В 1926 году вступил в ряды КПСС. В 1927 году был избран в завком профсоюза председателем производственной комиссии освобожденным до 1929 года. В 1929 году был избран председателем завкома освобожденным. В том же году был направлен на всеукраинские курсы профактива в город Киев. Предзавкома работал в 1929-30 годах. Все годы был членом парткома.
В те годы треугольник завода, т.е. директор, секретарь парткома, председатель завкома получали зарплату 200 рублей в месяц, партмаксимум. Больше не имели права получать.
О моей работе могут подтвердить проживающие в Омске коммунисты с полувековым партийным стажем т.т. Ключевич, Тавровский, Рабинович и др.
В 1930 году с работы предзавкома по призыву ЦК партии я был направлен в центральную школу ОГПУ, где вместо 200 рублей получал 130. У меня уже были жена и ребенок, но я, как член партии выполнил решение партии и уехал на учебу.
В течение года мы проходили курс, необходимый для работы в органах.
Всего нас было 100 человек. Это был разгар бандитизма, вылазок кулачества, период раскулачивания.
Наш выпуск был первым, на всех отделениях он насчитывал 1000 человек. После окончания школы я получил назначение в райотдел ГПУ города Ржищев Киевской области вместо убитого бандитами оперативного работника.
Начальником райотдела был тогда член партии до 17 года Жнец А.Л.
Там орудовали остатки банды Зеленого и банда Гордиенко. Банда Зеленого (Данилы Терпилло) в июне 1919 года из засады уничтожила сотни комсомольцев, присланных из Киева.
Это вошло в историю, как Трипольская трагедия. Я много сил вложил в ликвидацию этих банд. Вместе с милицией мы разгромили банду Гордиенко, и главарь банды был схвачен нами живым.
Очень много помогал мне нач. милиции. В Ржищеве я был награжден именным оружием Райкомом партии и Райисполкомом (Браунинг). В 1931 году был избран в Ржищеве секретарем парторганизации, которая объединяла ГПУ, милицию и прокуратуру. Одновременно был избран председателем КК РКИ(контрольная комиссия рабоче-крестьянской инспекции), которой руководил бывший Киевский работник коммунист т. Рыжов. Я серьезно помогал ему в работе.
Для укрепления колхозов и совхозов, ликвидации в них подрывных элементов и кулачества, ЦК партии организовывает Политотделы в составе начальника политотдела, двух замов и помощника по комсомолу. Были в совхозах и типографии. В политотделы направлялись проверенные члены партии через ЦК партии Украины. С начала организации Политотделов я был направлен заместителем начальник в совхоз «Вербовое» Запорожской области, где проработал до расформирования Политотделов.
За период работы много сделал для нормальной работы совхоза, немало чуждых элементов было разоблачено и изолировано.
После расформирования Политотделов работал в управлении УГБ НКВД в городе Запорожье до апреля 1938 года.
В апреле 1938 года попал под волну репрессий. Попал на Колыму, вернулся к семье в город Омск, куда семья попала с заводом в 1948 году больным.
Поступил на авторемонтный завод №1 кузнецом. После смерти Сталина реабилитирован и восстановлен в партии без перерыва стажа. В партийных документах это позорное пятно не упоминается. На авторемонтном заводе проработал до ухода на пенсию. За период работы на заводе отмечен грамотами и денежными премиями. Был рационализатором, участвовал в партийной и общественной работе.
После ухода не пенсию в 1959 году по списку №1 как кузнец, несмотря на состояние здоровья, я более 15 лет работаю в парткомиссии Октябрьского райкома партии. Перенес три инфаркта миокарда. Награжден медалью к 100-летию со дня рождения Ленина.
В связи с 50-летием пребывания в рядах партии и активной работы награжден райкомом партии грамотой и деньгами. В связи с 60-летием Советской власти награжден Обкомом партии именными часами.
