Одно она лишь знала наверняка – решение отправить своих подруг от себя куда подальше в Америку или куда ещё они хотели поехать дальше отдыхать по Европе было категорически верным. Они бы, как всегда, начали бы её осуждать и отговаривать, что ей совершенно не хотелось слушать. Ей хотелось лишь одного – наконец-то начать жить, а не существовать, при этом получая от этого максимальное удовольствие. И, кажется, с ним у неё получится это. По крайней мере этим вечером. А дальше будь что будет.

***

Он жил не так далеко от своего университета, можно сказать в центре города, что было довольно удобно. Прибыв по указанному адресу на такси в нужное время, девушка увидела перед собой обычное пятиэтажное здание, каких было очень много в Дрездене. В некоторых окнах даже ещё горел свет, не все люди спали.

Пройдя внутрь здания и войдя в кабину лифта, она обнаружила, что он поднимался только на четыре этажа, что её не могло не смутить. Однако, оказавшись на нужном этаже, она всё поняла. Лифт не мог подняться на пятый этаж, потому что это была крыша, а расположенные в ней комнаты были ничем иным как чердаком. Поднявшись по лестнице, девушка постучала несколько раз довольно громко и услышала мужской голос, позволяющий ей войти внутрь, ведь дверь была незаперта.

Её суждения о размере этого помещения оказались не совсем верны. Да, это был чердак, но необычный, ведь это был обычный жилой этаж, который закрыли под нужды крыши и на котором была лишь одна квартира довольно неплохой высоты, поскольку в ней можно было стоять в полный рост и даже оставалось место. Самого юноши Виктория не обнаружила внутри, но она слышала звуки из другой комнаты. Это помещение было похоже на небольшую однокомнатную квартиру. И, кажется, та комната, где она сейчас находилась, представляла собой саму мастерскую, спальню и гостиную. Она поняла это потому, что вокруг неё были краски абсолютно везде: на полу, на столе, на небольших полках на стенах. Также везде лежали мольберты, кисти и другие рабочие инструменты художника, а вдали в углу комнаты у одного из окон лежал обычный матрас с подушкой и одеялом.

— Привет. Смотрю ты уже освоилась здесь. – он вышел к ней из другой комнаты, держа в руках несколько пледов и подушек, расстилая всё это на полу, пока она с улыбкой за ним наблюдала. Она и представить себе не могла, что он собирался делать.

— Ты знаешь, что такое «чистота», дорогой мой? – затем он вновь ушёл в другую комнату и оттуда донёсся грохот посуды, из-за чего она поняла, что там была кухня. Кажется, он что-то разбил. Определённо.

— Да, мне не понравилось. Постоянно не мог найти нужные мне вещи. – он включил свет в комнате и над её головой загорелись несколько лампочек, одиноко висящих по всей комнате на проводах.

— А среди всего этого ужаса можешь? – Уильям прошёл в мягкий уголок, который расположил ранее, вместе с подносом на руках, который положил на пол.

— Во-первых, это не ужас, а лишь творческий беспорядок. Во-вторых, да, могу, ведь гений господствует над хаосом. – он подмигнул ей и похлопал рядом с собой, чтобы она присаживалась, а Виктория не стала спорить и присела на пол, попутно снимая с себя кожаную куртку, оставаясь в кофте с длинными рукавами и брюках. Всё же хорошо, что она не надела платье, было бы страшно неудобно.

— Что это? – расположившись удобнее, она с улыбкой указала ему на поднос, который он принёс в комнату и расположил между ними.

— Лучшее, что ты попробуешь в своей жизни. Вино, хлеб, сыр и виноград. – Виктория засмеялась, а он совершенно серьёзно стал открывать бутылку с вином.

— Я думала ты просто хотел нарисовать меня. – девушка решила ему помочь и взяла в руки нож, аккуратно разрезая батон хлеба, а затем и сыр.

— Разумеется, но сначала я хочу узнать тебя получше. Ты ведь не можешь отрицать, что наши постоянные столкновения друг с другом похожи на игры Вселенной. – не сразу, но всё же ему удалось открыть бутылку, отчего пробка улетела в сторону, а Виктория сильнее засмеялась, смотря на него. Если он с таким трудом справлялся с бутылкой вина, то как он планировал воспользоваться револьвером в первый вечер их знакомства?

