Конечно, для девушки это не лучшее ощущение в груди. Но ведь из всего надо уметь извлекать пользу. Даже из крохотулечек-грудашечек и тесного белья.
— Всё! Готова ты. Пошли!
— Подожди, у тебя лямочка виднеется. Давай поправлю.
Кира почувствовала, что ручки у подружки влажные. Нервничает. И поправляет что-то долго. Надо успокоить. Поговорим.
— Между прочим, современная девушка, если… гм-гм… её тело не распирает одежду, и не должна скрывать бретельки. Хоть по пяди с каждой стороны, а покажи. Если стеснительная — сзади, в вырезах вокруг подмышек, или там прозрачная спинка. Ремешок сумки мы ведь не скрываем, а титьки чем хуже? Покажи, что у тебя оснастка не хуже, чем у других. Тем более, что другие-то не стесняются, выставляют всё, что можно и нельзя. Поясок юбки на виду — этого не стыдишься? А ведь юбка покрывает части тела не менее важные, чем бюстгальтер. Купаешься в бикини? Почему же тогда…
Она не договорила, увидев, как Ева слегка подмигнула и мотнула головой. Ага, не хочет, чтобы услышали. А что там?
Мимо них прошла девушка, повернувшись, Кира увидела лишь удаляющуюся спину. В глаза бросились горизонтальные края одежды. Горизонтально шли нижние края огромных вырезов чёрной майки вокруг лопаток. У мужчин там мускулы, а у прохожей просто виднелась нежная незагорелая кожа с какой-то висячей складкой. Лопатки не выпирали отнюдь. Строго горизонтально шла обязательная полоска кожи на талии. Нижние края чёрных шорт также шли горизонтально, хотя тут были вариации, перекосики, так что мясистые края ягодиц не таились за семью печатями. Верхние края гольф довершали "горизонтальную компанию", а на загорелых ногах были чёрно-белые кроссовки. Но плечам веером рассыпались тёмные волосы, закрывающие воротник майки; возможно, он тоже шёл параллельно земле.
— Где же бретельки? — недоумевала Ева тихим голосом, — Я перёд не рассмотрела толком, но девушка же…
Кира хмыкнула.
— Ты же видишь, у неё там всё пухленькое. Полнушечка, бюстик ничего себе, тяжелёнький, оттягивает. Такой открытые бретельки не идут, больно уж они напряжённые. Когда я вижу, как лямка перехлёстывает лопаточный вырез, да ещё наискосок, да ещё плотно прилегает к выступающей лопатке — мне это напоминает знаешь что? Портупею! Ну вот, засмеялась, хорошо. Портупея — это стянутость, это военная дисциплина, это всё то, что девушкам чуждо. С тугой лямкой через плечо надо строевым шагом ходить, а тут ещё через каждое. Давай уж без.
— Но чёрный цвет не совсем девичий.
— Тоже понятно. Кожа-то сама видишь какая, лицом через вырезы показан товар… то есть кожа. Парней прямо тянет потрепать по лопатке, ущипнуть за бедро. Но раз прикид чёрный, ничего этого нельзя. В нежно-розовым её бы давно уже скушали. А так — сначала познакомься, повергнись придирчивой оценке, сблизься, а уж потом…
— Ну хорошо, портупея не для девушек, но как же без бретелек-то? Тем более, грудь тяжёлая.
— Потом расскажу. Ты отошла, развеселилась? Пойдём тогда.
И сдержала слово — потом, когда в общагу вселялись и ходили вместе. А вам лучше сейчас узнать.
— Видишь ли… вернее, ты не видишь, и парни не видят, что лямки идут не вертикально и не наискосок, будто из центра спины, а косо. Скажем, под левой лопаткой отходит от поперечной планки бретелька, но не вверх, а косо, под майкой пересекает спину и выходит к правой ключице аккурат там, где та еле прикрыта маечкой. А спереди она ныряет вниз, там выреза нет, и вцепляется в правую чашку — тут уж косота ни к чему, не удержишь косо. Так же и справа — к левой чашке. Фишка в том, чтобы такая лямка не жалась к шее, где будет видна, для чего внутри плечиков майки вшиваются небольшие скобки, куда и заправляются бретельки. В упор косой крест на спине заметен, конечно, но издали видна только безбретелечность, беспортупейность. И свобода рук, хоть крути ими большие обороты.
Вообще, это придумка — пускать лямочки по скобочкам изнутри майки. Так и спереди можно сделать недурные вырезы вокруг пройм, и через шею пустить лямочку — кончено, если бюст нетяжёлый, допускает косое удержание. Можно заднюю часть бретелек сделать в виде пластиковых змеек, да и переднюю тоже, чтоб шли к цели зигзагом, запутывая мужской глаз. Тогда и скобочек в майке не нужно, разве что самые намётки. Ну, поняла?
А тогда Ева старалась не ломать голову, тем более, что по дороге Кира давала советы.
— Они сейчас разносить будут тесты и осматривать, нет ли у нас чего запретного. Следи за ними и улучай момент, чтоб снять лист со спины. Ложи перед собой, как ни в чём не бывало. Подойдут — скажи: спасибо, мне уже дали. Их трое, поверят, да и некогда им разбираться — обнести бы всех побыстрее. А не улучишь момент или застрашишься — ладно, бери, что дают, а своё потом вытянешь. Сдать можешь оба, уничтожить-то не удастся, но лови момент, когда сдавать вереницей потянутся и этим хмырям не до проверок будет. Мне уже сказали, что худяк этот высокий зорко проверяет ответы, всё ли в порядке, лысому — всё до лампочки, а молодой в очках остаётся следить за ещё пишущими. Клади оба теста прямо в кучу, шиш они разберутся! Я и сама так сделаю. Ну, всё, пришли. Вид — вид невинный сделай, чего щеками горишь?! Уши потуши!
Ева уже набралась смелости, и вдруг снова её что-то сбило с панталыку.
Навстречу шла молодая женщина… не девушка, а именно молодая женщина, чем-то неуловимо отличающаяся от девушек., Её изумрудной платье плотно прилегало к телу в ключицах и поясе, а ниже его активно распирал живот (может, он и обозначал зрелость?). В груди было посвободнее, летом ведь должно быть либо свободно, либо просто голо, чтоб воздух гулял. Вырез небольшой по нашим временам, стоячим овалом, и хоть между ключицами и поясом не было натянуто, скорее свободно так обволакивало телеса, но при ходьбе было заметно, как в материю изнутри бьются мягкие груди, в вырезе то возникала, то пропадала ложбинка. Для лифчика бюст маловат и легковат, если обтянуть, то и взглянуть не на что, а вот так, свободно, с мгновенным натягиванием и отпусканием материи — клёво.
В студентки по возрасту женщина никак не годилась, но Еве взбрело в голову, что таким свободным макаром встреченная демонстрирует, что под одеждой в груди ничего нет. Какой контраст с ней, "упакованной"! Остановилась, слегка попятилась даже, зябко (в такую-то жару!) передёрнула плечами.
— Ты чего?
— Боюсь я, — прозвучал тихий голосок. — Боюсь туда идти. Боюсь провалиться. И вообще — БОЮ-ЮСЬ!
— Из-за этого? — Кирины руки слегка погладили то самое место под майкой. — Да тут же всё тип-топ. Больше нахальства, милая, и всё выгорит.
— Не только поэтому. Это просто последняя капля. Я вообще боюсь — незнакомого города, жизни тутошней. Там, в деревне, было так хорошо, так привычно и безопасно, даже в лесу. А сюда ровно зашла, заблудившись.
А смотрит-то на неё как! Ровно на няньку, умоляя увести домой. Но ведь нереально это. Что же делать?
