— Бланш! — крикнул он. — Бланш, остановитесь!..

Но она лишь сильнее стегнула свою лошадь.

— Постойте же, Бланш!..

Он почти догнал ее, когда она наконец остановилась. Теодор придержал коня и шагом подъехал к девушке.

— Почему вы уехали? — тихо спросил он.

— Потому что я не терплю лжецов.

— Бланш, мне очень больно, но вы отказали мне, хотя в моих словах и не было лжи… А пойти против вашей воли… Я никогда — и раньше! — не позволял себе такого. Ну хорошо, я больше никогда ни словом не обмолвлюсь о своих чувствах, если вам противно слышать о них. Вы правы — это святотатство, что такой выродок, как я, говорил о столь чудесных вещах… Я не буду! Только вернитесь в мой замок, Бланш. Не бросайте меня, Белый Цветок…

Она покачала головой.

— Я не верю вам, Теодор. Я боюсь вас! Мне думалось, вы исправились, но я жестоко обманулась…

— Бланш, скорее небо упадет на землю, чем я обижу вас! Я люблю вас, поймите это, люблю!.. Уже давно… Увы, безнадежно… Я не прошу больше ни о чем серьезном. Я умоляю вас всего лишь вернуться в мой дом…

— Не понимаю, зачем, — передернула она плечами.

Де Валитан почувствовал, как перехватывает у него горло. Голос предательски задрожал, а глаза защипало.

— Боже мой, чем я провинился перед вами? Тем, что привязался к вам всем сердцем, и оно болит от одной только мысли, что потеряет вас?.. Тем, что дорожу всякой минутой, проведенной возле вас? Я помню все наши встречи и все наши разговоры, Бланш. Я бережно храню их в памяти… Этим ли я виноват перед вами? Или тем, что я герцог, а вы простая девушка? Или тем, что я урод, а вы — красавица?.. Но я живой человек, Бланш, и в груди у меня такое же живое сердце, как у вас! И оно разрывается от отчаяния! Вы говорили, что знали любовь. Тогда вы должны понять меня!.. Да, я не похож на других людей своим обликом… не скажу, что не по своей вине… Но я люблю вас, Бланш! Я впервые люблю. И не вы ли говорили, что не внешность для вас важна, а суть?

— Ваша суть порочна.

— С чего вы взяли это?

— Вы хотели… хотите поступить со мной, как с Маршбанкс.

— Бланчефлер, что с вами?! Неужели вы забыли все наши разговоры, все мои слова?..

— Я верила. Но на деле… Я убедилась!

— Признаться в любви еще не значит обмануть! Вернитесь, я докажу вам…

— Довольно! Возвращайтесь обратно, милорд!

— Без вас — нет.

— Я не вернусь.

— Чем я дал повод усомниться во мне? Разве вы когда-нибудь слышали от меня хоть одно грубое слово, видели хоть одну фальшь?..

— Да!

Герцог оторопел.

— Когда?..

Но Бланш замолчала.

— Бланчефлер… Бланочка… Мне кажется, дело тут просто в моей внешности. Я противен вам? Так и скажите. Я больше не стану упоминать о любви, правда! Но вернитесь… Поверьте мне…

— И вы станете прежним? Вы ради этого разыгрываете всю эту комедию?

— Вовсе нет… Я не хочу терять вас. Я умоляю вернуться, поверить в мои искренность и честность, а вовсе не ответить взаимностью на любовь. С таким лицом разве можно надеяться на это? Хотя если бы вы видели меня таким, каким я был раньше…

— Я видела!.. — не выдержала Бланш.

Герцог недоуменно взглянул на нее.

— Когда?..

— Пять лет назад, милорд, — нервно усмехаясь, ответила Бланш. — А теперь вспомните, что год в ваших владениях равен трем годам «снаружи». Для меня их прошло пятнадцать, для вас пять!.. Я не хотела вам говорить, я… боялась, что вы решите, будто я насмехаюсь над вами… над вашим несчастьем… А это не так… впрочем, теперь все равно! Думайте что хотите! Может, так и лучше будет для всех. Вот я и сказала. Теперь можете обижаться и уезжать.

Теодор сжал повод коня так, что костяшки пальцев побелели, и прикрыл глаза.

— Боже мой, я же совсем забыл… — прошептал он. — Я понял, Бланш. Это вы та… та девочка?

— Да, милорд не ошибается.

Он чуть улыбнулся.

— Трудно поверить… Значит… то, что вы рассказывали о детстве… Вы… боже… вы любили меня?..

