Вообще-то, мой практически обнажённый верх располагал не к разговорам, а к чему-то другому, но одеваться я не стала - некогда.
- Гони свой базар, да скорее. И дверь открой. Вот-вот хлынет.
- Лёшенька, дорогой мой. Тебе сейчас плохо, и ты и не подозреваешь, какой ты себе нагулял сейчас капитал. Надо им правильно распорядиться. Если просто рухнешь на очко, то всё уйдёт в канализацию. С умом надо. Для того сейчас с тобой я. Ты не думаешь - я думаю.
- Чего ты хочешь? Скорей говори!
- Хочу, чтоб ты получил побольше удовольствия от облегчения. Ну, поссал бы нетрадиционным образом, с кайфом. Вот, скажем, ты с закрытыми глазами когда-нибудь лил?
- Ну... На природе иногда, куда хочу, туда пускаю.
- А здесь хочешь?
- Здесь? - Он очумело оглядел комнату. Раскордаж небольшой место имел. Мы с Евой на ремонт замахнулись. Все вещи свалены в один угол, часть обоев содрана. - На пол, что ли? Да ты что?
- Вот представь: стоишь ты посреди комнаты с завязанными глазами и пускаешь струю, куда хочешь. А я бегаю вокруг с горшком, - выдвинула его из-под Евиной кровати, - и ловлю в него твою струю. Не поймаю - опозорю свою собственную комнату. Только ты быстро не вертись, - добавила я деловито, будто это было делом уже решённым, - а то я не успею. Поворачивайся в ритме вальса, и всё будет хоккей.
Как раз перед тем Лёшку согнул сильный позыв, и теперь он медленно выпрямлялся, на его лице начинала играть улыбка.
- Кир, а ты умница! Сам бы я не допетрил. Давай попробуем, а!
Я быстро воспользовалась ситуацией и завязала ему глаза косынкой.
- Погоди, а джинсы? Э-э... трусы?
- Сниму я тебе, сниму. Ты пока не возбуждайся, а то трудно будет начать. Расслабляй пока свой "камень", я сейчас. Накину только чего-нибудь.
Я отошла к шкафу, но накидывать ничего не стала, а достала из него длинный и прочный поясок с пряжкой. Вдела конец в пряжку, сделав петлю. Подошла к Лёшке, и тут будто меня озарило.
- Слушай, лучше сделаем. Подойди сюда. - Я взяла его за руку и подвела к батарее центрального отопления. - Здесь батарея. Холодная. Нагнись чуток. - Положила его ладони на холодный металл и аккуратно подвела к ним петельку. - Это скатёрка свисает, - соврала. Вряд ли он заметил, что подоконник голый. - Что, если ты поотжимаешься от батареи, поизнуряешь себя, а когда достигнешь апогея, тогда и свистнешь струёй? Представь: с силой отжимаешься вверх и с ещё большей силой пускаешь вниз струю - реактивно, выбиваешь горшок из рук. Потом опускаешься вниз и стараешься зажаться, но неудачно, капаешь. Потом опять вверх и так по изнеможения. Пари держу - такого кайфа ты ещё не ловил. - И дразняще добавила: - Нет, горшок тебе не выбить.
Лицо под косынкой дёрнулось - наверное, Лёшка самодовольно улыбнулся.
- Можно и так. Только выбью я у тебя горшочек, за милую душу зазвенит. Будешь тут лужу сушить. Такие силы во мне созрели! Давай только джинсы сыму. А может, трусики свои дашь, кайфу больше будет.
Да он извращенец!
- Нет, Лёшенька, - как можно мягче и убедительнее сказала я. - Покачайся в джинсах, так бы большего давления достигнешь. Когда в трусах, да ещё чужих, соблазняешься сдаться раньше времени, а так будешь до последнего. Но ты не бойся, я момент засеку и джинсы тебе расстегну, выпущу "джинна" на волю. На тебе не плавки, а семейные? Тогда все о-кей. Ну, если всё же намочишь семейники свои, дам женские. Какой кайф в женских трусах под мужскими джинсами шагать!
Он нехотя согласился. Но оговорил:
- МочИ море, а мОчи нет. Давай так: раза два отожмусь, и расстёгивай.
- Лады!
Я чмокнула его в щёку.
- Давай, отходи ногами от окна. Помочь тебе?
- Сам я.
Ноги забавно засеменили, и вскоре Лёшкино тело вытянулось по гипотенузе. Можно было бы залюбоваться, какое оно мускулистое и что каждый мускул напряжён до дрожи, но было некогда.
- Ну, готова расстёгивать? Может, под меня ляжешь?
Ну, это уж слишком! Пора воплощать свой план.
- Погоди секунду, скатёрку сниму.
Я шагнула к подоконнику, Но, конечно, не стала убирать несуществующую скатёрку. Вместо этого быстро дёрнула за ремешок и затянула петлю на мужских запястьях.
- Блин, твою мать! - от неожиданности выругался он.
Но попробуй-ка порыпаться, если тело вытянуто наискось и стоит на руках! Единственное, что можно сделать, это опереться на одну руку и попытаться поднять вторую, но эту попытку петля выдержала. А когда парень подсеменил ногами к окну и смог на эти ноги встать, чтобы трепыхаться обеими руками, ремешок был несколько раз закручен за батарею и затянут женским, но крепким узлом. Даже два раза. Моряки, я слыхала, на канате целые корабли держат одной рукой, если пару раз обмотан за кнехт, а тут всего лишь порядком ослабевший мочеборец.
- Что ты делаешь, сука?! Отпусти меня! - раздался визг.
- Всего лишь помогаю тебе накачать давление повыше, - ответила я, не реагируя на оскорбления и затягивая ещё один узелок - для верности. - Помогаю бороться с соблазном быстро сдаться.
- Да ты что?!
- Тише, Лёша, не напрягайся. Оставь силы, чтоб потерпеть и достичь кондиции.
- Погоди, а уговор? Джинсы расстегни хоть.
- Уговор в силе. Отожмись два раза, и я вступлю.
Он как-то неуверенно покачался, будто хотел отступить назад, но не решался. И вдруг резко согнулся, упал на колени, вытянул руки.
- Не могу-у-у-у! Сводит аж. Расстёгивай скорее, льётся уже.
Он преувеличивал, прибеднялся.
- Сам же об уговоре вспомнил. Два отжима с силой, и "молния" - тр-р-р-р! - Я проделала это со своими джинсами, чтобы подразнить его. Нарочито шурша, стащила их. Но мои стройные ножки остались без должного внимания. Повязка!
- Ты что, сдурела, мы ж утонем, если я не выдержу!
- Если польёшь раньше срока, я тебя отхлещу веником прямо по струйному месту. Но ты выдержишь, солнышко, ты у меня сильный.
Я поцеловала его, осторожно, опасаясь бодания головой - это единственное, что он мог ещё сделать. Потом быстро скинула кроссовки и распустила волосы. На мне остался уже известный вам лифчик (скорее, гамак для моих "дочек") и крохотные трусики. Они у меня от "кошачьего" бикини, тёмно-жёлтые в коричневую крапинку. Размер Евин.
