После подтверждения Лелы о выигрыше гранта компания вздохнула намного свободнее, за столом завязалась веселая беседа, прерываемая позвякиванием посуды и звонким смехом.

Когда все насытились и Инга быстро убрала посуду со стола, не разрешив ей никому помогать. Лела опять взяла письмо в руки и принялась читать строку за строкой, тут же делая перевод.

– Здесь мало что написано важного, касающегося непосредственно нас. Зато об условиях конкурса…

– Переводи, пожалуйста, прямо по строчкам, чтобы мы сами сделали вывод о том, что важно, а что нет, – раздался нетерпеливый и строгий голос.

– Да, конечно, извини, Олег.

– Так, они начинают с того, что в этом году приняли участие в конкурсе восемьдесят два сценария из восемнадцати стран.

– Это как? По цифрам же не сходится? – наморщила нос Инга, сидящая между мужчинами. Лела, будто учитель в школе, сидела одна напротив учеников.

– Все сходится, – отозвался Егор, – из одной страны, наверняка, было заявлено несколько сценариев, даже мы из России можем быть не единственными, кто участвовал в конкурсе. Вообще это не нобелевская премия, чтобы о ней знали практически все в мире. В данном случае никто не будет делиться сведениями, куда подает заявки, но почему-то многие знают об этом, совершенно непонятно откуда.

– Земля слухом полнится…

– Именно поэтому никто из нас с этой минуты никому не скажет ни слова о нашем проекте, – строго сказал Олег. – Я не хочу, чтобы наш труд и наши усилия пропали даром.

– Но ведь они не пропали… – протянула Инга и осеклась под строгим взглядом мужа.

– Инга, ты знаешь мое правило – пока деньги не лежат у меня в кармане, дело не сделано. Только когда я подпишу договор и увижу деньги на счету, вот тогда поверю, что мы выиграли.

Инга кивнула головой в знак согласия. Все, не сговариваясь, опять посмотрели на Лелу, призывая продолжать перевод письма. Она взяла в руки первый из двух листов:

– Дальше они пишут, кто принимал участие в подведении итогов конкурса. Здесь написаны четыре имени, мне лично ни одно из них ничего не говорит, но, может быть, кому-то из вас скажет. Олег, ты киношник, может быть, ты об этих людях что-то слышал? Вот посмотрите, – она положила письмо на стол и развернула к сидящим напротив партнерам, ткнув пальцем в нужную строчку.

Все трое, посмотрев на отпечатанные буквы, отрицательно покачали головами и неопределенно пожали плечами. Лела опять повернула письмо к себе: – Они пишут, что члены комиссии единогласно проголосовали за наш сценарий и выделили гранд на постановку фильма в размере двухсот тысяч долларов.

Ура! Ура! – раздались со всех сторон громкие голоса. Женщины радостно вскочили с мест и начали обниматься. Положив друг другу на плечи руки, они перебирали ногами, пытаясь изобразить греческий танец сиртаки, и подпевали, чтобы их телодвижения были похожи на настоящий танец, не переставая при этом похохатывать. Мужчины остались сидеть за столом, сдержанно улыбаясь и глядя на веселящихся женщин. Оба подумали об одном и том же, но вслух пока ничего не сказали, дожидаясь подходящей минуты. Их аналитически настроенные мозги уже поставили вопрос, ответ на который они в письме пока не увидели. Наконец, выпустив пар, женщины уселись на места, и Лела сказала:

– Мужчины, почему вы-то не радуетесь, у нас так здорово все получилось!

– Ты переведи письмо до конца, потом начнем дискуссию, – отозвался Егор, коротко встретившись взглядом с Олегом.

Пожав плечами, Лела продолжила:

– Так, так, так, двести тысяч, ага, здесь! Заказчики приглашают сценариста и режиссера в Голливуд на собеседование и подписание протокола о намерениях. Ура, ура! Им нужны ваши точные паспортные данные, чтобы выслать приглашение на адрес посольства США в Москве, там вам выдадут визы на один месяц.

– Почему на месяц? – удивилась Инга. – Разве можно снять фильм за месяц? Не понимаю.