Щеки Бланш запылали. Она вовсе не ожидала такого ответа.

— Любила? — девушка принужденно рассмеялась. — Да о чем вы, милорд?! Детское увлечение — да… «Любила»! — она покачала головой. — Ну, может быть… Но вспомните также и мои рассказы о конце этого чувства, когда вы выгнали мою семью. А еще я помню, как вы грозились бросить меня собакам — за то, что я кричала, и едва не задушили воротом моего платья, пока держали в воздухе. А напугали так, что я после того три года заикалась! И швырнули меня на землю, а родителям, выгнав их, не разрешили взять с собой даже куска хлеба! Что вы на это скажете?

— Только то, что сейчас я люблю вас, — просто ответил Теодор. — А за тогда… за тогда я прошу у вас прощения. Я понимаю теперь, чего вам стоило понять меня и помочь… И еще больше восхищаюсь вами.

— Так, стоп! Похоже, мы уклоняемся от темы. Итак, мы выяснили, что я видела вас. Поверьте, эти воспоминания отнюдь не из приятных. Тот Тед, которого я знала эти два месяца, был куда симпатичней мне… хоть он и не блистал красотой!

— Так в чем же дело?..

— А в том, что сегодня во сне я до деталей увидела тот день, когда вы добились своего от Маршбанкс. Тот день, когда я сидела в ветвях дерева над той самой скамьей, где вы изъяснялись сегодня мне! Вы не потрудились даже изменить фразы!

— Не может быть…

— И хотите, чтоб я верила? Я, может, и легковерна, но я отнюдь не дурочка!

— Вы умница.

— Вы издеваетесь?

— Я люблю вас. Неужели не понятно, — продолжил Тед, помолчав, — что вся эта история подстроена Маршбанкс? Ей ведь страшно хочется, чтоб я на всю жизнь остался несчастным!

— Ах, так вы решили насолить Маршбанкс?.. Мило! — усмехнулась Бланш.

— Да нет же, я хочу удержать вас! Поймите, без вас мне незачем станет жить. Просто незачем… Как мне доказать вам?.. Как-то Марш говорила мне, что есть люди, с рождения предназначенные друг для друга. При этом они могут жить в разных уголках мира или родиться с огромной разницей в возрасте. А может, вообще в разных веках… Это же ужасно, да? Или в одной эпохе, но на разных планетах. Того не легче! И потому любовь найденную надо беречь… Она — Марш — знала, что мы созданы друг для друга, у нее все было спланировано. Даже сделала нас ровесниками, за что я ей очень благодарен…

— Я помню, когда вы пригрозили, что швырнете меня собакам, — герцог покраснел, — она заявила, что если вы так поступите, то очень пожалеете…

— О да, она была права. Марш вообще редко ошибается. Мне кажется, Маршбанкс просто хотела сделать меня более достойным тебя… Я мог бы тебя не заметить, мог жениться на Изабелле… И в итоге мы с тобой оба были бы несчастны! — Он чуть усмехнулся. — Значит, теперь принцессе тридцать?.. Бедная девочка! А нам с тобой по двадцать, Бланш… Но ведь Маршбанкс так хочется помучить меня! Похоже, она разрывается между двумя намерениями… Не уезжай, Бланш!

— Все это трогательно, милорд, но не убедительно.

Девушка пустила коня в галоп, Тед — тоже, и так, в молчании, ехали они по сумеречным лугам и лесам Валитана до вечера и заночевали в заброшенном поселке, причем Бланш отправила Теда спать на пол, а сама забралась на лежанку. Утром она собрала завтрак на двоих из прихваченных с замковой кухни припасов, но на попытки юноши завязать разговор не отвечала.

Ближе к полудню перед ними показалась стена плотного, клубящегося, мутно-серого тумана. Девушка остановила коня. Теодор был смертельно-бледным.

— Вот и все, милорд. Дальше вам нельзя: вы погибнете. Давайте распрощаемся здесь… Что ни говори, нам было хорошо вместе.

Он смотрел на нее умоляющими глазами.

— Не уезжайте, Бланш… — медленно произнес он. — Как мне жить, зная, что каждый час, каждый день и год увеличивает разницу между нами?..

— Да, когда вам будет тридцать, мне исполнится пятьдесят. Я буду совсем старушкой!

— Не смейтесь, это же ужасно…

— Мне жаль оставлять вас тут одного, но иначе я не могу… Там, — она кивнула на плотное марево, — уже полгода прошло…