― Выбираемся отсюда, ― сказала Вельз и направилась к выходу, не дожидаясь ответа от остальных. Впрочем, её слова и вопросом-то не были.
― Поможете Кроули выбраться, я боюсь, что он сам не сможет, ― сказал Айзек, и Кроули почувствовал его тёплую руку на своём плече. ― И нужно будет вызвать скорую.
― Зачем? ― слегка растерянно спросил Люци, шедший за ними. Кроули слышал, как подрагивает его голос.
― У Кроули сломана рука и… В общем, лучше в больницу, ― пробормотал Айзек. ― Я могу оставить это на вас?
― Конечно, ― тут же отозвался Люци. Остальные такого энтузиазма не проявляли и вообще помалкивали. Этого нельзя было не заметить, даже в состоянии Кроули, когда он больше всего на свете снова хотел вырубиться, чтобы не чувствовать боли в теле.
Когда они выбрались из подвала, Айзек провёл их до разбитого окна. Дагон и Лигур первыми пошли на выход, за ними Вельз.
― Теперь ты, ― сказал Люци. ― Давай, Кроули.
Но тот не торопился.
― Ты сказал, что больше не поможешь, ― пробормотал он тихо Айзеку, который всё ещё сиял ярче обычного, но при этом явно не казался счастливым, скорее наоборот. Голос звучал хрипло, похоже, Протез навредил ему куда больше, чем Кроули мог бы потом скрыть. ― Сказал, что дальше мы сами по себе. Зачем вмешался? Ты ведь теперь будешь…
― Буду, ― кивнул Айзек, перебивая. ― Но мне и раньше не то чтобы сладко тут жилось, знаешь ли… Я не мог позволить тебе умереть. И твои друзьям тоже, разумеется. Прости, что всё так вышло, я должен был предупредить…
― Нет. Не извиняйся, ― прервал его Кроули резко. ― Не надо. Лучше помоги в следующий раз избавиться от этой дряни раз и навсегда.
Айзек отвёл взгляд, посмотрел на Люци, потом снова на Кроули и тяжело вздохнул.
― Я не думал, что ты решишь вернуться… Но если ты всё же сможешь… Знаешь, лучше не дави на себя, Кроули. Ты уже сделал достаточно. Не нужно умирать ради этого места.
― Я не ради него это делаю! ― воскрикнул Кроули, но собственные слова отразились болью в голове. ― Я вернусь, ― тише сказал он. ― И ты мне поможешь.
Айзек тяжело вздохнул.
― Хорошо. Я обещаю тебе помочь, если ты вернёшься.
========== Глава семнадцатая, в которой Кроули приходится объясняться со всеми ==========
Всё, что происходило дальше, для Кроули было будто бы в тумане. Вельз, Дагон и Лигур куда-то делись сразу после того, как они добрались до ворот. По какой-то причине они решили выходить через пост Шедвелла. Охранник сначала разразился на них потоком ругани, но после обмена парой фраз с Люци заткнулся и достал телефон. Скорее всего, именно он и вызвал скорую.
К приезду машины с Кроули остался только Люци, он же поехал с ним в травмпункт, где у Кроули выспросили номер телефона матери и вызвали её. Она прибыла уже после того, как был готов первый снимок.
― Перелом со смещением, сделаем репозицию и наложим гипс, ― объяснял врач бледной маме, пока Кроули тонул в ощущении вины перед ней: вырвал с работы, заставил волноваться, а ведь обещал, что всё будет хорошо… Люци наврал, что затащил Кроули в госпиталь на тест на смелость и тот провалился на одном из этажей, но эта версия не объяснит синяков на шее, когда они проступят. Люци, кстати, всё ещё был здесь. Тоже бледный, но целый и подбадривающий Кроули просто своим присутствием. Правда, когда смещённую кость ставили на место, Кроули предпочёл бы, чтобы вообще никого не было рядом: не нужно было бы позориться перед Люци надрывным криком боли, и не нужно было беспокоить мать по той же самой причине.
Когда на руке наконец появился гипс и Кроули вышел из кабинета врача, он был готов отключиться на месте, от пережитого стресса и усталости, но ещё предстояла дорога домой. За дверью его ждали Люци и мать. Правда, не похоже, что они поладили: когда Кроули выходил из кабинета, мама как раз дала звонкую оплеуху Люциферу.
― О чём вы вообще думали?! ― воскликнула она, но стоило ей заметить Кроули, переключила всё внимание на него. ― Идём домой, дорогой. Расскажешь всё по дороге… если захочешь, конечно.
