«Сеньорита, — взмолился я, отодвигаясь к другому концу бара — нет никакой необходимости в том, чтобы подходить ко мне так близко, я могу вас прекрасно рассмотреть и с самого дальнего угла комнаты».
«Простите, сеньор, — тут же отозвалась девушка, расплываясь в ещё более широкой улыбке — просто у вас такие красивые глаза… в них так загадочно переливается свет. Они будто уносят меня в путешествие по пустой ночной дороге, освещённой лишь Луной…
— Фуух, сеньора, вы начитались бульварной поэзии. В ваших годах это может быть опасным…
— Это мои стихи, — заметно обиделась девушка — конечно, не считаю себя хорошим поэтом, но как говорила моя мама: нужно начинать с ошибок, иначе, у тебя никогда ничего не выйдет верно.
— Ваша мать права — подняв свой стакан, наполненный виски, Майлз повертел его в свете электрических ламп бара, заинтересованно рассматривая. До закрытия бара оставалось ещё много часов, ему совершенно не хотелось возвращаться домой, где безусловно его уже поджидала жена, весь день копившая для него яд в своих жабрах.
Майлз бросил взгляд на свой стакан, потом на ночной бульвар, видный из приоткрытой двери бара, ещё раз на совсем юное личико надоедливой сеньоры и обречённо вздохнул. Да, определённо, домой ему не хотелось…
С чего же нам начать?.. Начинать нужно с ошибок, иначе ничего никогда не выйдет верно…
Мелодия резко оборвалась. Руки Алекса устало упали на его колени. Мужчина был измотан до нитки. Ему хотелось только одного — встать, подняться к себе в комнату и прямо в одежде завалиться на свою разобранную измятую постель. Но голос Майлза, неожиданно прозвучавший за его спиной, горячей волной прошёлся по всему его телу, вмиг снимая всякую сонливость.
— Это… прекрасно, Алекс, — прошептал юноша и его рука легла на напряжённое плечо хозяина Транквилити. Но на плече рука юноши не остановилась, она нагло прошлась по спине Алекса и зарылась в отросших волосах мужчины, разрушая его идеальную причёску, скреплённую гелем. Не раздумывая, Майлз всем своим худым телом прижался к Алексу, которого уже пробивала горячая дрожь от нервов и осознания того, что спустя много лет он снова ощущает чужое дыхание на своей коже. Он боялся вздохнуть, потому что знал, что приятный запах юноши окончательно выбьет его из колеи, поэтому хозяин высококлассного отеля на Луне, сидел обездвиженный за роялем, задыхаясь от недостатка кислорода и сгорал заживо от переизбытка чувств.
— Не могу сдерживать себя, когда ты рядом… — произнеся эту фразу, Майлз ещё сильнее прижался к мужчине.
— Майлз, какого чёрта? Я не собираюсь спать с мужчиной! — встрепенулся Алекс, пытаясь выбраться из крепких и слишком жарких объятий.
— А тебе и не нужно с ним спать. Просто заткнись и не мешать мне делать своё дело — неожиданно грубо ответил юноша и грохнулся на колени, больно ударяясь об начищенные до блеска мраморные плиты пола. В испуге Алекс привстал, предпринимая попытку куда-нибудь сбежать, но Майлз с неожиданной для своего худого телосложения силой, пригвоздил Тёрнера обратно:
— Я же сказал: не мешать мне!
Алекс совершенно не ожидал от всегда на вид вежливого и мягкого Майлза такой властности. Кто знает, какие ещё демоны кроются в этом худом теле? Боясь теперь что-либо предпринимать, мужчина молча наблюдал за тем, как Кейн, всё ещё держа свою руку у него на колене, не спеша стянул с себя галстук, затем пиджак, а потом также не торопясь начал расстёгивать рубашку, пуговица за пуговицей оголяя свой торс. Тёрнер уставился на кубики пресса, идеально очерченные мышцами, на животе Майлза, совершенно не понимая, как этот человек может совмещать в себе внешнюю хрупкую худобу и такую внутреннюю силу, прятавшуюся под одеждой. От одной мысли о силе юноши у Алекса пересохло в горле. Он впервые боялся другого мужчины и впервые этот страх смешался с каким-то новым желанием. Окончательно расставшись с рубашкой, Кейн подполз ближе в Алексу и ещё больнее сжал его колено. Машинально Тёрнер подвинулся навстречу, поймав на себе очередной убийственные взгляд.
