― Благодарю за эту милость, Ваше Величество, ― ответил Нострадамус, приклонив колено. ― Это великая честь.
Как будто так и нужно было.
***
Серсея громко хлопнула дверью, и, кажется, ударила по лицу рванувшего за ней стражника, но ей было уже всё равно.
― Зачем ты это сделал? ― зашипела она на Генриха, и мужчина увидел, что та буквально тряслась от злости.
― Ваша дочь, Ваше Величество, ― сообщил стражник, аккуратно приоткрыв дверь.
― Да, я заметил, ― кинул король, отсылая стражника обратно на пост. Когда страж вышел, Генрих небрежно швырнул корону на кровать, а сам сел за стол, наливая себе тёмно-рубинового вина из графина. ― Сделал что? Твою свадьбу?
― Короли ничего не делают просто так, во всём ищут выгоды, так зачем венчать со мной Нострадамуса? ― жестко спросила дочь, упрямо складывая руки на груди. Её зеленые глаза сверкали, как диковинный огонь.
― Подумай сама над этим вопросом, Серсея, ― усмехнулся Генрих. Девушка прищурила глаза, ничего не ответила, лишь продолжала зло и ничего не понимающе смотреть на отца. Генрих вздохнул и поджал губы. ― Хорошо, я расскажу, очевидно, влюбленность не даёт тебе размышлять здраво. Я видел вас. Дважды я застал тебя в его объятьях и мне не показалось, что ты была против.
Иногда ― очень редко ― Генрих любил решать дела, выхаживая вместе со своими советниками по коридорам дворца. Так, казалось, лучше думалось, да и в окружении стен, где ступали его отец и дед, Генриху было лучше и спокойнее. Так было и в этот раз: они спустились в один из коридоров, и король на ходу принимал решения.
― Ещё ряд вопросов стоит обсудить, Ваше Величество, ― проговорил низкий, седовласый советник, быстро семенящий следом, чтобы успевать за королём.
― Какие же? ― Генрих первый шагнул в коридор, но в следующее мгновение, сделав шаг назад, наткнулся спиной на своего советника, который выглядел крайне удивленным.
― Ваше…
― Мы пойдем другим коридором, ― решил король нарочито громко и толкнул стоящий близь него канделябр. Тот с громким стуком упал, и спустя мгновение Генрих услышал, как застучали каблуки женских туфель и как шуршат юбки.
«Подумать только, ― мелькнула мысль. ― Моя дочь и прорицатель»
***
Кенна изящно извернулась из его объятий, и король с ухмылкой посмотрел ей в след. Он оглядел зал и заметил, как мелькнуло платье дочери на выходе.
«Серсея, ― подумал он. ― Кажется, и для неё праздник не задался. Может, пригласить её на конную прогулку? Потом бы поужинали всей семьей»
Генрих усмехнулся, и, довольный своей мыслью, поспешил за дочерью. Он оставил стражу у зала, потому что планировал догнать дочь быстро. И он догнал её. Едва заглянув в коридор, Генрих, спустя буквально пять секунд сделал поспешный шаг назад, а потом круто развернулся и хотел было пойти обратно в зал, как вдруг…
― Ваше Величество! ― громко окликнули его, и Генрих поморщился. Голос он узнал сразу и понадеялся, что довольно громкий, он дошёл и до Серсеи с Нострадамусом.
«Ну, Серсея!» ― подумал он с весельем.
Король развернулся к Франсуа Монморанси и, изображая радушного хозяина, широко улыбнулся, хотя увиденная пара всё ещё не оставляла его в покое, вызывая смешенное чувство удивление и лёгкого веселья.
― Франсуа, ― проговорил Генрих, хотя этот аристократ, как и многие другие вызывали в нём только чувство легкого раздражения. ― Какая радость, что Вы посетили наш праздник.
― На самом деле, ― начал он. ― Я хотел бы поговорить о леди Серсеи.
― Франсуа сватался к тебе, но я отказал, потому что… Ты явна увлечена другим, ― Генрих хохотнул. Серсея уставилась на стол отца, будто найдя в нём что-то очень интересное. Она явно над чем-то глубоко задумалась, поэтому была удивлена, когда резкий голос отца прервал её размышления. ― Но рождена ты от королевы или нет ― ты всё ещё моей крови, всё ещё носишь фамилию моей жены, и тебе не позволено портить безупречную репутацию моей семьи, нашей семьи. Твой брат женится на королеве Шотландии, все сестры замужем, даже у младших моих сыновей уже есть невесты, так что же ты?
