— И Арман…

— И Арман, и некоторые еще успели…

— И как? — Лестат покосился на друга.

Вместо ответа была широкая, слишком говорящая улыбка и блондин лишь хмыкнул.

— Так ты предложил своей зазнобе, а она отказалась? — И снова бескрайняя ирония в голосе, мудрые глаза неустанно наблюдали теперь за его лицом.

— Я отказался.

— Он предложил тебе? — охнул Мариус. — Стесняша Луи?!

— Не называй его так, — попросил Лестат, но все же улыбнулся. — Он довольно изменился.

— Почему ты отказался, Лестат? — пораженно выдохнул Мариус. — Ты же хочешь его! Более того, ты любишь его как безумный!

— Это сложно объяснить, — помрачнел маркиз. — И мне кажется, я очень задел его, если не обидел, хоть и пытался как мог объяснить свою позицию. У него был такой взгляд, Мариус, мне аж стало страшно.

— Ох, Лестат, дружище, ну что ж ты так со своей зазнобушкой-то поступаешь!

— Дьявол! — Лестат ударил себя по коленям и вскочил со скамейки, сверкая глазами. — Что ты понимаешь? А? Никто до конца не знает, что между нами! Просто любят? Нет, не просто! Луи для меня гораздо больше, чем объект вожделения, или просто возлюбленный, он для меня все! Моя судьба, мое сердце, моя целая планета! Он даже сам не догадывается до конца, что значит для меня! Я не хочу пугать его! А ты, Мариус, убери-ка подальше свою иронию и сарказм сейчас, если ничерта не знаешь!

Лестат после такого выпада тут же подумал, что тот встанет и уйдет, либо гневно что-то выскажет в ответ по поводу его, Лестата, нрава, но Мариус продолжал сидеть на скамейке, не выказывая никаких эмоций. Только посерьезнел, кобальтово-синие глаза уже не улыбались, лишь самые уголки губ чуть-чуть оставались приподняты. На удивление Лионкура, тот произнес весьма тихо и крайне спокойно:

— Ок! Я серьезен.

— И ты ничего не скажешь на мой выпад? — Спросил Лестат, а сам подумал, что современные словечки как «ОК», которые уже плотно вошли в обиход, странно слышать из уст древнейшего.

— Неа, — будничным тоном, Мариус положил ногу на ногу. — Ты думаешь, я не понимаю твоего состояния? Но я понимаю, Лестат. — Мариус посмотрел на блондина так, что тот почувствовал себя виноватым за свою несдержанность. — У вас больше, чем просто влюбленность друг к другу и знаешь, почему я так думаю? Потому что я никогда не видел ничего подобного за столько веков своего существования, мальчик мой. Когда вы рядом, ваша любовь становится словно ощутимой, материальной, словно до нее можно дотронуться, воздух электризуется просто невероятно… Странные ощущения, я без всякого юмора, иронии и прочего могу сказать, что ни среди смертных, ни бессмертных я подобного не встречал…

— Что же ты тогда не понимаешь, раз так мудр, почему я не согласился? — уже спокойно спросил Лестат и сел снова рядом. Лионкур озадаченно размышлял над словами вампира: оказывается, их любовь настолько сильна, что ее можно почувствовать в воздухе как нечто материальное?

Прошли долгие минуты. Мариус думал, взвешивал, анализировал и, наконец, произнес:

— Кажется, я понял.

— Да?

— Ты боишься. Тебе страшно на это решиться. Ты не хочешь опорочить ваши высокие отношения страстями, которые присущи смертным, по сути, нашей еде, ты боишься, что может что-то пойти не так, что ему не понравится… Ты уверяешь себя и его, что все замечательно и вам итак хватает тех ласк, что вы друг другу дарите, а остальное — это лишнее… все эти низменные страсти и похоть! Я почти уверен, что ты высказался на тему, что нам, кровопийцам, это не свойственно, а значит неестественно. Что вы ошибетесь, решившись на этот шаг, хотя ты и не раз этого хотел в глубине души. Ну что, я прав, милый друг? — И вот тут он позволил себе улыбнуться всезнающей улыбкой.

— Прав, — выдохнул Лестат, озадаченно смотря в проницательные глаза древнего. — Как же ты прав, черт побери! Ты что, под окнами стоял и слушал?

Мариус рассмеялся добродушно.

— Еще чего!

— И что же мне делать?

Мариус ответил не сразу:

— Иди к нему и соглашайся. Соглашайся на все, что он предложит.

