С момента начала операции прошло всего три часа. Как долго тянулось время! Коля не находил себе места, ходя по коридору то взад, то вперед, не имея больше сил сидеть возле своей бабушки. Лидия Михайловна была более выносливой, потому что была женщиной. Говорят, что женскому полу терпение более свойственно, чем мужскому полу. Кроме того, старое поколение людей было более выносливым и стойким во всем.

— Почему так долго идет время? — убивался Коля. — Кажется, что уже прошла целая вечность с того момента, когда нашу Зоиньку забрали в операционную! Бабушка, я уже не выдерживаю!

— Присядь, милый, — посоветовала Лидия Павловна внуку. — Присядь, дорогой мой.

Он послушался и сел послушно возле старой женщины. Она взяла его за руку и сжала его ладонь в своей руке. Мужчина привлек бабушку к своей сильной и теплой груди, став гладить ее седые волосы ладонью. Как в мире бывает! Думал Коля. Все так резко может поменяться в одно мгновение! А с течением времени вообще все кардинально меняется.

Маленьким мальчиком Коля прибегал к Лидии Михайловны, когда его оскорбляли старшие мальчишки, обзывая «грязным уродом», и она приклоняла его к своей груди так же, как сейчас это делает он, успокаивая и утешая. А теперь все изменилось. Коля настолько вырос и изменился, что старая женщина уже не в состоянии прижать к себе внука. Разве что он согнется вдвое, и то не факт, что такое получится. Сейчас наоборот Коля привлекал старую женщину к себе. И его грудь была настолько широка и крепка, что с другой стороны мог прислониться еще один человек.

В такой важный момент жизни, как вот этот, Коля думал почему-то исключительно не о дочке, которая сейчас лежала на операционном столе, а о девушке, к которой у него были непонятные чувства. То один момент он ее ненавидел и презирал, считая ее развратной женщиной, не стоящей его внимания. То в другой момент Горский считал ее ангелом милосердия, который без лишних колебаний сдал кровь, которой не хватало на операцию. А также способствовал этой же операции финансово. Правда, после таких мыслей сразу просыпалась в нем ненормальная гордость, которая заставляла его считать благотворительность Невской подачкой, которую надо было не принимать. То есть позволить Зои продолжать жить с обожженным лицом до того момента, пока он сам не соберет денег на операцию! Он понимал, что это глупость. И поэтому боролся с самим собой. Коля себя спрашивал, почему помощь Невской так его бесила? Почему средства, собранные другими неравнодушными людьми, не колола ему глаза? И он относился к этому нормально. И принял эти деньги с большой благодарностью. Почему он не мог такое же сделать по отношению к Невской?

Возможно, дело было в том, что Горский страшно не любил богатых. Почему всех этих украинских миллионеров и олигархов он считал бессердечными, наглыми нахлебниками государства, которые разбогатели за счет таких же простых граждан, которым был и он. Возможно, Невский и разбогател только благодаря своим усилиям. Однако это почему-то не радовало Колю. Просто он считал, что богатым нужно общаться с богатыми, а беднякам — с такими же бедняками. Вместе им ужиться не удастся. Они из разных миров, с разным видением на вещи и ситуации. Богатые считают, что бедняки сами себе виноваты, что такие бедные. А нищие относятся к богачам, как к счастливчикам судьбы, высшим мира сего, возле которых бедным не место.

А Невскую Коля считал богатой, разбалованной дочкой, которая ничего в своей жизни не достигла бы без помощи своего влиятельного папочки. Она привыкла к роскоши, дорогим игрушкам и погремушкам, которые она носит на своей шее, пальчиках и ушках. Оля привыкла ездить на шикарных машинах и жить в виллах и дворцах. Каждое утро она натягивает на себя брендовые шмотки и ходит по ресторанам, поедая эксклюзивные деликатесы, запивая все это старинными напитками, которые стоят баснословные деньги. У нее, наверное, только нижнее белье стоит столько, сколько стоил его дом, который сгорел в огне.