Майлз хотел, чтобы он оставался совершенно пассивен, от одной этой мысли по всему телу мужчины прошла новая волна жара. С самых ранних лет отец воспитывал в нём лидера, который сможет не только не разрушить уже имеющееся у семьи Тёрнеров многомиллиардное состояние, но и построить свою собственную бизнес империю. По натуре мягкому Алексу пришлось пройти через тернии и многочисленные уроки жизни, осознав, что в деловом мире нет месту мягкости и доброте. Пришлось воспитать в себе внутреннюю силу, не сгибаемую никакими трудностями, и выучиться доминировать и властвовать во всём и везде. Но хоть все эти года Тёрнеру и удавалось убедить всех окружающих в своей властной доминантной природе, внутри у него всегда оставалось позорное для него желание почувствовать себя хоть когда-нибудь под давлением чьей-то силы и власти, такой же несломимой и неопровержимой, как и его.
Кейн по-хозяйски полез к его ширинке, расстёгивая её. Всё это время Алекс был возбуждён уже до предела, но когда взлохмаченная макушка Майлза склонилась над его членом, а мягкие губы юноши соприкоснулись с головкой, тот был готов кончить прямо в ту же секунду. Десять лет полного воздержания точно не прошли для мужчины даром. Незачем лгать: Алекс не был асексуалом, и, конечно же, у него были «потребности», как и у любого человеческого существа, и, конечно же, он провёл не одну ночь в отеле, размышляя над тем, куда же ему девать всю нерастраченную сексуальную энергию. Но чем больше проходило времени и чем больше он пил, тем ниже падало его либидо, пока не достигло уровня плинтуса. Спустя десять лет Алекс был уверен, что вино сделало из него импотента, как бы печально это не звучало. Однако в его одинокой асоциальной жизни подобный исход был наилучшим. Конечно, временами он мог возбуждаться, но он никогда не прибегал к самоудовлетворению — не столько потому что считал это грехом, сколько из-за отсутствия в его сознании любых эротических образов. Живя на Земле, Алекс никогда не смотрел порно, даже будучи похотливым развязным тинейджером, и единственное женское тело, которое довелось ему увидеть, было тело его покойной жены. А включать её в свои сексуальные фантазии казалось ему чем-то неправильным.
— Мааайлз…- протянул Алекс на рваном вздохе — ты можешь так не спешить?
Совершенно проигнорировав просьбу мужчины, Кейн провёл горячим языком по такой же горячей возбуждённой плоти. Алекс чуть не захлебнулся, когда попытался в очередной раз сделать вздох. Он нетерпеливо заёрзал по синей бархатной обивке стула, но юноша сильной хваткой сжал его бёдра, приказывая не двигаться. Когда губы Майлза коснулись его члена во второй раз, Алекс, обречённо вскрикнув, излился прямо на свои любимые и жутко дорогие брюки. За оргазмом моментально последовало ошеломляющие чувство стыда. Не смотря на парня, всё также стоящего перед ним на коленях и вытирающего губы салфеткой, Алекс рывком поднявшись на дрожащих ногах, как был, не застёгивая брюк, бросился вон из зала, подгоняемый лишь одним единственным желанием. Закрыться у себя в кабинете и просидеть там до скончания своих веков, выбираясь лишь тёмными ночами за новой порцией выпивки.
Но зря Алекс рассчитывал найти в своей комнате убежище от стыда и совести. Там его ждало то, о чём он совсем позабыл за все те дни пребывания Майлза в отеле. Как только мужчина ввалился в номер, его взгляд тут же упал на фотографию Луизы, прибитую у самого входа, рядом с небольшим, покрытым слоем пыли, зеркалом. Алекс прошёл дальше и снова увидел фотокарточку жены, но теперь уже у себя на тумбочке, затем — у себя над кроватью. Он зашёл в ванную и там на зеркале висела та же самая фотография.
Он сделал её сам. Много лет назад, в их первый медовый месяц, который они безвылазно провели на песчаном пляже Карибского моря. Луиза целыми днями проводила у воды, не пропуская ни одного заката и рассвета, всё вглядываясь куда-то в эту синюю мглу, должно быть, мечтая о том, как она доберётся до другого конца моря. А Алексу вовсе не хотелось никаких странствий, он обеими ногами прочно стоял на суше, планируя прожить на ней остаток своих дней. Должно быть, уже в тот момент их пути разошлись.
