Две недели пролетели быстро. Жена вернулась из санатория, но, как оказалось, улучшение здоровья не наступило. Мы опять не виделись около месяца, а когда встретились, были так ненасытны, так пьяны друг от друга, что ни о каком расставании не могло быть и речи. Все оставалось по-прежнему.
За время наших встреч мы поссорились лишь однажды, хотя ссорой это назвать было сложно. Я, измученная бессонницей и ревностью, в очередной раз пожаловалась ему, что мне нелегко мириться с таким положением дел. Алеша, который всегда был необыкновенно терпелив и мягок со мной, неожиданно вспыхнул от гнева, быстро откинул одеяло, поднялся с дивана и стал торопливо одеваться. Завязав галстук, повернулся ко мне.
Я лежала и молчала, потому что онемела от ужаса, увидев его глаза. Они были уже спокойными, но чужими и равнодушными. Вот такими они и будут, когда он бросит меня, подумала я.
- Жалуешься? Опять жалуешься? - заговорил он таким тоном, о наличии которого я и не подозревала. - Ты думаешь мне легко? Дома бесконечные вопросы и подозрения, истерики и слезы, а тут ты... Неужели обязательно каждый раз напоминать об этом? Я все знаю, но что мне надо сделать? Ее в таком состоянии бросить не могу. Как ты не понимаешь очевидного? У меня много работы, с диссертацией полный завал, а я, как влюбленный мальчик, каждую свободную минуту стараюсь провести с тобой. Если неделю тебя не вижу, у меня бессонница начинается. Но, оказывается, этого мало, ты все время заставляешь меня чувствовать себя виноватым. Там виноват, тут виноват... Я устал, понимаешь, я устал!
Он смотрел на меня так, как мог бы смотреть на любого до смерти надоевшего человека. Я продолжала молчать, потому что до мурашек испугалась этой неожиданной вспышки гнева. Он постоял так еще некоторое время, потом, видимо, приняв какое-то решение, круто развернулся и вышел в коридор. Я услышала, как щелкнул замок. Через полчаса он не вернулся. В общежитие я шла пешком, чтобы хоть немного успокоиться. Винила во всем себя и свою несдержанность. Очевидно, это был конец.
Я оказалась не права. На следующий день после лекций Алеша встретил меня. Для примирения хватило только виноватой улыбки. Все осталось по-прежнему. Я очень старалась ничем не раздражать его. Мы даже, кажется, стали чаще встречаться, но никуда не исчез страх, что выбор Алеши между мной и женой уже сделан. Я почти не сомневалась, что он был не в мою пользу. А может и не было никакого выбора? Я гнала эти мысли, так как одинаково страшно было признать себя как отвергнутой, так и обманутой. Наверное, существовал и третий вариант, я не знала...
В мае Алеша пригласил меня в ресторан.
- Давай посидим, поговорим, потанцуем.
Я была удивлена, потому что во время последних встреч мы редко бывали на людях, а чаще всего оставались наедине. Теперь в этих свиданиях была и капелька горечи: иногда мне казалось, что он старательно доказывает себе и мне, как по-прежнему счастлив и влюблен. Чуточка веселья нам бы не помешала.
- Ну, если ты так хочешь, - согласилась я.
Все, казалось, было хорошо, но я чувствовала, что Алеша напряжен, рассеян. Оркестранты заняли свои места, раздались первые звуки музыки, редкие пары устремились на середину зала.
- Мы с тобой еще ни разу не танцевали, - сказала я, стараясь заглянуть ему в глаза, - какое упущение! Пригласи меня, пожалуйста.
Он встал и протянул руку.
- Конечно. Пойдем.
Мы медленно двигались среди танцующих, и я находилась в самом лучшем месте на земле, в кольце его рук. Это продолжалось недолго, потому что вскоре Алеша отодвинулся так, чтобы видеть мое лицо, потом нежно коснулся губами виска, волос.
- Вот решил сказать, а слов не нахожу.
- Говори, раз решил, - я улыбнулась ему так, как делала это только для одного человека на земле.
Однако, улыбка осталось без ответа. Он по-прежнему оставался серьезным.
- Знаешь, я много думал и решил, что мы должны расстаться. Столько проблем! И потом, я не могу бросить Леру. Ты сильная, справишься, а она слабая, у ней никого нет. Прости меня, прости.
Он произнес это скороговоркой, и какое-то время я старалась понять услышанное. Не хотелось верить, что страхи были обоснованными и Алексей уходит из моей жизни. Как могло так случиться, что до этой минуты у меня было так много, а теперь вот - ничего?
Мне было больно смотреть на него, и я закрыла глаза. Ноги стали ватными, захотелось опуститься на пол. Алеша снова прижал меня к себе. Слезы мочили его рубашку, но я не замечала, что плачу. Музыка закончилась, он осторожно отодвинулся, легко приобнял меня за плечи и повел на место.
- Открой глаза и дыши, - услышала я его голос, - дыши.
Пока я сидела, пытаясь это сделать, он быстро рассчитался с подошедшим официантом. Заверив его, что со мной все в порядке и помощь не потребуется, взял меня за руку и вывел на улицу. Я шла, видела, дышала, но говорить почему-то не могла. Алеша занервничал.
- Скажи хоть что-нибудь, хоть негодяем назови, что ли, - попросил он.
Слов не было, желания что-то сказать - тоже.
- Поверь, я не хотел, чтобы так все закончилось, но выхода-то ведь нет.
Я, с трудом шевеля губами, зачем-то повторила:
- Выхода нет.
Лицо Алеши сморщилось, будто он съел что-то кислое.
- Я отношусь к тебе лучше, чем к кому-либо на этом свете, ты об этом знаешь, но давай не будем начинать все сначала, от этого никому не будет лучше, поверь.
Я молчала, я верила, я всегда ему верила. Когда мы долго не виделись, он говорил, что был занят раскидыванием накопившихся проблем, сегодня он расстался, надеюсь, с последней.
Алексей подозвал такси, усадил меня, назвал адрес, отдал деньги. Машина тронулась. Краем глаза я успела заметить тень облегчения на его лице и поняла, что он рад расставанию.
