Это был голод. Это была всепоглощающая потребность в прикосновении. В его прикосновениях.

Хватка еще больше усилилась, когда его голова опустилась, а губы коснулись ее подбородка.

Мгновенно ощущение пронзило ее плоть. Словно пальцы невероятного наслаждения, погружающиеся под ее кожу к нервным окончаниям, о которых она и не подозревала, что они могут быть такими чувствительными. Малейшее прикосновение этих хорошо очерченных, чувственных мужских губ заставляло её ресницы трепетать в беспомощной, безнадежной нужде.

Беспомощной. Она не могла позволить себе быть беспомощной. Беспомощность означала смерть. И она не была готова умереть.

– Что это за потребность соблазнять каждую женщину, с которой ты встречаешься? – в отчаянии спросила она. – Найди себе другую подружку, Макс. Я недоступна. –  Её чуть не убило отступить назад и встать между ними на несколько футов.

– Ты всегда убегаешь, – протянул он с легкой усмешкой в уголках губ. – Продолжай в том же духе, и ты меня ужасно обидишь.

Действительно?

Она просто не могла поверить, что это заявление, каким бы дразнящим оно ни было, действительно сорвалось с его губ. В нем тоже был намек на разочарование. Она видела это по тому, как прищурился его взгляд, по тому, как сексуально тикали мускулы на его челюсти.

– Бедный малыш. – явно фальшивое сочувствие, которое она ему предлагала, не помогало, если судить по его взгляду. – Я уверена, ты найдешь кого-нибудь, кто успокоит твои бедные обиженные чувства. Я слышала, ты действительно можешь завести свой собственный гарем.

Сверхсексуальная задница!

Он был так чертовски силен, её увлечение им было слишком сильным—и все же она должна была отказать себе. Где же тут справедливость?

– Есть вакансия, если вы хотите подать заявку на вакансию, – поддразнил он. – Пробы могут начаться прямо сейчас, если хотите?

Теперь Яна чувствовала гораздо больше, чем просто веселье и раздражение. В его взгляде было что-то более глубокое. Темное. Что-то, что заставило эти покалывания снова начать играть по её телу.

Ей действительно нужно было убраться от него подальше.

– Ты, очевидно, гораздо пьянее, чем я предполагала, чтобы на самом деле попробовать это, – обвинила она его, когда ее пальцы впились в ладони, чтобы не ударить дневной свет от его самодовольного лица.

– Или недостаточно пьян, – проворчал он, пристально глядя на неё. – Черт возьми, я должен был догадаться, верно? Ты, должно быть, самая раздражительная женщина, которую я встречал за последние годы.

Раздражительная?

Яна сердито посмотрела на него, её гнев начал перерастать в гнев от обвинения. – Если я и раздражаюсь, то только потому, что ты не можешь не быть ослом. Кроме того, никто не приставляет пистолет к твоей голове и не заставляет тебя делать такие идиотские предложения.

– Разве я говорил, что ты раздражительна? – Извини, я хотел сказать-раздражает. Ты чертовски раздражаешь.

– Потому что я не буду спать с тобой? –  недоверие пронеслось сквозь ее чувства, как буря. Этот человек был совершенно нереален. – Что? Никто ещё не отказывал тебе, Макс?

Самодовольное, слишком понимающее выражение его лица заставило её стиснуть зубы.

– Нет, не до тебя, – ответил он, рычание в его голосе соответствовало раздраженному взгляду, который он бросил на неё.

– В таком случае, ты слишком запоздал с этим опытом, не так ли? –  Яна старалась, чтобы её голос звучал сладко, когда она отступила на дорожку, ведущую к стоянке, и убежала. – Я слышала, что отказ в конечном счете может стать прекрасным формирователем характера.

От того, как он посмотрел на неё, по её телу разлилось тепло. Реакция была удивительной. Как бы она ни злилась, её тело не должно было реагировать на него с такой сексуальной теплотой. С другой стороны, у Макса был способ заставить женщину просто растаять от одного взгляда. Опущенные ресницы, такие густые и длинные, что на мужчине они должны быть запрещены. Сексуальная ухмылка, тронувшая уголки его губ, и порочная чувственность, наполнявшая его лицо, были просто, почти неотразимы.