Мужчина сказал это так твердо и с такой уверенностью, что Лестат тут же осознал, что он прав. Но все же задал вопрос:

— Но почему ты это мне так авторитетно заявляешь?

— Потому что я больше живу на свете, друг мой.

Несколько минут они сидели и молча слушали шум вечернего города за оградой дома. Отблески заката давно растаяли, скоро совсем стемнеет. Плотный, насыщенный запах цветов приятно щекотал их горло.

— А если не выйдет? Если, как говорят люди, первый блин комом?

— Если первый блин комом, Лестат, будете печь блины, пока не выйдет идеальный.

Лестат не удержался от нервного смешка, а Мариус договорил:

— Ты знаешь, я люблю тебя, и люблю Луи, вы мне как дети, хоть я вас и не создавал! Я никогда вам не пожелаю зла и никогда не посоветую того, что может испортить вашу жизнь. Но если тебе это первый, — Мариус важно поднял верх большой палец, — предложил он, это что-то да и значит, Лионкур!

— Я всегда, знаешь, относился к нему так аккуратно и бережно, как к нежному цветку, а он предлагает мне…

— Так в чем проблема? — Удивленно вскинул бровь Романус. — Что мешает быть таким же, когда вы примите это средство? Ты не подумал, что раз сам Луи решился на это предложение, то ему захотелось большего от тебя? Не только нежных поцелуев в губки, шейку и держание за ручку.

— Я совсем не ожидал от него этого…

— Ну, — дернул плечами, — я полагаю, он приятно тебя удивил этим, если разобраться, хоть ты и в шоке, — и Мариус подмигнул правым глазом.

Лестат опустил глаза. Считанные разы за те годы, что Мариус знал Лестата, он видел его в таком состоянии — блондин показался ему смущенной барышней.

— Дай ему то, что он предложил тебе, я уверен, он чуть сознание от страха не терял перед тобой, когда говорил это, а ты отшил его.

— Мариус… — Лионкур с укором посмотрел на него.

— У вас все получится. Я в это верю. Разнообразить ощущения, эмоции — в этом нет особого вреда. Возможно, вы даже станете еще ближе друг другу и будут стерты все границы. Иногда и низменные страсти человеческие не помешают. — Мариус встал. — Собирайся, решайся и иди к нему. Уверен, ты еще будешь рад, что вы решились, а теперь пойдем прогуляемся.

***

Мужчина с волнистыми пшеничными волосами, зацепленными в хвост, подошел к входной двери и позвонил. Никто не ответил. Он позвонил еще раз и только спустя минуту за дверью послышались неторопливые, немного шаркающие шаги. Дверь приоткрылась и показалась голова горничной.

— Да?

— Луис де Пон дю Лак дома? — Лестат смотрел на женщину с легким раздражением.

— Его нет.

— Да? Ну-ка дай-ка я сам посмотрю, — и без лишних церемоний он распахнул дверь, а женщина попятилась испуганно назад. Она знала, кто стоит перед ней.

— Но его нет дома, — начала было лепетать она, и Лестат посмотрел на нее таким взглядом, что она тут же заткнулась. Ему даже не нужно было подниматься на второй этаж, тот, кто был ему нужен, сидел в овальном зале напротив камина. Лестат на мгновение остановился в проходе, а затем медленно двинулся к креслу. Он подошел к нему и заглянул в лицо сидящего мужчины.

— Прости, что не встретил, я не ждал гостей.

— Здравствуй, Луи.

— Здравствуй, Лестат.

— Приказал горничной говорить, что тебя ни для кого нет?

— Да.

— Даже для меня? — Со скрытым волнением в голосе.

Луи посмотрел на мужчину, который стоял возле него, положив руку на спинку кресла.

— Все же… ммм… тебе больше идет одежда прошлых веков, а не современные майки, рубашки, кофты…

— Ну что, пошел переодеваться тогда? — Вздохнул Лионкур, чем, наконец, вызвал улыбку на лице Луи.

— Помнишь, как мы примеряли кроссовки, джинсы и вытянутые футболки?

— Я думал, что выколю себе глаза!

Луи улыбнулся шире, Лестат же прочел в светлых глазах теплоту.

— Можно я присяду? — И блондин, не дожидаясь ответа, уселся на широкий кожаный подлокотник по левую руку от Луи. Де Пон дю Лак откинул голову и посмотрел на мужчину снизу вверх, который ласково стал перебирать его волосы.