Вступительные взносы взимаются при вступлении кандидатом в члены партии в размере двух процентов месячного заработка».

– Товарищи, что мы решим по работе главного зоотехника? – обратился к членам парткома Мальков.

Шофёр, Новиков Михаил Сергеевич, член парткома, указывая на директора, сказал:

– Пусть Владимир Андреевич решает. Мы можем дать ему, как коммунисту поручение, разобраться с главным зоотехником. Разживин не коммунист и мы не можем к нему принять свои меры.

Все члены парткома согласились с этим предложением и записали в протокол: «Поручить коммунисту Петрову принять меры к улучшению работы главного зоотехника». По недовольному выражению на лице директора, было понятно, что ему не хотелось решать кадровые вопросы. Вадим вышел из-за стола, и все стали выходить из кабинета.

На улице он остановился возле директорской машины и спросил Петрова: «Вы сейчас куда поедете?»

– На животноводческий комплекс. Могу вас подвезти до Кленовиков, мимо поеду.

Во время пути, он спросил Малькова:

– Вадим Николаевич, у вас водительские права есть?

– Нет, – ответил Вадим. – А почему вы спрашиваете?

– Ваш предшественник ездил на автомашине «Москвич». Она стояла на ремонте и теперь её отремонтировали. Если хотите, то сдайте на права в ДСАФ.

Вадим обрадовался и сказал, что спросит в райкоме разрешение на учёбу. От Мытникова он разрешение получил. «Только не забывай свои партийные дела в хозяйстве, – сказал заворготделом. – Учись без ущерба для дела». Москвич был пирожковый, с двуместной кабиной и крытым кузовом. Обычно в городе на таких машинах развозили пирожки к ларькам.

Учиться надо было три месяца, и ездить в город два раза в неделю, сначала на теоритические занятия, потом на вождение. Но Мальков часто занятия пропускал из-за неотложных дел в совхозе. В июле началась заготовка сена. Погода стояла благоприятная, но могли в любой момент начаться дожди, и приходилось стараться мобилизовать коллектив на заготовку кормов. Главный агроном Лёвин предложил вывести всю контору и специалистов совхоза на уборку сена. Мальков провёл открытое партийное собрание и обязал всех служащих принять участие в этой работе. Сам он тоже принимал активное участие. Поэтому, занятия в ДСАФ приходилось пропускать.

В конце сентября надо было уже сдавать экзамен на права. Теорию он сдал успешно, но вождение не сдал. Не хватило практики. Когда первый раз поехал сдавать вождение на жигулях по городу, вместе с инспектором ГАИ, то не заметил ямку, и машину сильно тряхнуло. Инспектор даже испугался и велел остановить машину.

– Всё, выходи, потренируйся и приедешь в следующий раз, а то всю машину разобьёшь.

Пришлось приезжать на экзамен через неделю. На этот раз проехал все знаки успешно, инспектор предложил остановиться возле тротуара. Но в последний момент Вадим допустил ошибку, не включил фонарь, показывающий правый поворот. Опять вождение не сдал. По правилам допускалось пересдать вождение в третий раз тоже через неделю.

На этот раз он не заметил знак, наполовину закрытый листвой деревьев. Поэтому требовалось повторить весь курс обучения заново. Но секретарь парткома стал ездить по совхозу на мотоцикле, на него у Вадима права имелись. Опять терять время на учёбу у него не было возможности.

Забегая вперёд, надо сказать, что Разживин из совхоза уволился и главным зоотехником стал кандидат в члены партии Яковлев Николай. Это был активный молодой парень, носивший очки, отчего имел интеллигентный вид. Ему Мальков отдал машину москвич. Всё же он имел водительские права, и надо поднимать из руин в совхозе животноводство. С машиной главному зоотехнику было гораздо удобней ездить по фермам, разбросанным на десятки километров друг от друга. Часто и Мальков ездил с ним. В декабре кандидатский стаж у Яковлева должен закончиться, и об этом Мальков ему напоминал. Они постепенно сдружились, беседовали на разные темы и особенно о политике.

За лето Вадим познакомился со всеми работниками совхоза, ко многим механизаторам и дояркам он обращался по имени и отчеству.

