В пути Олекса узнал, что вместе с ополчением короля в поход идут и госпитальеры, орден которых разделился на воинов и врачей. На войну их благословил сам Великий магистр Иерусалимского Родосского и Мальтийского Суверенного Военного странноприимного ордена Святого Иоанна Жильбер Сирийский. Великий магистр ордена тамплиеров Одо де Сент-Аман помогать Амори отказался. Храмовников в рядах армии Иерусалимского королевства не было. Зато, к удивлению Олексы, в королевском ополчении были отряды мусульман – ассасины, сторонники шиитов-фатимидов, которых изгнали из Египта сунниты. Ассасины были уверены, что в смерти халифа Адида, главы государства фатимидов, виновен Садах ад-Дин, и шли мстить своим обидчикам.

Несколько дней тяжелейшего, изнурительного пути, и армия короля Амори стремительно осадила египетский город Баниас. Однако штурмом стены пробить не удалось, пришлось прибегнуть к осаде. Нападавшие уже потирали руки, вспоминали второй поход на Египет и город Бельбейс на правом берегу Нила, который два года назад был ими захвачен. Амори приказал тогда предать смерти всех жителей города, а их имущество раздать воинам.

– Саладин на год раньше умертвил жителей города Газы, поэтому наш король правильно тогда поступил…

– И теперь он поступит так же. – Такие разговоры среди ополченцев шли постоянно. Предстоящая резня мирных жителей их как бы подогревала, воодушевляла.

– Орлы! Готовьтесь к кровавому пиру! – не слезая с коня, размахивал мечом перед починенными начальник охраны короля Огюст де Пуссе. Глаза его горели, длинные волосы из-под шлема вздувал ветер. Олексе в ужасе казалось, что он видит дьявола, несущего смерть, из Апокалипсиса апостола Иоанна. Представил Олекса, как станет разить это сверкавшее на солнце стальное лезвие меча, живых, ни в чем неповинных людей: стариков, женщин, детей… Как может этот крестоносец от креста Господня совершать тяжкое злодеяние?!

– А я не желаю участвовать в такой драме, – проводив тяжелым взглядом ускакавшего в стан короля начальника, признался Десимус Олексе. – Войти в город и резать людей, как баранов? Для меня такой пьесы не существует…

– Я не знаю еще как, но… в город, если он будет взят, не войду, – в свою очередь поведал свою тайну Олекса.

– А как же нам укрыться от глазастого Огюста де Пуссе?

– Когда начнется резня и грабеж, о нас забудут, Десимус! Кровь опъянит их…

– Ты прав, Олекса… Здесь нам поможет их озверелость и жадность… Надо все обдумать, – почесал в затылке латинянин.

Осада Баниаса продолжалась долго, жители отказывались открывать ворота города, отважно защищались, осыпая нападавших тучей стрел с прочных каменных стен. Одна из таких стрел угодила в левый бок Десимуса, как раз ниже металлических доспех. Олекса бросился вытаскивать стрелу, но она была с зазубринами. Ему помогали лекари-госпитальеры. Стрелу с трудом вытащили, но раненый потерял много крови.

– Только бы стрела не оказалась отравленной…

– Здесь много ядовитых змей, египтяне умеют пользоваться их ядом, – рассуждали лекари, качая головами и в бессилии разводя руками, – жаль, молодой воин!

Подбежали мусульмане из отряда ассасинов, подхватили на руки раненого, отнесли подальше от линии нападения и защиты.

– Сюда стрелы не долетят, – вдруг услышал Олекса знакомый голос. Он поднял глаза и не поверил им: перед ним стоял Ибрахим, верный слуга Абу-Муаза.

– Ибрахим?! Ты?!

– Я, я, Олекса! – Взгляд у араба серьезный, сосредоточенный. – Слава аллаху, не в тебя стрела попала…

– Но друг мой, Десимус, он мне, как родной брат…

– Жаль и друга твоего, но если бы, не дай бог, в тебя стрела… Абу-Муаз головы бы меня лишил, – сказал Ибрахим. – Да, да, не смотри на меня так, Олекса… Глубокоуважаемый кади Абу-Муаз добрейшей души человек… В Иерусалиме он все время следил… Нет, не следил, а имел в виду тебя и мне приказал вступить в отряд ассасинов, чтобы быть рядом с тобой, охранять тебя… Всякое может случиться! Он виноват, как и я, вот мы хоть как-то хотим сгладить свою вину перед тобой…

– Какую вину? – не понял Олекса.