Семья моя состоит из жены Езерец Раисы Ефимовны чл. КПСС с 1942 года. Работала на заводе им. Баранова, награждена орденами Трудового Красного знамени, Красной звезды и медалями.
16 лет работала в парткомиссии при парткоме завода им. Баранова.
Сын Яков Аронович Певзнер – гл. врач комбината. Живет и работает в городе Петропавловске Казахском.
Дочь Бердичевская Ирина Ароновна, врач, работает в Подмосковье. Муж ее инженер-подполковник.
Р.С. Хочу в последние мои годы жизни установить справедливость, поднять мое эмоциональное состояние.
Персональная пенсия материально почти ничего не дает, но морально много. Прошу вашего ходатайства перед товарищами в партийной организации в назначении мне персональной пенсии.
(далее не разборчиво…)
Автобиография правильна.
Подпись…
Учили курсантов в Москве недолго, всего десять месяцев. Вождение осваивали на новеньких «Фордах». Оперативным навыкам обучали сотрудники с опытом еще подпольной работы. Джиу-джитсу преподавал плохо говорящий по-русски азиат.
Из рассказов деда я понял, что у маленького желтого человечка общим с джиу-джитсу было только происхождение.
На выпускной приехал Берия, тогда еще нарком внутренних дел Грузии. Из лучших курсантов школы нескольких человек отобрали в его личную охрану.
Деда забраковала медкомиссия из-за старой кузнечной травмы – шишки на предплечье. Он тогда еще сильно огорчился – хотелось посмотреть другие края, да и работа представлялась вроде как не пыльной.
Через несколько лет – после убийства Кирова – всю охрану Берии на всякий случай расстреляли.
Деда же после выпуска распределили на Украину, под Ржищев, где до ареста восьмого мая тридцать восьмого года он работал старшим оперуполномоченным.
В пятнадцатиметровую камеру Днепропетровской тюрьмы набили человек шестьдесят. Месяцами арестованные сидели на полу, спина к спине. Много было махновцев, членов недобитой после Трипольской трагедии девятнадцатого года банды Зеленого. Некоторых дед знал, сам задерживал.
Собирая со мной грибы, он рассказывал – приеду, бывало, в село, зайду к председателю. Не балуют у тебя? А чего баловать, там все село бывшие махновцы или зеленые. Нет, говорит, тихо у нас. Ну, тихо, так тихо. Так и запишем. Я спать, а утром обратно. Постелют мне где, я ночи дождусь и во двор. Коня отвяжу и ночевать на другой край села. И затемно в обратную дорогу. Шалили тогда часто, в окна стреляли… Оперуполномоченного, на место которого меня прислали, так убили.
Раз чуть шею себе не сломал. Конь был молодой, по темной дороге галопом, а я и рад. Любил я верхом, с детства в седле. А на дороге камень или коряга валялась. Я кубарем через голову и оземь! Да на спине еще карабин кавалерийский! И ребрами на него…
За грибами мы ездили на электричке в сторону Сыропятского тракта. Человек шесть-семь со двора собирались и обязательно звали деда. Корзина у него всегда оказывалась с верхом, на зависть другим грибникам. Грибы будто сами выскакивали ему под ноги, он даже палкой листву не ворошил.
– Я же в лесу вырос, посмеивался он. – Знаю, как с ним разговаривать. Ты его попроси: лес-лесочек, подари грибочек и будет тебе…
До самого приговора, больше года бабушка каждый месяц возила ему передачи в Днепропетровскую тюрьму, выстаивала в бесконечных очередях…
Если принимают – значит, пока не расстреляли…
Но бить, говорил мне дед, не били. Не было, наверное, такой команды. И сошка мелкая, и знали его опера местные. Каждый мог на его месте оказаться.
Раз только новый следователь из Киева приехал, замахнулся. Деду кровь в голову, табуретку схватил – убью!!! – кричит. И убил бы. Ну и его, говорил, убили бы сразу…