― Хорошо… ― устало откликнулся Кроули. Общаться ему не то чтобы хотелось. Уходя из травмпункта, он всё же обернулся на Люцифера. Нормально попрощаться с ним не вышло, однако поймав его взгляд, Люци жестами сказал Кроули: “Я тебе позвоню”. Ну что же, значит, он не обиделся.
― Это было глупо ― лезть в тот госпиталь, ― вздохнула мама, когда они уже подходили к дому. ― Я надеюсь, что ты это понимаешь.
Кроули понимал. Лучше, чем мама могла представить. А ещё ему было очень стыдно за то, что мать была бледная от переживаний за его дурную голову и задницу. Если бы только он послушал своё дурное предчувствие и не полез на рожон, если бы только у него хватило смелости остановиться…. Оказавшись дома, он обнял маму так, как делал это в детстве.
― Прости меня, ― тихо пробормотал Кроули. ― Я не хотел, чтобы ты волновалась… И чтобы ехала за мной в больницу. Прости меня.
― Боже, Энтони, ― пробормотала она и тихо всхлипнула. Кроули ненавидел, когда мама плакала, он сразу чувствовал себя беспомощным. Впрочем, на этот раз она сдержалась. ― Давай не будем об этом больше… Тебе нужно отдохнуть. Хочешь спать?
― Хочу.
― Помочь тебе переодеться?
― Не надо, ― поспешно остановил её Кроули. ― Я сам справлюсь. Честно.
― Как скажешь, ― вздохнула мама. ― Я налью тебе воды, чтобы ты выпил обезболивающее перед сном.
― Спасибо, ― пробормотал Кроули, потом неловко поцеловал мать в щёку и поковылял в ванную. Переодеться сам он всё же не смог, гипс жутко мешался. Он боялся, что если мама будет помогать, то заметит, что Кроули душили, но придирчиво изучив свою шею в зеркале, он решил, что пока всё не так плохо и следы недостаточно заметны.
Кроули не любил быть беспомощным, особенно перед матерью. Не только в физическом плане, как сейчас, когда она осторожно снимала с него свитер, но и морально, когда он прекрасно понимал, как сильно заставил её волноваться и совершенно не знал, как извиниться так, чтобы она прекратила переживать. Сказать правду было бы слишком рискованно, да и не успокоило бы её ни на каплю, а врать ещё больше не было ни сил, ни желания.
― Ты всё ещё дрожишь, ― заметила мама, закончив с его брюками и положив ладонь на щеку Кроули. ― Что с тобой произошло, Тони?
Кроули поджал губы и отвёл взгляд. Только мать называла его по имени, по тому самому имени, которое ему досталось от отца, которого он никогда не знал. Нет, это не неизвестный ему человек дал ему имя, это мама выбрала имя случайного любовника, чтобы назвать им Кроули. Кроули, который терпеть не мог человека, скорее всего, даже не знавшего о его существовании.
― Не хочешь говорить… Какой ты ещё ребёнок.
― Я не ребёнок, ― проворчал Кроули тихо. ― Мне просто не нравится, когда ты называешь меня по имени.
Мама устало вздохнула и потрепала его по волосам.
― Мы уже говорили об этом и я не хотела бы спорить снова, особенно сейчас. Сменишь при получении паспорта, если захочешь. Я могу тебе ещё чем-то помочь сейчас?
― Нет. Спасибо, ― Кроули постарался взять себя в руки и сказать то, что должен был сказать, хоть сейчас и не чувствовал эти слова искренними: ― Ты и так уже сделала для меня очень много.
― Брось. Я же твоя мама.
Когда она скрылась за дверью, Кроули тяжело вздохнул. Он бы хотел поблагодарить маму искренне, по-настоящему, но ему всегда не хватало слов для этого, во всяком случае в личном разговоре.
Закончив с водными процедурами и выпив обезболивающее, Кроули надел свитер с высоким воротом, оправдав это тем, что мёрзнет, и залез под одеяло в своей комнате. Не то чтобы теперь ему хотелось спать по-настоящему, но ему очень хотелось побыть одному. И отдохнуть. Просто лежать с закрытыми глазами в тишине и наконец осознавать всё то, что с ним произошло за последние пару часов. С ним и с остальными. Как они все чудом избежали смерти и как Айзек их всех спас. А ещё стоило подумать о том, что сказал Протез, пока рассчитывал, что Кроули не выйдет из того морга, и о том, что в морге лежит гниющий труп. Нужно было всё это обдумать, записать, использовать в следующей вылазке, но каждая мысль давалась с таким трудом и будто бы забирала остатки сил. Кроули просто лежал и смотрел в стену, размышляя о том, что нужно будет сделать, когда пройдёт это апатичное состояние. Он должен был что-то сделать, должен… Но мысль об этом его пугала.
