— Сынок, — смотритель пристани подошел ко мне, ежась от прохлады. — Штормит, шел бы ты домой, от греха подальше.

Я лишь кивнул, поднялся на ноги, и спрятав окурок в полупустой пачке, пошел прочь. Рубашка промокла на мне насквозь, с волос стекали холодные капли, а в ботинках хлюпала вода. По улицам текли ручейки, и тут мое внимание привлек бумажный кораблик.

— Лови его, лови! — услышал я тонкий детский голос и машинально поймал оригами.

— Спасибо, братик! — маленькая девочка в малиновом дождевике радостно схватила свою игрушку. — А почему ты так промок? У тебя нет зонтика?

— Каори! — услышал я мужской голос. — Нам пора!

— Ладно! — Каори поспешно поклонилась. — Братик, ты тоже поспеши или заболеешь!

С этими словами девочка радостно поскакала по лужам к отцу, который ждал её под козырьком круглосуточного. Я безмолвно наблюдал за тем как он взял дочь за руку и немного поворчав на нее, пошел с ней вместе вниз по улице.

***

Рин сидела на крыльце, поджав под себя ноги и неотрывно смотрела на ворота. На улице лило как из ведра, так что сад грозился превратиться в небольшой пруд. Томоми обеспокоенно покосилась на хозяйку. Она сидела так вот уже несколько часов, и девушке оставалось только тактично молчать.

Вдруг ворота отворились, и во двор вошел господин. Томом просияла, но тут Рин поднялась с места и просто сошла с крыльца, а потом кинулась к брату так, словно он должен был вот-вот исчезнуть. Разбрызгивая дождевую воду, она подбежала к нему и буквально упала в его объятия.

— Прости…прости меня, — хрипло шептал он, баюкая сестру как ребенка. — Я такой идиот…прости меня, я больше никогда не уйду…обещаю…

А Рин просто прижималась к нему и плакала так, как еще никогда в жизни.

Томоми с тревогой наблюдала за этими двумя, думая о том, чем же закончатся их странные отношения.

========== END: Доказательство жизни ==========

Медицинские носилки с грохотом катились по белому коридору. Лежащая на них девушка тяжело дышала, лицо её покрылось испариной.

— Сенсей, что делать? — уставшая акушерка озабоченно взглянула на пациентку.

— В операционную, — коротко скомандовал врач. В голубых глазах сестры мелькнул испуг. Я крепко сжал её хрупкое запястье.

— Вам придется остаться, — доктор покачал головой.

— Нет, — я смерил его невидящим взглядом. — Я должен быть рядом.

— Вы все еще не здоровы, это может сказаться на здоровье матери, — устало произнес он.

Я стиснул зубы, и тут тонкие пальцы погладили меня по ладони.

— Все в порядке, — Рин слабо улыбнулась, и я судорожно вздохнул. — Все будет хорошо.

Внезапно её лицо исказилось гримасой боли.

— Быстрее, — крикнул врач. Ладонь сестры выскользнула у меня из руки. Двустворчатые двери с шумом захлопнулись, и в коридоре повисла тишина.

В груди появилось знакомое покалывание. Больше полугода я провел в этой клинике, с тех пор как прошлой осенью подхватил простуду, которая потом переросла в воспаление легких. Семь долгих месяцев разлуки и теперь…

Я сжал кулаки и тут в ладонь врезался прохладный металл. Черный кулон в форме скрипичного ключа тускло сверкнул в искусственном свете ламп. Горло перехватило, ноги подкосились, и я медленно сполз вниз по холодной стене.

***

Первые лучи весеннего солнца ласково коснулись стен старого японского дома. Томоми с шорохом открыла парадные двери, запуская в коридоры утреннюю свежесть. Ночью прошел дождь, поэтому земля в саду была усыпана бело-розовыми лепестками. Старая узловатая сакура была одной из самых красивых на острове.

Томоми пару минут постояла на крыльце, наслаждаясь спокойствием, а потом поспешила на кухню, чтобы приготовить завтрак. Однако там уже кто-то хозяйничал.

— Госпожа, вы сегодня рано, — девушка затворила за собой дверь. — Доброе утро.

— Доброе утро! — женщина помешивала что-то на плите. Её длинные светлые волосы были аккуратно убраны в прическу, а широкие рукава кимоно — подвязаны. — Решила помочь тебе с завтраком.