― Я думала… ― пробормотала принцесса.
― Что? Что только из-за того, что рождена фавориткой, ты не выйдешь замуж без моего приказа? Ну уж нет, моя милая. Хочешь позволять зажимать себя в разных углах, можешь делать это со своим мужем, а не с мужчиной, который тебе никто, ― Генрих сделал глоток вина и вопросительно кивнул на чистый бокал, но Серсея отрицатель качнула головой. ― Даже я ― король ― вожу своих любовниц только в свои покои. Ну, может иногда представляю их публично, но это другое, ― Генрих усмехнулся, и девушка тоже выдавила нечто, похожее на ухмылку. Король тяжело вздохнул, подошёл к дочери и положил руки ей на плечи, слегка сжимая и слабо, ободряюще улыбаясь, как отец, который любил своих детей, но не был королем. Так бы каждый день улыбался им Генрих в каком-нибудь другом мире. ― Серсея, я не слепой. Я вижу, как он на тебя смотрит. Его взгляд останавливается на тебе, когда ты появляешься рядом, и следует за тобой до последнего мгновения. Ты тоже смотришь на него, радуешься его появлению. Тебе всё равно пора замуж.
― А если я не смогу…
Генрих устало покачал головой и подошёл ближе.
― Милая моя, послушай, ― король положил руки на плечи дочери и ласково улыбнулся. ― Ты моя дочь, моя любимая дочь. Нет грустней преступленья, чем любовь без любви! Я думал о том, чтобы выдать тебя замуж, и тогда бы ты уехала от меня, а ты осталась одной из немногих моих поддержкой, одной из немногих членов семьи, которые любят меня. Поэтому ты будешь рядом со мной. Ты выйдешь замуж за Нострадамуса и будешь счастлива здесь, рядом с отцом и матерью. Но если что ― я сделаю всё, чтобы помочь тебе.
― Я знаю, что ты меня любишь, ― согласилась Серсея. ― Я люблю тебя, отец.
― Ты можешь быть спокойна, Серсея. Ты королевской крови, однако всё ещё… незаконнорождённая, ― последнее слово Генрих выдавил через силу, будто не хотя. ― Не будет консумации брака, этот брак вообще не будет настоящим, если ты не захочешь. Но ты должна выйти замуж.
― Ты говоришь это как король?
― Как твой отец, ― Генрих вздохнул. ― И всё-таки король.
Но не всё было так же радужно, как в покоях короля.
Вопреки тому почти спокойному разговору, что состоялся между королем и его дочерью, королева Екатерина не была так же спокойна. Она рвала и метала, мотаясь по своим покоям, и всё, что оставалось делать Нострадамусу ― молча сидеть за столом королевы и ждать, пока раздраженное бухтение и проклятья королевы в сторону мужа превратятся в осмысленную речь.
— Это безумие, ― шипела Медичи, ходя по покоям, и нервно заламывая пальцы. ― Генрих вообще спятил. Чего он добивается этой свадьбой? ― она посмотрела на отрешенного прорицателя и вздохнула. ― О, не волнуйся, Нострадамус, я найду способ избежать этого недоразумения. Вы с Серсеей не должны страдать из-за короля.
Конечно, для неё вся эта ситуация была лишь очередной попыткой Генриха посмеяться ― над Нострадамусом, очевидно. Но кое-что не ввязалось в размышлениях королевы: зачем приплетать сюда Серсею? Король любил дочь, и никогда бы не сделал то, что могло ей навредить, что могло как-то оскорбить её. А тут такое.
― Не надо ничего отменять, ― внезапно решительно сказал мужчина.
— Что значит «не надо»? ― переспросила Екатерина, кажется, искренняя уверенная, что ей послышалось. ― Нострадамус? У тебя очередное ведение?
— Серсея.
— Что Серсея? ― переспросила Екатерина, чувствуя, как холодеют пальцы. ― О, только не говори, что с ней может что-то случится, я же тогда окончательно с ума сойду, ― простонала королева, обречённо качая головой. Беспокойство о Франциске всегда было превыше всего прочего, её первенец, её золотой мальчик, но если о том, как спасти дофина от смерти она знала, то об угрозе, нависшей над Серсее, до этого момента даже не подозревала.
И Нострадамус ― чтоб его ― даже не сказал!
Но вопреки тревогам королевы, к её огромному облегчению, мужчина покачал головой.