– За месяц никто никакой фильм не снимает. Ты же слышала – нас приглашают на собеседование и подписание протокола о намерениях. Только после этого начнется работа, – терпеливо начал объяснять супруг. – Ты, как жена режиссера, должна в этом немного разбираться.

– Вот именно – жена, а не помощник режиссера. Жена не обязана знать всего, что делается на работе у мужа, – почему-то решила обидеться Инга.

Чтобы не углублять начинающийся семейный конфликт, Лела быстро сказала:

– Слушайте, это важно! Здесь дальше написано, что все затраты на командировку, питание, проживание и дополнительные услуги переводчика будут вычтены из суммы гранта, если приезжающие не хотят или не могут взять расходы на себя, – закончила она чтение письма. – Все. А теперь можно обсуждать.

Мужчины молча переглянулись, но не сказали ни слова, обдумывая информацию. Инга вопросительно смотрела то на одного, то на другого, не понимая, почему никто не радуется такой замечательной новости – о недавней обиде она успела забыть. Не желая опять поставить себя в глупое положение, она сидела молча, решив, что, видимо, что-то недопоняла и вскоре получит объяснение. Минуты через три первым нарушил молчание Олег.

– Типичные капиталисты! Сначала дают денег с гулькин нос, а потом из них вычитают за дорогу и питание. Сколько тогда на фильм останется? Совсем крохи. С такими деньгами не стоит начинать. У меня в калькуляцию заложен миллион двести, а у нас есть только двести тысяч, да еще придется из них вычесть расходы на командировку. Может быть, кто-то думает по-другому, тогда делитесь соображениями.

– Олег, я тебе с самого начала говорил, что бесплатного сыра не бывает, – взял слово Егор. – Давайте рассуждать прагматично, как деловые люди. Никто и никогда за восемьдесят страниц машинописного текста не даст ни копейки, ни цента, даже если это самый гениальный сценарий всех времен и народов. Но! – поднял он вверх указательный палец, призывая к особому вниманию, – если за этим сценарием не стоит очень известное лицо или организация – это понятно и ежу. У нас нет ни громкого имени, ни влиятельной конторы за плечами. Мы, можно сказать, просто белый лист бумаги. Очень хорошей, дорогой бумаги с вензелями наших высших образований и успехов, но все равно пустой, потому что мы не приближены к кормушке. Если я правильно понимаю жизнь при развитом капитализме, то деньги там может получить только тот, кто их уже имеет. У кого ничего нет, тот и остается ни с чем – ему никто и ничего не даст. Идем дальше. Охотно верю, что на Западе есть некоторые благотворительные организации, действительно помогающие развитию культуры других стран. Без такой благотворительности в мире не обойтись, и спасибо им за это. Помощь американцев, мне думается, распространяется, прежде всего, на страны третьего мира…

– Россия никогда не была страной третьего мира, – раздался голос Олега.

– Совершенно верно. Поэтому ответ ясен. Если американцы выделили сумму денег, которую на хороший фильм явно не хватает, значит, у них в кармане какой-то козырь, о котором мы не знаем. Как хотите, а я в благотворительность Штатов не верил и не верю.

– Но они написали, если мы не можем заплатить за дорогу и переводчика, они заплатят сами, – сказала Инга и посмотрела на мужа.

– Дорогая моя, эти расходы составят самое большее пять тысяч и серьезно не отразятся на бюджете фильма, – Олег повернулся к Егору. – Послушай, мы обсуждали с тобой эту тему, я сказал, что кроме скрытой рекламы, за которую они могут дополнительно приплатить, мне ничего не идет в голову. Они же там, в Голливуде, тоже не дураки, и понимают, что предложенных денег хватит на двадцатиминутный документальный фильм, не больше. Кто заплатит недостающую сумму? И за что? Где лежит их интерес, не могу понять.

– Может быть, американские продюсеры хотят, чтобы в фильме было много негатива? Например, чтобы мы показали в картине толпы наркоманов или алкоголиков. А они потом будут тыкать пальцем в подобные эпизоды и говорить на весь мир, что Россия катится в пропасть и ничего хорошего в этой стране нет – я думаю, это типичный подход для американцев, – хозяйка дома посмотрела на всех по очереди, ожидая поддержки.