— Это на вас не похоже, — Томоми с опаской покосилась на бурлящее варево. — Что это?

— Мисо-суп! — блондинка с гордостью зачерпнула свое творение половником. — Попробуешь?

— Ну… — Томоми неловко рассмеялась, и сделала маленький глоточек. — Хм, а неплохо.

— Вот видишь! Я стала гораздо лучше готовить с тех пор как…- женщина осеклась на полуслове, почувствовав легкий запах гари. — Рис?!

— Рейра-сан! — Томоми не знала плакать ей или смеяться, наблюдая как женщина в панике пытается спасти пригорающий рис.

***

В просторном помещении пахло антисептиком и соленым металлом. Операционный стол был накрыт белой тканью с узором из красных цветов. Мне это показалось ужасно глупым, но все мысли вылетели из головы, стоило мне увидеть Рин. Её кожа была ослепительно бледной, так что окружавшие её простыни казались серыми. При виде меня её бескровные губы тронула легкая улыбка, а небесно-голубые глаза потеплели.

— Видел? — тихо шепнула она. Я только покачал головой и привычным жестом взял её за руку, поразившись какая она холодная.

— Так тепло, — Рин слабо сжала мою ладонь. — Не отпускай, хорошо?

— Да, — с трудом выдохнул я.

— До самого конца, ладно?

— О чем ты говоришь? — я прижался щекой к холодной коже. — Мы еще…

— Тш… — Рин нежно погладила мою скулу. — Спасибо тебе, теперь у меня есть…

Внезапно её голос угас, и Рин прикрыла глаза, будто бы её сморил сон.

— Рин? — я осторожно сжал её пальцы. Они были холодны как лед. Перед глазами резко потемнело, и я затравленно оглянулся вокруг. Врачи хранили мрачное молчание.

— Что с ней? — спросил я. — Вы дали ей снотворное?

Акушерка нервно переглянулась с врачом, а потом он тихо произнес:

— Кагами-сан, ваша сестра…

— Что с ней? — холодно оборвал я, ощущая, как внутри закипает гнев.

— Критическая кровопотеря, — доктор устало опустил голову. — Мы сделали все, что могли.

После этих слов я перевел взгляд на сестру, а потом понял, что на простынях вовсе нет никаких узоров. Осознание накрыло меня тяжелой волной. Дрожащими руками я прижал к себе холодное тело Рин, и закричал. Беззвучно.

***

Где-то в доме послышался звон посуды, и я медленно открыл глаза. В полутемной комнате было душно, так что я поднялся на ноги и открыл окно. Из сада тут же потянуло утренней прохладой и слабым ароматом цветущей вишни. Я облокотился о подоконник, вглядываясь в пронзительно-голубое небо. Перед глазами все еще стояла сцена из давнего кошмара. Когда-то я видел его постоянно. Теперь — лишь раз в год.

Я устало провел рукой по волосам, ощущая знакомое жжение в груди. Я не смог избавиться от болей и кашля, продолжая курить, но в свой последний визит доктор, предупредил меня о том, что такими темпами я не доживу и до тридцати.

Переборов боль, я не спеша приблизился к скромному алтарю у дальней стены. Взял в руки латунный молоточек и тихонько стукнул по колоколу.

— Доброе утро, Рин, — прошептал я. Жизнерадостная и вечно молодая, она ласково улыбалась мне с фотографии, которую мы сделали в тот далекий день в аэропорту Нарита.

«Ну же Лен, обними сестру!» — я горько улыбнулся. Мать пришла с повинной всего год назад, и как ни странно я с легкостью принял её, хотя и не простил её до конца. Однако она делала все, чтобы заслужить мое прощение, стараясь быть образцовой домохозяйкой. Рин бы вряд ли одобрила бы это.

Я низко опустил голову, ощущая неприятную дрожь в теле. Я так и не смог до конца примириться с её смертью. Это казалось мне совершенно неправильным. За свою жизнь я столько раз был готов умереть, и закончить этот бесконечный калейдоскоп мучений. Но судьба решила, что этого мало и оставила меня жить и мучится дальше, забрав у меня самое дорогое.

Сквозь ткань пижамы я нащупал кулон Рин и крепко стиснул его, борясь с подступающим удушьем, но тут позади послышался тихий шорох, а следом сонный детский голос.

— Папа?

Боль утихла, и я тихо выдохнул, а потом повернул голову.