И только тогда увидел, что остался в номере один, и Сэма нет.
Первой мыслью Дина было, что Сэм, возможно, опять свалил в магазин за какими-то там навороченными приправами. Но через секунду понял, что Сэм не ушёл бы вот так, когда Дин рядом, ни слова ему не сказав. Положа руку на сердце, Дин вообще не помнил, когда видел его в последний раз — может быть, десять минут назад, а может — и два часа. Если его не трогать, Сэм себя вёл теперь так тихо, что нельзя было сказать точно, есть он или нет, пока его не увидишь. Сейчас его не было, но Дин заметил это далеко не сразу. Чёрт. Чёрт.
Грёбаное проклятье.
Дин выбежал из мотеля, озираясь и повторяя имя брата — почему-то он надеялся, что тот всё ещё где-то рядом. Мелькнула мысль, что вот так же зовут убежавшую собаку — но Дин тут же отбросил её и, вернувшись в отель, кинулся к стойке рецепшена. Там ему сказали, что, и правда, Сэма видели проходящим по коридору минут двадцать назад. Нет, они не знают, куда он направился, но пошёл вроде бы вниз по Кеннеди-авеню.
Дин поблагодарил и уже через тридцать секунд заводил машину.
Сэм не успел уйти далеко — это, по-видимому, и не входило в его планы. Дин увидел ему минут через семь, бредущего по тротуару вдоль длинной кирпичной стены, огораживающей какой-то завод. Было уже совсем темно, редкие фонари бросали на землю скупые овалы света, и Сэм входил в эти овалы и выходил из них обратно во тьму, появляясь и исчезая. Дин посигналил и, высунувшись из окна, крикнул ему в спину. Сэм не услышал — Дин знал, что, услышь он, сразу же обернулся бы, — и вместо того, чтобы остановиться или пойти Дину навстречу, вдруг резко свернул с тротуара на дорогу, как будто собираясь перейти улицу.
Полоска света от неонового рекламного щита упала ему на лицо, и Дин увидел, что оно совершенно пустое и ничего не выражает.
А через секунду мимо Импалы, гудя и гремя, со свистом пролетела тойота-королла.
Дин не думал, что делает, когда резко ударил по газам и Импала рванулась вперёд, в мгновение ока догоняя зашедшую на обгон тойоту и вминаясь капотом ей в бампер. Раздался оглушительный визг тормозов, скрип подшипников, грохот удара, вопль, и почти сразу за ним — отборная матерщина. Вот только адресовалась эта матерщина не Дину, а Сэму, стоявшему посреди дороги и безо всякого выражения смотревшего на два автомобиля, въехавших друг в друга в какой-то паре футов от того места, где он сошёл с тротуара.
Если бы Дин не подрезал тойоту, если бы опоздал хоть на секунду, Сэм лежал бы теперь на этой дороге мёртвый.
Водитель тойоты выскочил из машины и набросился на Сэма с кулаками, брызжа слюной и нечленораздельно вопя что-то насчёт отсутствия у Сэма мозгов. Он сам не подозревал, насколько близок к истине, но уже через секунду его воротник сгребла рука Дина. Водитель разорался было и на него, однако пара сотенных купюр, молча всунутая ему в руку, слегка утихомирила его злобу. Он всё ещё плевался и пыхтел, влезая в свою тачку, но устраивать разборок не стал и, гневно хлопнув дверцей машины, убрался к чёрту.
И только тогда Дин повернулся к Сэму, схватил его за футболку (чёрт, этот придурок ушёл таскаться по улицам прямо как был, даже куртки не надел!) и хорошенько встряхнул, с трудом сдерживая желание врезать ему по морде кулаком.
— Какого чёрта? — выкрикнул Дин, в бешенстве глядя ему в лицо. — Какого чёрта ты делаешь, а?!
Сэм ничего не сказал, только посмотрел ему в глаза. И Дин внезапно понял, что лицо у него мокрое. И шея мокрая, и даже ворот футболки, который стискивал Дин — всё это было мокрым от слёз, которые лились и лились по его щекам. Дин так изумился, что чуть не выпустил его, но потом сжал снова и опять встряхнул, как будто это могло помочь.
— Ну чего молчишь? Отвечай, когда спрашивают! Какого хрена ты ушёл?!
— Я тебе не нужен, — прошептал Сэм, и в его голосе звучало такое горе, что Дин разжал пальцы и отступил от него на шаг.
— Что? — тупо переспросил он.
— Ты всё время злишься, — без выражения сказал Сэм, глядя на него огромными, блестящими от слёз глазами. — Всё время на меня кричишь. Я всё делаю не так. Я хочу сделать тебе хорошо, а ты только кричишь и злишься. Я не знаю, как тебе угодить. Я не хочу, чтобы ты из-за меня сердился. Не хочу тебе мешать. Я подумал… подумал, что мне лучше уйти.
