— Ты не встревожен? — спросил наконец Коллинз, видя, что Дженсен не собирается отвечать.

— Нет. С чего бы?

— Новый Диктатор — совсем не тот, кому ты так жаждал отдать всего себя.

— Мне всё равно. Я ведь избран Спутником повелителя, так? И я им стану.

— Он очень молод. Вы с ним ровесники.

— Значит, нам ещё легче будет друг друга понять.

— Не думаю. Видишь ли, — улыбка Коллинза стала шире, — по имеющимся у меня сведениям, наш новый повелитель не интересуется мужчинами. То есть совсем.

Дженсен застыл. О Диктаторе Александре ходили разные слухи — самый настойчивый гласил, что он без памяти влюблён в какую-то простолюдинку, такого низкого рода, что даже не мог назначить её своей Спутницей. Но другие слухи говорили, что до этой простолюдинки у Диктатора было немало любовников-мужчин, причём один из них продержался в фаворитах несколько лет. Вообще на Пангее трудно было найти человека, однозначно предпочитавшего какой-то один пол и полностью отвергавшего другой. Даже состав Внутреннего Круга всегда был разнороден: иногда в нём было больше мужчин, иногда — женщин, но никогда не было только тех или других. Что ж… всё может перемениться?

Но ведь Дженсен уже здесь.

— Вы думаете, он меня отошлёт? — спросил он. Это было, наверное, самым худшим: получить отставку и отправиться в вечное изгнание сразу же, даже не попытавшись достичь тех вершин, которые себе наметил. Дженсен вообще не верил в поражение, но поражение до начала боя — это уж слишком.

— Отошлёт? Нет. Первое время ему вообще будет не до гарема. — Коллинз, как Дженсен успел заметить, частенько именовал Внутренний Круг этим словом. Интересно, называет ли он сам себя евнухом? Вряд ли. — А потом, когда освоится, наверняка даст шанс проявить себя нынешним Спутникам. Хотя бы из уважения к своему брату. Я просто хочу предупредить, чтобы ты не рассчитывал на многое. В гареме сейчас восемь женщин, восемь прекрасных женщин, и я уверен, среди них хоть одна да приглянётся ему.

— Но ни одной из них не хватит ума взять его за горло. Вы это имеете в виду?

Да, этому человеку не стоило врать. Честная игра в разговоре с ним вознаграждалась сполна. Коллинз сверкнул синими глазами. Его улыбка стала акульей.

Он поднялся.

— Ты хорошо соображаешь, Дженсен. Если ты так же хорош в постели, то, может быть… а может, и нет. В любом случае, я присмотрю за тобой. — Он покровительственно потрепал Дженсена по щеке, задев пальцами мочку уха. — Обязательно присмотрю.

Он вышел, а Дженсен всё ещё чувствовал прикосновение его ладони к своему лицу. Он с отвращением потёр щеку ладонью. До чего склизкий тип. Но ссориться с ним нельзя. По крайней мере, до тех пор, пока Дженсен не увидит лично этого нового Диктатора, этого Джареда… или как там его теперь будут звать.

Увидит, и возьмёт за горло. Сделает своим рабом.

И тогда очень горько придётся тем, кто решил унизить род Эклзов.

========== Глава вторая ==========

*

Когда кортеж Диктатора прибыл в Летучий Дом, моросил дождь: мелкий, мерзенький, почти незаметный, но чересчур хорошо ощутимый. Было холодно, порывы ветра бросали морось горстями в лицо и за шиворот, влага тяжело оседала на одежде. Джаред сидел в кресле под огромным балдахином, но соболиный мех на воротнике его плаща насквозь пропитался водой и стал похож на облезлый лисий хвост. И ещё этот чёртов фонтан, бьющий вверх гигантскими струями — какому идиоту пришло в голову оставить его работать в такую погоду?! Основная масса людей, вышедших встречать нового повелителя, собрались как раз на площади у фонтана, и Джаред представлял, как они мёрзнут. Он и сам мёрз, ритуальное одеяние из шёлка и батиста совсем не грело, а набрав влаги, и вовсе создавало ощутимый дискомфорт. Хотелось залезть в горячую ванную и не вылезать из неё часа полтора. И сунуть ноги в шерстяные носки. Интересно, в гардеробе Диктатора найдётся пара шерстяных носок?

