— А что же вы с Руфусом? — спросил Джаред, переводя взгляд с одной на другого. — Почему остались?
Руфус и Миссури переглянулись, обменявшись взглядами, которых, должно быть, никто другой не смог бы постичь.
— Куда ж мы пойдём-то, миленький, — мягко сказала старая негритянка. — Я два поколения вынянчила в этой семье. Да и Руфус мистера Эдвина помнит ещё мальчишкой. Без нас бы этот дом совсем развалился. К тому же я знала, что этот дьявол, мистер Дженсен, рано или поздно вернётся. И хоть он и чёрт рогатый, а всё ж единственная кровинушка бедной миз Констанс. Я ей обещала на смертном её одре, что дождусь его и позабочусь, уж как смогу.
— Миссури, — набрав воздуху в грудь, наконец смог выговорить Джаред, — что было, когда я сбежал? Не потом, а сразу же после?
Старые слуги вновь переглянулись. Джаред видел, что они не уверены, что ему стоит рассказывать, а что нет.
— Ну, — начала Миссури, растерянно протирая передником и без того чистую тарелку, — перво-наперво мистер Дженсен, конечно, взбесился. Я думала, таким диким зверем, как накануне, он быть уж просто не может — ан, нет, могло быть и хуже. Поднял Голдисов, выпросил у них подмогу, даже собак взял. Дня три они прочёсывали округу, мы только и знали, что молиться с утра до ночи, потому что ясно же было, что если он тебя снова поймает, то теперь уж убьёт на месте. Но ты, слава Богу, больше им не попался. Мистер Дженсен, дай ему волю, ещё неделю бы носился по полям, но остальные отказались ему помогать — ясно было, что побег твой удался. Тогда он вернулся в поместье и запил. И раньше, знаешь ли, любил приложиться к сливовой наливке, но тут что-то прямо страшное на него сошло, аж почернел от пьянства. Мистер Розенбаум его кое-как вразумил, уж не знаю, как. Надоумил его дать объявления во все крупные газеты, что, мол, сбежал с плантации белый раб, все приметы твои, и награда — двадцать тысяч долларов! У него и денег-то таких отродясь не было, но ему главное было, чтобы тебя поймали и назад привезли, а там хоть трава не расти.
Джаред слушал с замирающим сердцем. Он знал, что опасность в первые недели была велика, но не подозревал, насколько. И счастье, что не подозревал — страх мог парализовать его и лишить воли. Только воля тогда помогла ему спастись, и теперь, слушая Миссури, он понимал это, как никогда.
— Он, видать, понадеялся на это объявление и успокоился чуток. Рози всё это время был при нём, они надолго вместе куда-то уезжали, а когда возвращались, часами просиживали у мистера Дженсена в спальне, всё говорили о чём-то. Вот уж не думала, что два зверя могут ужиться в одной клетке, — она пожала плечами, неодобрительно качнув головой. — А потом как-то вечером мы вдруг услышали, как они ссорятся. И страшно-то как ссорятся — крик стоял на весь дом, я думала, они там друг дружку поубивают! Потом Рози выскочил из дома как ошпаренный, вскочил на коня и дал дёру, и мистер Дженсен распахнул окно и стрелял ему вслед из ружья… До сих пор как вспомню, так содрогнусь!
— Жаль, что не пристрелил, — мрачно добавил Руфус. — Правда, с тех пор мы Рози не видели. И то хлеб.
— Не надо так про мистера Розенбаума, — покачал головой Джаред. — Он недобрый человек, это правда, но только благодаря ему я спасся. Он меня отпустил, дал оружие и денег. И сказал про поезд…
Руфус с Миссури уставились на него. Джаред наконец смог перехватить словечко и рассказал им про обстоятельства своего побега — умолчав, конечно, о том, что случилось в господской спальне.
— Надо же! — воскликнула Миссури. — Будь наш дьяволёныш красивой дамой, я бы подумала, что Рози был в него влюблён!
Джаред попросил её продолжать рассказ. Что же случилось после отъезда мистера Розенбаума?
— А после этого, миленький, всё пошло наперекосяк. Мистер Дженсен совсем забросил дела, да он уже давно ими не интересовался. Через несколько дней уехал куда-то, мы решили, что в Новый Орлеан к родителям. Но потом пришло письмо от миз Констанс, она тревожилась, что давно нет вестей из Бель-Крик. Пока мы разобрали это письмо — у нас-то тут никто читать не умеет, пришлось бежать к Голдисам и просить тамошнюю миз Эллен, — пока Руфус доехал до города и рассказал, как обстоят дела… Словом, мистер Дженсен был уже далеко — где-то за океаном. И потом целых пять лет от него не было ни слуху, ни духу. Миз Эллен ему написала, когда его родители поумирали, но он так и не вернулся. А потом, когда всё-таки приехал, пошёл к ним на могилки и на коленях там долго в грязи стоял и плакал… Да только крокодильи это слёзы, — добавила она сурово. — Я им вот ни на столечко не верю!