«Тебе к ней, как до луны рукой подать! — думал Коля. — Эта фифа — не для такого нищего, как ты. Она не будет жить в двушке, в которой ты ютишься с бабушкой и с Зоей! А тем более Невская не сможет стать для Зои мамой, которую так жестоко отняли у его дочери!»

Горский старался не думать об объекте его плотских утех, правда, получалось у него это сложно. А после упоминания о дорогом белье, которое она носит на своем обольстительном теле, его мысли перешли все грани дозволенного. Он стал представлять себе, какой она была без этого белья. Или как он медленно раздевает ее, снимая с нее вещь за вещью, пока она не остается в том, в чем ее мать родила. Эротические фантазии после этого достигали таких границ недозволенности, что это медленно сводило мужчину с ума, желая такой запрещенный, сладкий плод.

Коля настолько хотел эту богатую фифу, что хотелось наплевать на все моральные и социальные принципы и, свалить ее себе на плечи, затянуть в какое-то безлюдное место, чтобы там сделать с ней все то, чего она так от него хотела в ту ночь, когда была пьяной до беспамятства. Он бы с радостью выполнил все ее желания, о которых она его так умоляла, потому что его желания совпадали с ее полностью.

Как назло, в коридоре в эту минуту появилась именно та, которая занимала все его мысли и желания. Как раз сейчас у него появилась возможность сделать то, чего он так хотел. Горский себе представил глаза подруги Невской и его бабушки, если бы он свалил Олю себе на плечо и понес бы неизвестно куда, чтобы заняться с ней любовью!

— Уже что-то известно, Лидия Михайловна? — спросила Невская его бабушку, подойдя к скамейке, на которой они сидели.

— Еще никто не выходил из операционной, — ответила старушка, тяжело вздыхая.

— Все будет хорошо, не волнуйтесь вы так, — стала ее утешать Оля, взяв за руку. — Врач Бернский — лучший пластический хирург во всей Украине. Его высоко ценят даже за границей. И все пытаются его туда переманить большими гонорарами, но все зря, потому что он настолько любит Украину, поэтому продолжает здесь жить и работать.

Наконец из дверей, у которых ждали взволнованные родственники пациентки, вышли несколько человек. Две медсестры и врач.

— Анатолий Борисович, как прошла операция? — спросила озабоченным голосом Невская, которая первой подошла к врачу, потому что знала его в лицо, поскольку Бернский был близким другом ее отца.

— Прекрасно, — ответил веселим и уверенным тоном мужчина, взяв руки девушки в свои, что очень не понравилось Коли. — Даже лучше, чем я планировал. Олечка, а кем тебе приводится эта маленькая пациентка?

— Никем, — заявил Коля сердитым и ревнивым тоном, оказавшись за секунду у врача и Невской, которые с удивленными глазами посмотрели на него. — Госпожа Невская моей Зоиньке приходится никем. Так просто объект благотворительности, которому решила щедрая госпожа оказать помощь.

Мужчина очень смутился от слов Коли и потому молчал секунд двадцать, пытаясь взять себя в руки и восстановить свое хладнокровие.

— Ну, девочка перенесла хирургическое исправление прекрасно, — наконец-то врач Бернский нашел нужные слова, отпустив руку Оли и сосредоточив все свое внимание на отце маленькой пациентки. — Молодой организм большое значит! Девочка очень сильная и, я уверен, очень скоро поправится.

— А можно мне к ней? — спросил Коля с такой надеждой в глазах, что врачу стало очень обидно, что это сейчас сделать было нельзя.

— К большому сожалению, пока нет, — ответил он. — Она находится пока в реанимации. А туда никого не пускают. Все должно быть стерильным, ну, сами понимаете.

— Да, понимаю, конечно. Большое вам спасибо, доктор, — поблагодарил Коля врача так искренне, что с его глаз скатились несколько скупых мужских слезинок, которые, правда, заметил только господин Бернский, потому что именно в этот момент отец пациентки крепко сжимал его руку, выражая тому свою благодарность от всего сердца.