— Я не верю в судьбу. – Уильям разлил вино по бокалам, а Виктория убрала нож подальше, потому что закончила с нарезкой. После этого она забрала бокал, предназначенный ей из его рук, и облокотилась спиной на стену позади себя, смотря на него.

— Во что же ты веришь? – они чокнулись бокалами, после чего каждый отпил напиток. Для Виктории весь алкоголь всегда был не вкусным, в нём было всегда слишком много горечи, она становилась очень сосредоточенной, но при этом, она не могла отрицать, что некоторые эмоции, такие как волнение и страх, в состоянии опьянения покидали её, и потому она до сих пор продолжала пить.

— Ни во что. – положив бокал рядом с собой, она потянулась к куску хлеба и аккуратно пальцами оторвала себе небольшой кусочек, положив сверху сыр и виноград. Это действительно было очень вкусно. У него определённо был вкус.

— Должно быть довольно тяжело жить без веры. – Уильям же был более смелым с алкоголем и едой, более решительным, что не ускользнуло из её вида.

— Почему ты живёшь здесь? – ей хотелось сменить тему, потому что быть объектом обсуждения не входило в её сегодняшние планы.

— Кто тебе сказал, что я живу тут? Это моя мастерская. – то, насколько громко и уверенно он это сказал, стало причиной того, что она очень громко рассмеялась, пряча лицо за ладонями, потому что ей не нравилось, когда люди видели её такой, ей казалось, что она ужасна некрасива в такие моменты.

— Да, конечно. Мастерская в каком-то странном старом доме Дрездена в чердаке. И там я вижу что-то отдалённо похожее на матрас и подушку с одеялом. – наконец, совладав с эмоциями, она выдохнула и указала рукой в сторону его постели, а затем взяла свой бокал вина и допила его.

— Да, ты права. Я и живу здесь, потому что часто засиживаюсь допоздна с картиной. – Уильям поднял свои руки вверх в знак поражения и после вновь наполнил её бокал вином, переключая собственное внимание на еду.

— Довольно странно. – пожав плечами, она стала наблюдать за тем, как он ловко управлялся с едой.

— Что именно? – Уильям сделал ей бутерброд, особенно много положив сверху виноградинок, после чего протянул ей, и она улыбнулась, принимая бутерброд и откусывая его, но всё начало падать на её одежду, отчего уже он засмеялся. Она выглядела так забавно.

— Ты учишься в самой дорогой школе искусств, но при этом живёшь здесь, да и одеваешься как-то своеобразно. – в её словах была истина, ведь по обстановке, что была вокруг, да и по его внешнему виду, можно было сказать, что он нищий, бродяга, оборванец, безумец в конце концов. И всё это было правдой. Каждое слово. Но кто сказал, что он стыдился этого или же что не наслаждался поэтому своей наконец-то свободной жизнью вдали от семьи?

— Я не вижу смысла тратить деньги на дорогую одежду или же жильё. Мне и этого достаточно. А что касается учёбы, скажу тебе по секрету, я за неё не плачу. – он наклонился и прошептал ей это на ушко с некой даже гордостью, после чего подул на её шею и у неё пошли мурашки, отчего она дёрнулась, а он засмеялся, начиная подбрасывать виноградины в воздух и ловя их ртом.

— И как же тебе это удалось провернуть? – Виктория убрала остатки бутерброда на поднос и продолжила пить своё вино, удивляясь тому, как он ловко ловил каждую ягоду, ни одна из них не упала. Она улыбнулась. Она слишком много улыбалась рядом с ним, сама того не осознавая и не контролируя, улыбка просто расцветала на её устах и с этим ничего нельзя было поделать. Возможно, это и случается с людьми, когда они касаются жизни – они расцветают.

— Мой дядя пристроил меня сюда. По просьбе матери. – он удивил её вновь, поскольку в их время это было такой большой редкостью, когда дети делали что-то для своих родителей, нормой же сейчас было противостояние им и полное отсутствие возможности жить вместе.

— Ты учишься ради неё? – Уильям прекратил своё шоу с ягодами и забрал с подноса оставшийся кусок её бутерброда, практически украв его у неё, специально поедая его у неё на глазах.