— Так, значит, — замирая, спросил Джаред, — сейчас он здесь?
— Здесь, миленький мой, а куда он денется? Как засел у себя наверху, так и торчит безвылазно. И вроде гадёныш, каких мало, а жаль его, как-никак Божья же тварь. Да и миз Констанс я обещала…
Джаред кивнул, закусив губу. Эти двое стариков, выходит, все эти годы тащили на себе старый, запущенный дом, продолжая служить своему беспутному хозяину. Заслуживал ли он такой преданности? Джаред не посмел бы об этом судить.
— Он и сейчас у себя?
— А то где же. Он же и не выходит целыми днями. Спился бы совсем, да только наливку ему брать негде, кроме как у меня. Я ему выдаю в день бутылочку-две — если меньше, он снова буянить начнёт, а больше — никак нельзя, совсем сопьётся и помрёт. Хотя порой я думаю, может, он только того и хочет, что спиться и помереть…
— Обо мне он в этот год не упоминал?
— Да почём же я знаю, миленький? Он ведь не говорит с нами совсем. Ест, что принесём, ещё и уговаривать приходится, а то вечно поднос так и стоит нетронутый. Руфус его иногда гоняет верхом прогуляться, но он редко когда соберётся, и то в самую какую ни есть мерзейшую погоду.
— И к нему никто не приезжал за всё это время?
— Были пару раз. Кричали, ногами топали, мы с Руфусом не поняли ничего — кто такие, что надо? Мистер Дженсен пальнул им под ноги из ружья через окно, так они и уехали. Ох, что мы всё о нём да о нём! Тьфу на него совсем! Ты-то про себя расскажи — как ты, что? Вон вырос какой! Я ж тебя едва узнала. Возмужал-то как, а плечи какие стали… — Миссури бесцеремонно пощупала его бицепс под тканью сюртука, и Джаред невольно рассмеялся.
— Да уж, на месте не сидел. Но я потом вам расскажу, хорошо?
После всего услышанного ему не терпелось подняться наверх.
— Что ж ты, — испугалась Миссури, когда он встал, — к нему хочешь пойти? Да может, ну его к чёрту? Он ещё в тебя из ружья пальнёт!
— Не пальнёт, — вставил немногословный, как прежде, Руфус. — Я у него ружьё на прошлой неделе совсем отобрал, когда он спьяну меня самого чуть не пристрелил. Да и прежде заряжал холостыми. Пусть ему будет игрушка, главное, чтоб другим без вреда.
«Они осуждают и презирают его, и всё равно нянчатся, как с ребёнком», — подумал Джаред, и у него вдруг перехватило горло. Двигаясь с каким-то лихорадочным нетерпением, он вышел в коридор.
— Не ходите наверх пока, — попросил он. — Я там долго не пробуду.
Миссури вздохнула и перекрестила его издали. Руфус послал ему тяжёлый взгляд, но ничего не сказал. Джаред смотрел на них ещё несколько длинных секунд, а потом отвернулся и стал подниматься по знакомой скрипучей лестнице.
На втором этаже не было ни пыли, ни грязи — несмотря на своё ворчание, Миссури всё же следила за тем, чтобы держать эту часть дома в чистоте. Джаред подошёл к двери в хозяйскую спальную, вытирая о брюки внезапно взмокшие ладони Запястье задело револьвер, засунутый за ремень — тот самый револьвер, который дал ему Розенбаум и из которого Джареда ни разу не приходилось стрелять. Джаред невольно потрогал его рукоятку, проверяя, легко ли оружие выскальзывает из-за пояса. Потом глубоко вздохнул и толкнул дверь.
Мистер Дженсен Эклз сидел в кресле перед холодным камином, закинув босые ноги на каминную решётку. В руке у него был стакан, до половины наполненный золотистой сливовой наливкой, которую всегда так мастерски готовила Миссури. Початая бутылка стояла рядом на столе, так, что он мог дотянуться до неё, не вставая. Услышав скрип двери, он повернул голову и взглянул Джареду прямо в лицо — без малейшего удивления, так, словно был прекрасно осведомлён о его прибытии.
