В ушах ещё сильнее зашумело, а голова потяжелела. Боли Коля почти не ощущал.
Альбинос оторвался от мужчины и хрипло выдохнул. Ровный голубой свет от вихря давал хоть немного рассмотреть его лицо, у него по скуле текла кровь, похожая на каплю чёрной краски.
– Спасибо, – Коля уловил в его голосе страдальческие слёзы, но он силой воли их сдержал.
– Они убьют тебя, – скорее утвердительно произнёс проводник, облизывая потрескавшиеся губы.
– Заклинание меня убьёт, – немного бодрее ответил альбинос и дотронулся связанными руками до живота. – Так что нет смысла меня спасать…
– Нет, Изецль придёт и снимет его! – уверенно произнёс Коля, с дрожью в сердце думая о том, как там Юля и Никита.
– Надейся, – разрешил упырь с имитированным вздохом (он же мёртвый, а они не дышат).
– Я уж постараюсь, – ответил пленник, и впервые ощутил неприятный приступ голодной тошноты.
И они пошли пешком.
Весело щебетали птицы, солнце стояло на белом небе высоко и заливало чёрный лес прозрачными лучами.
– А в реальном мире тут город… – задумчиво произнесла Юля, когда вурдалак, Никита и она осторожно спускались по тропинке с утёса.
Первые два часа, пока ребята продирались через колкие жёсткие ели и длинные ветки, никто не издал ни звука. Только когда дух захотел прикурить, призрак сильно хлопнул его по рукам и назвал дебилом. Тут же в лесу сухо, живо загорится.
Позже компания села на привал под елью.
На девочку бесцветные тона оказывали удручающее впечатление. Она не высказывала это вслух, только спросила тихо:
– А почему тут всё такое серое?
Изецль в ответ громко, уничтожающе захохотал. Никита со вздохом закатил глаза.
– Ну, если цветную картинку на принтере распечатать, то она какая будет? – задал вопрос ман, наклоняясь к девочке, которая сидела напротив.
– Чёрно-белая, – ответила Юля удивлённо, это же очевидно.
– А почему? – продолжал дух.
– Ну, там краска всего одна…
– Во-о-от, – протянул наставляющим тоном Никита, с улыбкой кивнув. – Считай, что у хозяев этой копии не хватило денег на цветную тушь.
– Учитель нашёлся, – высокомерно заявил Изецль. – Для начала сам узнай, почему, а уже потом объясняй.
– А я неправильно сказал? – взвился Никита. У него даже тонкие брови от негодования задрожали. – Неужели ты сможешь лучше?
В ответ призрак лишь хмыкнул и отвернулся спиной.
Никита и Юля в одиночестве позавтракали припасёнными ещё в городе продуктами, а Изецль ушёл подальше в лес.
И не вернулся.
День клонился к вечеру, а он всё не приходил.
Ман, у которого от злобы дёргалось лицо, решительно продолжил путь.
– Но Ник, – Юля старалась его остановить, вставая перед ним с распростёртыми руками, – может, он недалеко ушёл? Он не мог нас бросить!
– Даже знаю, что думать на этот счёт, – сухо прохрипел брат, отодвигая сестру с дороги.
– Вот я сейчас побегу вперёд, и если не найду его, то ты дашь мне щелбан в лоб, ага? – обиженно прокричала девочка и исчезла с хрустом в зарослях.
Никита устало вздохнул и пошёл за ней. Прохладный ветер развевал его волосы, а перед взором одни деревья, трава, кусты…
Тут на него налетела совершенно бледная Юля. Она крупно дрожала и быстро дышала, как в припадке, тыча рукой в дальние растения и полными страха распахнутыми глазами смотрела на брата.
Дух молча отставил её в сторону и, рванув листья, чтоб не мешали пройти, вышел на небольшую, тускло освещённую поляну.
Было, чему испугаться.
Перед обглоданным скелетом животного склонилось огромное существо с длинной серой шерстью. У монстра были огромные перепончатые крылья, чуть рваные, когтистые тонкие лапы и свиная морда, испачканная в крови.
– А я-то думаю, куда он подевался?! – ехидно рявкнул Никита, чтоб огромная летучая мышь его точно услышала. Та и правда подняла голову и вперилась в мана огромными чёрными глазами со знакомыми зелёными огоньками внутри. В следующую секунду пятиметровый монстр возник прямо рядом с духом и угрожающе навис над ним.