В Ромский райком партии Вадиму Малькову приходилось ездить примерно раз в неделю: то на совещания, то сдавать партийные взносы или протоколы собраний. Зарплату он тоже получал в райкоме. А однажды, в сентябре, в выходной день, Мальковы всей семьёй поехали в районный центр за покупками. Из большой зарплаты накопилась приличная сумма денег. На зиму надо было покупать детям и себе одежду.

До города они доехали на рейсовом автобусе, и, выйдя на автовокзале, попали под дождь. Пришлось сидеть на автовокзале, потому что зонтик имелся только у Вероники. Через час дождь закончился, и Мальковы пошли по магазинам сначала искать зонты. Но купили пока один зонтик чёрного цвета, за пятнадцать рублей.

– Зонтик дорогой и пусть он будет папин, – сказала детям Вероника.

– Я тоже хочу зонтик, – стала просить Надя.

Но мать рассудила так: «Сначала купим тебе одежду на зиму, и, если деньги останутся, купим тебе детский зонтик». Но Надя продолжала просить:

– Папа мне обещал с получки купить куклу, чтоб у неё глаза открывались.

Пришлось начать покупки с игрушек для детей. Наде купили куклу, а Вове машинку. Свои игрушки они с удовольствием носили с собой. Далее Мальковы зашли в магазин одежды. Помещение магазина было не большое. Тут в тесноте висели ряды с одеждой, для мужчин, для женщин и для детей. Покупатели стояли возле прилавка и просили продавщиц дать им нужную вещь. Вероника обратилась к детям:

– Вова, Надя, не отходите от меня, сейчас будем искать одежду для вас. Когда небольшая очередь рассосалась, Вероника попросила продавщицу:

– Принесите, пожалуйста, зимнее пальто для этой девочки, – указала она на Надю.

Не молодая женщина-продавец принесла пальто, и Вероника померяла его на Надю. Вадим посмотрел, как оно сидит на дочке и сказал:

– Немножко великовато, но она ещё подрастёт. Вероника согласилась и посмотрела цену на этикетке. «Пятьдесят рублей». Деньги она сразу отдала и попросила принести пальто на Вову. Ему пальто оказалось в самый раз, но стоило оно около шестидесяти рублей. Дорого, но пришлось взять. Других магазинов одежды в районном городе не было. У Вероники зимнее пальто с лисьим воротником дома имелось, но она увидела красивую шубку из искусственного меха. Шубка стоила более трёхсот рублей. Она попросила продавцов подать шубку, примерила её и, вертясь перед зеркалом, вопросительно посмотрела на мужа:

– Может, возьмём? В её взгляде он прочитал страх, что муж откажет. И он согласился, хотя денег оставалось, после покупки шубы, всего двадцать пят рублей. Скрепя сердце, он выдавил из себя похвалу, что шуба Веронике идёт, и сделал искусственную улыбку.

Жена, конечно, была счастлива и не поняла настоящей реакции мужа.

– Давай купим тебе на зиму перчатки, – предложила она, увидев на стеклянной витрине кожаные перчатки за двенадцать рублей.

– У меня есть перчатки, – отказался он. – Лучше купи мне шапку. Они попросили продавщицу дать шапку померять, но она оказалась Вадиму велика. И так, они перемеряли несколько кроличьих шапок. Продавщица устала этих привередливых покупателей обслуживать и даже нагрубила им, обозвав «капризными» и «наглыми».

Пришлось купить кроличью шапку за шестнадцать рублей, которую примеряли последнюю. Покупки продавцы завернули в обёрточную бумагу и перевязали льняной верёвкой. Когда вышли из магазина, вновь начался моросящий осенний дождь. Хотя они открыли зонты, узелки с покупками, всё равно намокли, и на автобусный вокзал Мальковы пришли с намокшими вещами. Пока они ехали в автобусе, мокрая обёрточная бумага разорвалась.

Весь путь до дома у Вадима бурлила в душе обида на Веронику. Он всё время думал: «Сказать ей своё несогласие с покупкой шубы или нет?» Ведь зимнее пальто у неё уже было, вполне хорошее. И, наконец, когда вечером дети легли спать, он решился ей всё высказать.