Начальник, господин Ривьяж, сидел за столом, но не в привычном вальяжном виде повелителя всех Шести миров одной из возможных вселенных, а так, как будто он только что получил личный выговор от президента Антариона Кольдера Аддара. Лицо, и без того красноватое от чрезмерных возлияний, стало совсем кирпичного цвета, а взгляд уперся в дубовую столешницу.
– Олдер, – начал Ривьяж, даже не поприветствовав его, – вы мне всегда нравились. Я убежден в том, что вы один из наших лучших сотрудников, и считаю, что вы сделали верный выбор, оставив аэдический университет и перейдя к нам. Вы как никто из всех моих подчиненных на своем месте. Но сейчас сложилась очень сложная ситуация, и… В общем, прошу сдать удостоверение и написать заявление об увольнении по собственному желанию…
– Что?! – Олдер не верил ушам. Какой угодно он ожидал исход, пусть строгий выговор с занесением в личное дело за своевольное посещение предполагаемой Ксантии и слишком откровенные разговоры с Тарусом. Но увольнение!
– А как же мое расследование? Оно ведь останется незавершенным, а у нас уже двое пропавших! Не только господин Фельтауз, но и господин Силлагорон!
– Вы полагаете, мне это неизвестно? – неожиданно рявкнул Ривьяж. – Я знаю, Запределье вас побери! Саргат больше это дело не ведет, вы, соответственно, тоже! Дело перешло Адарату! От меня же требовали, чтобы я вас уволил из-за профессиональной непригодности, под предлогом этих ваших… перемещений и остального, сами знаете… Единственное, что я могу для вас сделать, – принять ваше заявление! Тогда у вас еще есть надежда остаться в службах, пусть не в Саргате, но остаться! И не надо думать, что мне эта моя доброта ничего не будет стоить! Пишите заявление!
* * *
Олдер не помнил, ни как писал заявление, ни как сдавал удостоверение… Коллеги пытались его ободрить, но все органы чувств как будто отказали: цвета поблекли, а звук доходил с трудом, словно сквозь вату. Дома его ждали безработная жена и двое детей, и как объяснить им свое внезапное увольнение, он не представлял.
Закрапал дождь, но Олдер не открыл зонт, а сел на скамейку напротив подъезда своего дома и подставил лицо холодным осенним каплям. Ну что ж, сейчас узор дхарм сложился именно так. Но возможность влиять на их колебания дана не только аэдам. Выбор, быть ли гребцом в бушующих водах или же плыть по ним безвольным обломком затонувшего корабля, есть у каждого человека. И, поглоти его Запределье, он будет грести!
Брат. Друг. Враг
– Что современной науке известно о происхождении Вальдераса?
– Достоверных сведений не сохранилось, мы можем только предполагать, опираясь на косвенные данные.
– Поясните, пожалуйста.
– Вальдерас говорил о своем деде, царе Нардхе Сакхаре, но о родителях молчал. Он был бледнокож и светловолос, как сингварец: все прочие народы в Ханшелле смуглые. В пользу сингварского происхождения Вальдераса говорит и его имя: оно не ульмийское.
– Но как сингварец стал ульмийским царем?
– В древности Ханшеллу раздирало противостояние двух величайших царств – Ульма и Карагарта. Прочие города и царства назывались их союзниками, но на деле были данниками. Во время очередного военного конфликта Нардх увеличил поборы, и Сингвар возглавил мятеж против Ульма. Нардх отправил карательные каноссы стереть город-зачинщик с лица земли. Потом он передумал и послал гонца с приказом о помиловании, но было поздно. Вероятно, после тех событий в Ульм привезли сингварского царя.
– Его не убили?
– В Древней Ханшелле царь был священной фигурой. В бою даже враги берегли царей. Их старались пленить, потому что царская кровь ценилась дороже золота: никакая другая жертва не могла сравниться с царской.
– Получается, отцом Вальдераса был последний царь Сингвара?
– Других объяснений его внешности и имени нет.
– Но почему же Вальдерас это скрывал?
– Давайте рассуждать логически: если отец Вальдераса – сингварский царь, привезенный в Ульм отнюдь не как почетный гость, а дед – Нардх Сакхара, то кто мать?
– Дочь Нардха?
– Хотя прямых подтверждений нет, с вами согласятся все историки Древней Ханшеллы и биографы Вальдераса. Связь между пленным сингварским царем и ульмийской царевной была незаконной, даже преступной. Поэтому Вальдерас рос не у деда в Ульме, а при дворе сарисского наместника.
– Все равно не очень понятно, почему величайший царь, объединивший Шесть миров, как будто стеснялся или даже стыдился своих родителей.
– Давайте рассуждать как политики: вы живете в обществе, полном религиозных суеверий, у вас не такой, как у всех, цвет кожи, а ваши родители вступили в преступную связь… Вы бы надеялись на то, что многочисленные недруги никак не используют эти нюансы против вас?
– Но что-то же он должен был говорить о родителях?
– Вальдерас стал не только великим аэдом, но и гениальным мифотворцем. Он сочинил легенду. Якобы Нардху предсказали, что его дочь родит сына, который его свергнет. Нардх испугался, заточил девушку в темницу, туда к ней явилось солнце в виде луча, и она от него зачала. Когда эта весть дошла до Нардха, тот велел убить и дочь, и новорожденного внука. Но слуги сжалились над младенцем и оставили его в роще.
– Изобретательно…
– Прекрасный миф, обосновывающий войну против сторонников культа Шести, главных врагов Вальдераса. Зачем молиться далеким божествам, когда царь – сын Солнца?! И его божественное происхождение подтверждается не только золотыми волосами, но и аэдическим искусством, которое в то время воспринималось как божественная магия!
Из стенограммы интервью господина Таруса Силлагорона, великого мастера аэдического искусства, профессора университета имени великого стратега Каоры Риццу, специально для радиопередачи «Загадки истории». Стенограмма зачитана в прямом эфире мастером дикторского искусства, господином Румелем Даиром.
* * *
Как всегда, их было десять. Нартор, прозванный за свой амулет Драконьим Клыком, высокомерно осматривал светловолосого белокожего мальчишку лет двенадцати: тот обреченно пялился единственным глазом в песок детской тренировочной площадки.
– Разве тебя не предупреждали, что эта площадка наша?
– Предупреждали про северную, а это западная.
– Мама тебя бросила, потому что ты тупой урод! Хочешь сказать, я перепутал запад с севером?!
– Нет, конечно, нет, но…
– Утомило блеянье! Проучите его как следует, – лениво бросил Нартор своей свите.
– Вдесятером? На одного? – Никто не заметил появления незнакомого мальчика.
– Ты кто? – Нартор внимательно разглядывал новичка: добротная одежда, дорого вышитый пояс и учебный деревянный меч…
– Я Рагдар, сын Тарвелла Кханка. Мой отец – первый меч Ульма.
– Рагдар, ты мне нравишься. Послушай доброго совета: займись своими делами. Не трогай нас – мы не тронем тебя. Хочешь, присоединяйся к нам.
Вальдерас попытался улизнуть, но один из подростков схватил его за руку и с силой швырнул в песок.
– К вам? Если бы вы вдесятером были против сотни, я бы с вами. Но вас десять против одного.
– Кодекс ульмийского воина касается благородных противников. А это – проклятие Шести, от которого даже родная мать отказалась!
– Мой отец учит, что Кодекс касается всех. Не вынуждайте меня драться с вами. – Рагдар говорил так уверенно, будто за ним стояла армия, готовая вступить в бой. И на мгновение Нартору и его дружкам даже показалось, что так оно и есть.
Вальдерас, воспользовавшись замешательством, зачерпнул горсть песка и метнул ее в глаза тем, кто стоял к нему ближе всех. Началась драка.
* * *
Чуда не произошло. Десятеро без труда одолели двоих.
Они сидели рядом на берегу Лебединого пруда, охлаждая водой ссадины и синяки.
– Почему ты вмешался? – заговорил Вальдерас. – Разве ты не понимал, что тебя тоже побьют?