— Уйти? — повторил Дин. — Боже, Сэмми, куда уйти? Куда ты шёл? Ты даже по сторонам не смотрел, тебя чуть машина не сбила!
— Не знаю. Всё равно, куда. Всё равно, куда идти и что будет, если я тебе не нужен.
Он так просто, так искренне это сказал. Это не было ни позой, ни истерикой — он в самом деле так думал. Дин подумал о том, как вёл себя с ним всю эту неделю… чёрт, да с самого первого дня. Как орал на него, как срывал злость и досаду, как забывал о нём на целые часы, как грубо отталкивал и как трахал в отлично смазанную задницу, поставив на четвереньки.
И когда он подумал обо всём этом, то подался вперёд, резко сгрёб Сэма и обнял его, прижимая к себе. Сэм выдохнул, а потом уткнулся лбом ему в плечо, и Дин судорожно сжал ладонью его затылок.
— Что ты такое несёшь, — подрагивающим — от возмущения, и только — голосом сказал Дин. — Ты спятил, что ли, Сэмми? Конечно, ты мне нужен, ты очень мне нужен, чёрт… ты всё для меня.
Сэм не ответил, только задрожал и крепче вжался лбом ему в плечо. Дин прерывисто вздохнул, смутно подумав, что надо увести его отсюда, увести с дороги, посадить в машину, отвезти в мотель и… Он не успел подумать, что сделает дальше, потому что Сэм шевельнулся, и его мягкие, тёплые, скользкие от слёз губы ткнулись Дину в шею. Дин прохрипел: «Сэмми», и в тот же миг губы Сэма накрыли его рот, а руки обвили шею, и пах Сэма вжался в его пах. Дин застонал ему в рот, потом схватил его голову, сжимая виски ладонями, и оторвал его от себя. Только не сейчас, не так, не…
Сэм посмотрел на него, и его просветлевшие было глаза снова заволокло чёрной пеленой слепого отчаяния.
— Вот видишь! — выдохнул он. — Видишь, ты не хочешь меня! Я для тебя только обуза! Тебе не надо, чтобы я был, чтобы делал тебе хорошо, тебя это только злит!
— Сэм, прекрати!
— Какой смысл мне жить, если ты меня не хочешь, — прошептал Сэм, выскальзывая из его рук и делая шаг назад. — У меня же ничего в жизни нет, только ты. А больше совсем ничего.
И самым поганым, чёрт, самым хреновым было то, что сейчас он сказал чистую правду. У Сэма не было жизни без Дина — никакой, и быть не могло. Дин в своё время позаботился, чтобы так стало.
— Сэм, — Дин потянулся к нему, и Сэм отступил назад, глядя на него недоверчиво и почти враждебно — так смотрит прыгун, стоящий на самом краю крыше, на того, кто пытается уговорить его спуститься вниз. — Это неправда. У тебя дофига всего есть и помимо меня. У тебя есть наша работа, у тебя есть твои друзья, у тебя есть ты, чёрт возьми, и я… я у тебя тоже есть, Сэмми. Я здесь, я с тобой и никогда никуда не денусь, ты же знаешь. Только, пожалуйста, вернись.
Дин задохнулся и снова шагнул к нему, и на этот раз Сэм не отступил, только стоял всё так же нахохлившись и настороженно смотрел на Дина. И Дину так хотелось сгрести его в охапку и спрятать, спасти, защитить… он сам не знал, от чего и от кого.
— Сэмми, вернись ко мне. Ты же должен быть моим Сэмом, моим братишкой, несносной сучкой, занозой в заднице. Господи, Сэмми, я так скучаю по тебе. Я не буду больше на тебя злиться, только вернись, пожалуйста, я прошу тебя, стань снова таким, как был.
Он не знал, почему это говорит, не знал, поверит ли ему Сэм, не воспримет ли это как новую обиду. Он не успел подумать об этом.
Потому что Сэм смотрел на него ещё пару мгновений, а потом вздохнул, закрыл глаза и медленно осел вниз, теряя сознание.
И только тогда Дин наконец-то понял, как на самом деле работают цыганские проклятия.
Этой же ночью они ехали по федеральному шоссе на восток. Без определённой цели — Дин знал только, что не хочет больше находиться в Миннесоте и в этом городе, в том мотеле. Спать не хотелось совершенно. Сэму, видимо, тоже: он сидел, отвернувшись к окну, уперев локоть в дверцу и ткнувшись подбородком в кулак, не глядя на Дина.