– Ту, что ты не дома… там… на Руси…

– А-а! – махнул рукой Олекса. – Бог вас простит… ваш Аллах простит… А я давно простил…

На потемневшем от загара и ветра лице Ибрахима впервые появилось нечто вроде улыбки, и он ласково посмотрел на Олексу. Арабы переговорили о чем-то между собой, снова подняли стонущего от боли Десимуса и понесли… Куда, Олекса не мог определить.

– Мы не хотим убивать мирных жителей города, – сказал Ибрахим Олексе. – С ополченцами Салах ад-Дина сразимся, а вершить в Баниасе беспредел нам Аллах не позволит… Ты вернешься в отряд Огюста де Пуссе? – вдруг неожиданно задал вопрос Ибрахим.

– Я не брошу Десимуса в беде, – решительно ответил Олекса.

– Я ждал такого ответа, – обрадовался Ибрахим. – Вам надо переодеться в арабское, иначе как лечить твоего друга? Мы тайно уйдем в Египет, там есть хорошие лекари…

Помещение, где лежал раненый, было просторным и светлым. В открытые окна свежей прохладной струей лился воздух. Какие-то незнакомые люди в тюрбанах подходили к Десимусу, молча осматривали его и уходили. Не уходил только Олекса. Он сидел у постели раненого друга, подносил ему воды, когда тот просил, приподнимал Десимусу голову и поил его. Второй раз в жизни Олекса так ухаживал за больным: первый раз за умиравшим отцом, а теперь вот за латинянином.

В помещении было тихо. Сюда не доносился гул войны, видимо, ассасины далеко отошли от осажденного города. «Как там Огюст де Пуссе, – думал Олекса, – ворвался ли он в Баниас и не сшибает ли головы своим мечом с побежденных?» И ему становилось дурно, тошнило при одной мысли, что где-то льется чья-то невинная кровь.

– Странно, Олекса, – вдруг среди тишины услышал он голос Десимуса.

– Что странно? – мотнул головой задремавший Олекса, удивленный и обрадованный тем, что Десимусу, наверно, стало легче.

– Я не раз умирал на сцене. – Десимус глубоко вздохнул, поморщился, заметно было, как ему больно. – На сцене умираешь, но живой, а здесь живой, но умираешь… А жить так хочется… Рим бы увидеть… Театр… Я ведь не все роли еще сыграл…

– Будешь жить, Десимус, будешь… И не говори, что умираешь… Рану твою залечат! Арабские лекари… У-у! Волшебники!..

– Не думал я, Олекса…

– Что не думал, что?.. Молчи, береги силы, – видел Олекса, как меняется в лице Десимус, как бледнеют и холодеют его руки, как сохнут губы. – Воды хочешь? – поднес кружку с водой к его рту. – На… пей… Держись, Ибрахим обещал найти хорошего лекаря…

В тот же день произошла встреча с Абу-Муазом, который виновато смотрел на Олексу и едва заметно улыбался. С минуту они молча стояли друг против друга. Затем араб широко развел руками и тихо сказал:

– Виноват… Аллах меня накажет…

– Ладно, – махнул рукой Олекса, – кто старое вспомянет, тому глаз вон… Мне теперь не до обиды, мне друга спасать надо… Умрет же!..

– Хороший друг? – спросил Абу-Муаз и быстро поправился: – Разумеется, хороший: на войне дружба особенно скрепляет сердца людей…

– Да, я за него готов жизнь свою отдать! – почти воскликнул Олекса. – Почтенный Абу-Муаз, помогите найти такого лекаря… такого… Чтобы он все сделал… А я в шахматы играть буду, всех обыгрывать… Только поверьте мне…

– Верю, верю, – кивнул Абу-Муаз. – Тогда надо торопиться… Я слыхал о таком лекаре… Его зовут Абу Имран Муса ибн Маймун ибн Абд-Алла аль-Курдуби аль-Яхуди… О нем рассказывают чудеса!.. Волшебник!.. Но только живет он далековато, в Фустате… Пусть только друг твой вынесет тяжесть дороги… Да, и еще… Эй, Ибрахим! – вдруг позвал он слугу. – Надо придумать ему арабское имя, Олекса не пойдет, – сказал он Ибрахиму, когда тот подошел к нему.

– Какое же? – пожал плечами Ибрахим. – Имен много…

– Попроще надо, чтобы Олекса не путался… Например, Али! Имя распространенное и святое… Так звали мужа дочери Фатимы, который пал жертвой неверных… А вот имя отца?

– Имя отца труднее выбрать, – покачал головой Ибрахим.