Будь его воля, Джаред сделал бы так, чтобы это всё кончилось как можно скорее. Но встречей распоряжался кто-то другой, и она затянулась больше чем на час. Когда платформа, на которой стоял его трон, прекратила мучительно медленный ход и, дрогнув, остановилась, Джаред слишком поспешно сошёл с неё, проигнорировав протянутые к нему с двух сторон руки в чёрных перчатках, а оказавшись в помещении, сердито отряхнул ладонью водяное крошево с опостылевшего воротника.

Кажется, это не очень понравилось его почётному эскорту, но Джаред был слишком раздражён и измучен, чтобы расстраиваться по этому поводу.

— Угодно ли повелителю прошествовать в зал Совета для встречи с Командорами?

Этот тип, первый придворный камергер, не понравился Джареду с первого взгляда. Он говорил подобострастно, смотрел заискивающе, но при этом Джаред чувствовал себя бесправной игрушкой в его руках. «Угодно ли повелителю», ха. Да никого тут не волнует, что на самом деле ему угодно согреться и поесть — с утра только булочку с кофе перехватил, и всё. Но ничего не поделаешь, похоже, придётся привыкать. Джаред вздохнул. Дома им никто никогда не помыкал.

Он рискнул всё-таки и спросил:

— Может, немного позже? Я…

Но Томас — так звали камергера — метнул в него такой уничтожающий взгляд, что Джаред подавился возражением и, поникнув, пошёл за ним, сопровождаемый своим почётным эскортом, как конвоем.

Зал Совета не был празднично убран — наверное, не успели, всё произошло слишком быстро, и только кое-где были развешаны знамёна, в основном на тех местах, где остались следы от наспех снятых портретов прежнего Диктатора. Сам зал представлял собой подобие амфитеатра, с полукружьем кресел вокруг центрального постамента, куда поднялся Джаред. При виде его все встали. Окинув взглядом зал, Джаред понял, что Совет собрался не в полном составе: кто-то был в отлучке, кого-то не сумели найти. Но и без того здесь собралось достаточно лиц: пытливых, любопытных, враждебных, разных. Только радостных и приветливых не было. Добро пожаловать.

Хотя нет, одно всё-таки было.

— Повелитель! — сияющий бородатый мужчина с тёмными глазами возник перед постаментом, изящно преклонил колено. — От имени Совета Командоров восхваляю тебя и молю бога о твоём долгом и счастливом правлении!

Это, наверное, Джеффри Дин Морган. Тот, кого Джаред должен слушать, но не слушаться. Джаред выдавил улыбку. Началась процедура представления — длинная, нудная, от усталости он не мог запомнить ни лиц, ни имён. Это плохо, что они видят его таким, растерянным и уставшим. Особенно после Джеффа, его спокойной, подавляющей силы, непоколебимой уверенности в себе. Они сочтут Джареда слабаком. И будут правы. Он слабый. Он не способен нести этот груз.

Джаред боялся, что его сходу засыпят государственными делами, но над ним всё-таки сжалились, и после церемонии представления отпустили, то есть позволили отпустить членов Совета. Потом снова куда-то повели, на сей раз — в личные апартаменты Диктатора. Джаред не успел даже толком их рассмотреть, потому что получил наконец-то ванну, ужин (на удивление скромный) и чистую постель. Он влез в пижаму, завернулся в одеяло и вырубился прежде, чем голова коснулась подушки. Наверное, это каким-то образом нарушало дворцовый этикет, потому что последним, что он услышал, был досадливый вздох Томаса.

Утром его разбудило солнце, светящее в окно — точно такое же, как дома. Джаред сел в постели, моргая и глядя на камергера, каменным столбом застывшего рядом с его постелью. Он что, всю ночь тут простоял?

— Семь утра, — тоном едва сдерживаемого обвинения объявил камергер.

— А… — промямлил Джаред, потягиваясь. — Так рано?

— Диктатор Александр поднимался в половине шестого.

О, господи. Хорошенькое наследство, спасибо, Джефф. Джаред решил, что пришла пора показать характер. Он наконец отдохнул и был готов к бою.

— Я буду спать до девяти, — заявил он.

— О. Чудесно. А когда же повелитель будет работать?