– Слушай, так не пойдёт, – уже более спокойно начал Никита, хотя ноги у него дрожали, а в голове гудело от страха. – Ты говорил, что для нас обоих выгодна эта ситуация – мы найдём Колю, и он отправит Юлю и себя домой, а ты расправишься с врагом и получишь источник, который фиг знает, зачем тебе нужен. А сейчас ты открыто заявляешь, что тебе безразлично, как там поживает наш друг и твоя месть. Ты просто пропал на полдня, решив, блин, поохотиться! Давай уж по-честному, а?
Монстр согнал с рыла злобный жёлтозубый оскал и начал понемногу сжиматься, пока не превратился опять в призрачное тело восьмилетнего мальчика, в котором засел Изецль.
Вурдалак сыто рыгнул и стёр рукавом джемпера кровь с губ.
– Хочешь честно? Хорошо, но мне тоже надо питаться, – заметил, как бы между прочим, Изецль.
– Только бы ты нас не сожрал, остальное меня не волнует, – сердито буркнул Никита, скрестив руки на груди. – Юля! – позвал он. – Пошли! Всё в порядке!
А в глубине души подумал, что теперь-то девочка будет относиться к этому высокомерному монстру осторожнее.
Ночь решили переждать в небольшой норе у корней разросшейся сосны. Юля всё ещё дрожала и жалась ближе к Никите, а Изецля, похоже, это забавляло. Ман с радостью бы зарядил ему по голове чем-нибудь, вроде скалы, но понимал, что их силы не равны. Что там какой-то дух и вурдалак-призрак!
Вообще Никита ощущал себя немощным. И ненужным. Странно, но даже при всей любви Юли к нему, в сердце мана будто сделали надрез и из него вытекли все добрые чувства. Настороженность, страх и депрессия с апатией остались.
Однако сестра, которую он сначала недолюбливал, понемногу возвращала ему утерянные чувства.
Следующим утром Никита, ночью не спавший, собрал все силы в кулак и встал.
Изецля пришлось долго будить, он, как говорится, «наелся и спит».
Юля с энтузиазмом смело помчалась на выручку дяде Коле.
В общем, оставалось им ещё три дня пути.
Коля с трудом распахнул глаза.
Он уже два дня не чувствует ног, желудок болит страшно, тошнота давит, и к тому же кашель не даёт покоя. Подхватил с ними бронхит, нелюди.
От малокровия перед глазами красные круги, если он пытается двигаться, Коля даже уверен, что пальцы обморозились и почернели.
Голова кружится. Живот к спине присох, проводник даже с ужасом ощущает, как кожа на рёбрах натягивается, когда он дышит.
Но сговорчивее Коля не стал.
Однако мужчина уверен, что они изведут его жаждой, или суставы выворачивать будут.
Вампира ещё два дня уводили, и каждый раз Коля подпитывал его, чтобы он держался и не выдавал тайны.
Но на третий день его обратно не привели.
У проводника оборвалась сердце. Так тоскливо стало, что он даже заскулил.
Шёл, наверное, день шестой, как пленник в заключении. На воле, может, времени прошло меньше, но в постоянной темноте сложно угодать время суток.
Коля, как обычно, сидел и качался, изредка ловя себя на мысли, что сходит с ума от голода, начиная мычать что-то депрессивное из Баха.
Проводник даже обрадовался, когда вошли оборотни и освободили его от цепей. Правда, ноги настолько закостенели, что шёл он медленно и вскрикивая, расплывающимся, как под водой, взором оглядывая стены и себя, побледневшего, похудевшего, одежда мешком.
Его ввели в совершенно тёмную комнату, как пляска чёрных зверей, стаей напавших на солнце, только в середине стоял обычный деревянный стул, освещённый мощным прожектором сверху.
Колю усадили и привязали лодыжки и руки к подлокотникам и ножкам. Тот не сопротивлялся, просто чувствовал себя мокрой тряпкой, которую шмякнули на пол, и она безвольно растеклась по нему.
Тут в свет вышел знакомый «фехтовальщик». Он, критично цокнув языком, подошёл ближе, заложив руки за спину и вгляделся Коле в лицо.
Чувства проводника заморозились в этом подвале, поэтому он никак не отреагировал, когда враг взял его за заросшую челюсть и поднял на уровень своих, якобы, глаз.