– С другой стороны, я ведь не был отвергнут тобой, не так ли? – заметил он, прежде чем она успела убежать, его тон резонировал с полной, чувственной уверенностью.

Это был Максим, он ничего не мог с собой поделать, решила она. Несмотря на всю свою самоуверенность и высокомерную уверенность в себе, он был прав. Она еще не отвергла его по-настоящему. Она никак не могла заставить себя сделать это.

– Если это то, в чем ты должен себя убедить, тогда давай. – ей пришлось вложить веселье в свой голос, так же, как и голод. – Не буду с тобой спорить. Кроме того, мне пора домой.

Она повернулась к нему спиной.

Ей следовало бы знать лучше. В ту же секунду, как она это сделала, она вспомнила, что это может быть плохой идеей.

Едва Яна сделала первый шаг, как обнаружила, что ее развернули, подняли на цыпочки и прижали спиной к фургону Макса.

Неоново-голубые глаза поймали ее в ловушку, не позволяя ей ускользнуть от его взгляда.

Возможно, плохая идея была неправильным описанием. Не очень хорошая идея, но определенно шаг, который показал ей, почему борьба с ним будет так чертовски трудно сейчас.

Её пальцы сомкнулись на его плечах, ногти впились в темный материал его футболки, когда он обхватил ее сзади обеими руками, приподнял и просунул одно твердое бедро между ее.

У Яны перехватило дыхание. О боже, это было несправедливо. Это было неправильно, что она стала такой слабой, что её плоть предала здравый смысл и упивалась его прикосновениями. Потребность захлестнула её с катастрофическими последствиями. Ощущение его тела, твердого, возбужденного, вдавливающегося в нежную плоть, слишком чувствительную и жаждущую прикосновений, почти уничтожило любую надежду на сопротивление. Не говоря уже о контроле.

– Ты не отвергаешь меня, дорогая, – заявил он, его голос был глубже, темнее, чем когда-либо. – Скажи это сейчас. Скажи, что не хочешь меня?

Он был таким теплым, таким сильным. На какое-то мгновение ей захотелось расслабиться рядом с ним, позволить этому теплу просто погрузиться в не` и ослабить ужасный холод, который наполнял е`, не давал замерзнуть, несмотря на окружающий жар.

Она должна была уйти от него, прежде чем он сделает невозможным для неё избавиться от потребности, которую она чувствовала. Потому что он заставил её чувствовать себя в безопасности, разгоряченной и так жаждущей его прикосновений.

– Почему ты все время бежишь, Аня? Ты хочешь меня. Я это вижу, чувствую. Ты хочешь меня до тех пор, пока тебе не станет больно. Почти так же сильно, как мне было больно.

– Аня.

Он должен был называть ее Аня. Он просто должен был напомнить ей о том, кем она не является, и тем самым подчеркнуть, что она не может позволить никому узнать, кто она.

– Достаточно…”

– Макс, отпусти маленькую учительницу на минутку, чтобы мы могли поговорить.

Яна застыла, шок от голоса за спиной заставил ее испугаться. Она даже не знала, что там кто-то есть. Впервые за много лет чувства предали её в тот момент, когда это было важнее всего. С кем-то гораздо более опасным для нее, чем любой другой.

– Отпусти меня, – прошипел Яна ему на ухо и требовательно толкнул Максима в плечо. – Черт возьми, я знал, что не позволю тебе поймать меня в темноте.

Он хмыкнул, но опустил её на ноги и медленно отпустил, позволяя ей отойти от него.

Она заметила тень человека, спрятавшегося в темной роще деревьев, росших у самой воды. И ей пришлось пройти мимо него. Черт побери, её удача начала таять. Было совершенно нелепо, что Макс мог так сильно повлиять на неё. Что он мог пленить ее чувства до такой степени, что она совершенно не осознавала, что этот человек проскользнул за ними.

– Я иду домой, – пробормотала она. – Напомни мне впредь держаться подальше от вечеринок у озера.

Ни один из мужчин не ответил, хотя она чувствовала на себе взгляд Максима, когда прошла мимо громадного незваного гостя по дорожке к хорошо освещенной стоянке, где она оставила свой маленький коричневый седан.