, в каких местах и как людей настигают озарения. Это может случиться в общественном туалете кинотеатра во время премьеры, может случиться, пока человек доедает свой гамбургер после суточного дежурства охранником какого-то склада, а может посреди леса, под шум ветра в кронах. Кроули осознал, что ему не нравится не сама его работа, а то, как он её делает. Он специализировался на блокбастерах: они хорошо заходили аудитории и почти всегда окупались, но при этом они были пустыми, как банка из-под колы, лежащая у урны. Кроули уж точно не хотел делать такие фильмы. Раньше он снимал куда более красивые картины, без крови и оружия… Если быть совсем уж откровенным, он смог снять только один такой фильм, и он оказался в разы менее успешным, чем любой другой блокбастер. Кажется, именно поэтому Кроули так и зациклился на всей этой стрельбе и тому подобном. Подстроился под аудиторию. И именно поэтому случился ступор с короткометражкой: нельзя было в десять минут влепить все штампы, которые так любил зритель.

Погруженный в свои мысли, Кроули и не заметил, как они с Айзеком почти вышли на светлую лужайку среди деревьев. Айзек притормозил его, взяв под локоть и жестом показав, чтобы Кроули не шумел. Когда это всё же привлекло должное внимание, Айзек пальцем указал на дальний край лужайки и шепотом объяснил:

― За теми камнями, присмотрись. Кажется, мы наткнулись на ту самую семью оленей.

Кроули моргнул и во все глаза уставился в указанном направлении. Сначала он не сразу заметил, возможно, потому, что Айзек не уточнил, что «олени» ― это маленькие оленята и их мать, судя по всему. Мать лежала, подобрав ноги у самого камня, наблюдая за своим выводком, а оленята разбежались щипать траву вокруг. Кроули затаил дыхание, боясь спугнуть этих тонконогих красавцев и красавиц. Они переступали тихо и казались такими мирными, что нарушать их покой жутко не хотелось.

― Тебе повезло, ― усмехнулся Айзек. ― Я и сам впервые вижу их так близко.

― Представляю, ― пробормотал Кроули очарованно. ― А можно подойти ещё ближе?

― Попробуй.

Он осторожно поставил велосипед у ближайшего дерева и сделал ещё пару шагов к поляне. На третьем под ногой предательски хрустнула ветка, и олени все разом посмотрели в его сторону. Кроули почувствовал себя так, словно завалился в женскую гримёрку. В следующее мгновение оленей с поляны как ветром сдуло.

― Не повезло, ― заметил Айзек с весёлой усмешкой. ― Зато тут отличное место для того, чтобы перекусить.

― В следующий раз я должен взять с собой фотоаппарат, ― буркнул Кроули недовольно, возвращаясь за велосипедом. ― Чего они такие пугливые-то?

― Они тебе не кошки, чтобы идти и ластиться, ― Айзек тоже взял велосипед и прошёл на поляну, остановившись лишь у груды камней и усевшись прямо на неё. ― Будешь бутерброд? Я ещё не завтракал, так что взял немного еды с собой.

― Какой ты продуманный, ― фыркнул Кроули. ― Разве что один. Нужна энергия, чтобы вернуться обратно и дойти до душа.

― Да, я заметил, что ты не из тех людей, которые регулярно тренируются.

С этими словами Айзек протянул Кроули один из бутербродов, завёрнутых в фольгу. Если бы кто-то неделю назад сказал Кроули, что он будет обливаться слюнями от одного запаха бутерброда с ветчиной, сделанного другим мужчиной, он бы высмеял смельчака за такое предположение. Это был самый вкусный бутерброд, который Кроули когда-либо пробовал: на гренке, с расплавленным сыром, ветчиной и свежим огурцом.

― Ты флифком фкуфно хотофифь, ― заявил он с набитым ртом, когда в руках осталась только фольга.

― Слишком вкусно для кого? ― не без издевки спросил Айзек. Свой бутерброд он ел не так поспешно и даже с каким-то аристократизмом. ― Между прочим, я уже довольно давно живу один, если бы не научился готовить, это было бы как-то некомфортно.

― Я когда-то тоже умел нормально готовить, ― пробормотал Кроули, избегая ответа на вопрос и стараясь не слишком явно облизываться на оставшиеся бутерброды Айзека. ― Потом на это перестало хватать времени, и я питался в основном в ресторанах или через доставку.

― А твои пассии не слишком любили готовить? ― поинтересовался Айзек. Взгляды Кроули на свои бутерброды он то ли не замечал, то ли успешно игнорировал, не собираясь больше делиться.

― Ну, не то чтобы… ― Кроули скривился, вспоминая все свои кратковременные отношения и чем они обычно заканчивались. Самыми яркими и запоминающимися были отношения с Вельз: при более близком знакомстве оказалось, что она не то что готовить, а даже убираться за собой не умеет. Либо просто настолько ленится это делать, что за два месяца совместного проживания Кроули решил, что лучше уж до конца жизни останется холостяком, чем вот такое вот. ― Просто они были не слишком хозяйственными девушками, скажем так. Да и это было не обязательно, на самом деле.

― О, так ты из того типа мужчин, ― Айзек многозначительно усмехнулся и откинулся спиной на тёплый камень. ― Понятно, понятно.

― Что тебе там стало понятно?

― Неважно, Кроули, не так уж важно.

― Я имею право знать, что тебе там понятно обо мне!

― А вот и не имеешь.

Белка, которая только привыкла к гостям в своих владениях и уж было почти осмелилась для того, чтобы подойти поближе и выклянчить у посетителей заповедника еду, испуганно убежала по веткам, услышав взрыв хохота с поляны.

========== Писательский прорыв ==========

С прогулки они вернулись ближе к обеду. Путь обратно оказался не таким лёгким, как хотелось бы Кроули: пришлось ехать вверх, и он особенно остро почувствовал, что ему давно стоит озаботиться своим физическим здоровьем. Поэтому, стоило ему отдать Айзеку велосипед, распрощаться и зайти в свой дом, он буквально упал на диван. По-хорошему надо было завалиться в душ, освежиться и всё такое, но сил не хватало.