И тут меня словно кольнуло. Я вытянула руку и произнесла помимо воли: "Смотрите!"
Старшие девочки обернулись. По залу шла девушка, показавшаяся мне тогда довольно взрослой, так сказать, младшего тётенькового возраста. К своим-то всем, кроме Ангелины, я "на ты", хоть они и старше меня, а вот к этой, пожалуй, так не обратишься, к этой, как к тётеньке надо. Шла она довольно деловито, не совсем по-музейному, можно подумать, что её отпустили на несколько минут осмотреть "греков". Во всяком случае, обычно среди скульптур бродят более медленно и расслабленно — кто без экскурсовода, конечно.
Показав чуть не пальцем, я имела в виду её одежду. На девушке была белая майка с широкой горловиной (невинная смелость тех времён) и короткими рукавами с таким, знаешь, шелковистым блеском, но мягкая, чуть не-по фланелевому — конечно, только с виду. Хорошо очень облегала маечка фигурку, прямо по-водолазочному, и чётко пропечатывала лифчик, особенно на спине, откуда мы её в основном и видели.
Летние платьица "моих" заставляли "это" поискать, скрадывали, а тут всё как на ладони.
Белыми контурами проступал элемент белья через материю, но у горловины лямочка чуть-чуть выныривала на плече — чёрная.
Кроме того, майка обтягом выдавала жиряки на спине — и снова "белила" их, хотя понятно, какого она взаправду цвета. И третий раз урок повторился на попе. Я уже говорила, что пупки тогда не выпускали, так что одежда опускалась ниже пояса чуть не до самого широкого места. Облегала верх попы, и снова покрытое представлялось белым, хотя ниже выныривали ярко-синие брючки, кричали цветом прямо. В довершение всего, через них проступали контуры больших, по нынешним меркам, трусов. Похоже, эта особа сама себе сшила или заказала кому брючки из того, из чего обычно лёгкие платья шьют, а о стрингах не позаботилась. Да и кто тогда о таких вещах слышал? Главное, после всех белых обманок сверху и не скажешь, какого цвета у неё трусы, хотя заимствовали они брючный ярко-синий цвет.
И девочки поняли. Поняли, что я хотела сказать. Цвета могут быть самыми разными, но при воплощении в мраморе вся палитра сжимается до мраморного цвета, белого то есть. Античная скульптура родственна нашей уже устаревшей чёрно-белой фотографии — ну, не умели греки делать такие краски, чтоб тысячи лет под землей не разлагались. А рассчитывали на вечное существование своей Древней Греции. Так чего ж огород городить? Они умные были, греки, хотя и древние.
Ангелина Самаркандовна пыталась ворчать, но девочки меня защитили, сказали, что я показала на скульптуру в другом конце зала. А когда мы остались вне зоркого ока взрослых, расцеловали меня за короткое, но ёмкое объяснение. И сразу заговорили о том, как это здорово — так обтягиваться, будто и одета, а будто в бикини, итак всё проступает на тебе. Но в школе так, конечно, не позволят носить, да и родителям об этом не заикнись.
Конечно, мне повезло, что такая особа под руку подвернулась, но ведь и любому, если разобраться, повезло. Но ведь экскурсовод не смог этим везением воспользоваться, да и никто, кроме меня. А у меня просто непроизвольно вырвалось восклицание и мысль мелькнула.
Вот как надо преподавать!
С задних рядов неслись плохо скрываемые звуки. Пощёлкивали какие-то резинки, что-то шуршало…
Звук, с каким снимается женское бельё, может многое сказать слушателю. Преобладает шорох или щелчки? По-разному бывают.
Зачешется, к примеру, у девушки ягодичка, она ладошку к трусикам прижмёт, два пальчика загнёт — и они уже к телу прижаты. Почешет, разогнёт — и снова ладонь снаружи. Некоторые в мини-юбках умудряются так и на людях чесаться. Блиц-чёс, блин! Выглядит так, будто она поспешно одёргивает юбку, только вот та задирается не до нырка рукой вниз, а почему-то после…
Такие трусики при снятии только шуршат. Соседствуя с телом, они напоминают вконец обленившегося сторожа, пускающего всех, кого ни попадя — и с пропуском, и без оного. А если кто опасный пройдёт? Если чужой пальчик тебе попку почешет — и не только?
Слыша позади себя шорохи, Кира недовольно поморщилась. Будь она адвокатом, то на судах об изнасиловании демонстрировала бы, какие трусы были на жертве. Телесный купальник надевала бы и прямо на себе примеряла улику. Ведь свободные, отходящие при любом движении кромки прямо-таки провоцируют мужчину! Для того, похоже, такие трусы и надевают, и "случайно" подбрасывают взгляду.
Чесаться в них, видите ли, удобно. Нет, ты попыхти, почертыхайся, когда с третьей-четвёртой попытки пальчик отколупывает от кожи кант, а соседний не успевает под него нырнуть — тихий щелчок, трусы в порядке. Почертыхайся, а потом одной рукой аккуратно оттяни эластичные трусики, аж дрожащие в натянутом состоянии, вот-вот лопнут, а второй ладошкой осторожно подлезь и почеши, раз уж приспичило. Кожа немо крикнет "ура" чёсу и чувству обнажения, но когда трусы вновь на неё вернутся, без лишних криков поймёт, как это здорово, что тебя одевают именно такие, в меру тугие трусы. Одевают, а не просто маячат рядом, готовые поддаться любому подлезале.
Тем более это верно для лифчика. Когда Кира одета так, что одной рукой за кромками не почешешься, как вот сейчас, то в полной мере осознаёт, что надёжно упакована. И вот насильника против так упакованной девицы Кира-адвокат защищать не стала бы. "Женские латы" не надевают, ища приключений, наоборот — избегая их. Да и верхняя одежда лучше сидит на плотно прилегающем к телу белье, а то ровно как в куче тряпок голой барахтаешься.
А Ева, слыша за спиной шорох одежды, думала о другом.
В её деревенской школе девочки были разные, но минимум одежды и максимум распущенности всегда шли рука об руку. Если у девчонки, как у дочки Анискина, "по утреннему времени груди из кофточки торчат", значит, она плохо учится, грубит старшим, покуривает в укромном месте, лезет к парням. Если же девочка тихая, скромная, прилежная, то и одета прилично, верхнюю одежду с нижней не путает.
Да, встречают по одёжке, но и то, по чему провожают, с одёжкой тесно связано. Ева на это и ориентировалась.
А в городе всё оказалось иначе, сбивало с толку. Прилично одетые хрипели прокуренными голосами, ругались матом, были легко доступны. Но это ещё можно снести. Хуже была другая крайность. Вот сидит девочка — умница, прилежница, ругательных слов вообще не знает, в очках и очень-очень серьёзная. Все интересы в учёбе, да ещё наукой занимается. Такие обычно скромно одеты, а эта как будто заколдована, как будто не замечает, что у неё кисейная накидка на откровенный лифчик (или водолазка на босу грудь), голая талия с глубоким пупком, пояс юбки сдвинут вниз чуть не до волос, но это не мешает нижнему краю выдавать место смычки ножек, где болтается верёвочка от стрингов. Но девочка, повторим, серьёзная, чуть от науки-учёбы в сторону скажешь — краснеет.
Как же это так?
Ева не понимала. Конечно, многое зависит от воспитания. