– Я хотел забрать его в Ульм, – наконец обратился Радхан к наместнику, – но вижу, что это преждевременно. Сначала лицо должно зажить, а дух и разум исполниться царской волей. Посели его во дворце, приставь охрану из лучших воинов. Пусть он присутствует на всех твоих приемах и встречах и учится быть правителем. Когда сочтешь, что царевич готов, отправляй его в Ульм. Я буду ждать.

Вся Сарисса обсуждала преображение бледнокожего ублюдка в царевича, пока тот учился жить по новым правилам.

За несколько дней до отъезда в Ульм Вальдерас явился к наместнику. Он уже не смотрел в пол.

– Господин Дирхам, мне нужна свита.

– Царевич, когда ты прибудешь в Ульм, первый амир позаботится о том, чтобы тебя окружали юноши из лучших семей.

– У меня условие.

– Условие?! – Наместник никак не ожидал условий от человека, который еще пару месяцев назад едва решался поднять на него взгляд.

– Теперь, когда известно, кто я, против меня могут замышлять. Я хочу, чтобы рядом со мной были люди, которых я знаю и которым верю.

– Твоя безопасность – один из важнейших политических вопросов Ульма, царевич. Не сомневайся, первый амир окружит тебя сыновьями самых преданных династии Сакхара семей.

– Я хочу, чтобы рядом со мной были люди, которым доверяю я, а не первый амир. – В бесстрастном голосе Вальдераса наместник услышал непреклонную волю, а во взгляде прочитал такую готовность настаивать на своем, какая могла быть только у человека, победившего самого Нартора Драконьего Клыка.

Найденыш заслышал зов царской крови.

Уговаривать Рагдара и Бальвира поехать в Ульм не пришлось. Но был еще человек, которого Вальдерас хотел в свою свиту.

В один из вечеров он направился в дом первого казначея Сариссы, чтобы встретиться с его младшим сыном.

– Ты бы мог прислать за мной, царевич. – Нартор встретил Вальдераса, глядя в пол. Он ожидал жестокой расплаты за годы травли и побоев.

Новоявленный царевич уселся на подушки:

– Подними глаза и сядь. У тебя нет нужды соблюдать формальности: они тебя не спасут, если я захочу отомстить.

Это звучало разумно, и Нартор сел.

– И зачем ты пришел?

Вальдерас протянул на ладони драконий клык:

– Я предлагаю дружбу.

Нартор опешил.

– Вальдерас, – впервые за годы их общения он назвал его по имени, а не обидным прозвищем, – если хочешь поквитаться, я пойму. Но давай без игр в кошки-мышки.

– Ты мой лучший враг, Нартор. Благодаря тебе я стал сильным. Я уже поквитался с тобой в честной драке, когда был никем. А теперь хочу, чтоб ты стал моим другом и поехал со мной в Ульм. Так как? – Вальдерас встряхнул в ладони амулет. – Возьмешь?

Нартор сгреб амулет в кулак.

– Твоя взяла, бледнокожий ублюдок, – ухмыльнулся он. – Но зачем я тебе? У тебя Рагдар, Бальвир и еще толпа почитателей, которые не гоняли тебя в детстве по всем углам.

– Рагдар говорит на языке чести, и он мне брат. Бальвир говорит на языке коварства, и он мне друг. Ты же говоришь на языке силы, и ты мой враг. Остальные мне неинтересны.

Вальдерас встал.

– Выступаем дней через пять. Готовься, Ульм ждет!

– Мой государь, – почтительно и неуверенно заговорил первый амир, склонив голову, в то время как владыка ульмийского царства Нардх Сакхара отвернулся к высокому окну своего теуна, – разоблачен еще один соглядатай Карагарта.

– И кто ж он? – царь спрашивал без интереса, как будто из вежливости, словно уже знал ответ.

– Как ты и предполагал, Шангар-младший, – мрачно ответил амир, – но мне очень трудно в это поверить, государь! Я его помню как человека, преданного царству!

– Но карагартцы могли узнать о переходе лунной каноссы только от него, Радхан.

– Да, государь, – еще больше помрачнел амир.

– Я понимаю, что тебя беспокоит, Радхан. Многие из предателей нашего царства – люди, которых ты считал своими друзьями и сподвижниками. Но радуйся: теперь ты знаешь их истинную суть. И не беспокойся, что мой гнев из-за их предательства обрушится на тебя!

– Государь, я не беспокоюсь, я только… – хотел объяснить Радхан, но царь его перебил:

– Из уважения к тебе и дружеским чувствам, которые ты питал к Шангару, я позволяю ему самому выбрать себе казнь. У него есть время до вечера. О чем еще ты хотел поговорить?

– Твой внук, государь. Он уже неделю в Ульме, а ты так и не соизволил принять его. Начинаются дурные разговоры, и его положение становится двусмысленным.

– Мой внук?! – В бесстрастном до этого момента голосе царя заворочалась глубоко скрытая ярость. – Этот бледнокожий ублюдок?! Я его видел издалека, копия отца!

– Не сочти за дерзость, мой государь! Хоть его рождение и не освящено халитами, но зачат он царским семенем, а выношен в царском чреве. Он рожден быть царем. Преступление его родителей – дело прошлого, а он – ключ к будущему! Пока он жив – никто не посмеет сказать, что династия Сакхара проклята гибелью наследников!

– Не смей на меня давить! – В глазах Нардха разгоралось безумие, которого страшились все царедворцы. – Не смей, если не хочешь разделить участь своего приятеля Шангара! Знаю, знаю я твои мысли! Мечтаешь поставить ублюдка на мое место!

Радхан вжал голову в плечи и опустил глаза еще ниже. Повисло нехорошее молчание.

– Ступай, – холодно приказал Нардх. – Я ценю твою заботу о династии. Но Вальдераса приму, когда сочту нужным – и ни мгновением раньше! Не вздумай меня торопить.

Ульм принял друзей холодно, не оправдав надежд ни на царские почести, ни на царскую милость. Первоначальный интерес к внезапно найденному внуку царя сменился опасливой настороженностью и ревнивым неприятием, которые усиливались с каждым днем пребывания Вальдераса при дворе.

Придворные оказались вовсе не сплоченными единомышленниками, пекущимися о благе царства. Очень скоро Вальдерас и его друзья убедились, что во дворце ведутся свои войны за влияние и место при царе, и даже за место его преемника. И эти войны в глазах придворных были намного важнее, чем те, на которых лили кровь солдаты.

Врагов у первого амира оказалось больше, чем союзников. Поскольку царевич стал важной частью его придворной игры, то недоброжелателей у Вальдераса появилось предостаточно. А так как царь совсем не спешил официально признать в нем преемника, союзники не давали о себе знать. Так Вальдерас и его друзья снова оказались в меньшинстве.

Новые политические игры, начавшиеся в мире сановников с появлением Вальдераса, отразились и на местной молодежи. Балованные сыновья могущественных вельмож, не знавшие битв, почувствовав негласное одобрение отцов, с удовольствием воспользовались возможностью продемонстрировать себе и всем свою объединенную мощь против приехавших из Сариссы провинциалов. Вальдераса они на всякий случай обходили стороной, но ловили моменты, когда его друзья появлялись одни.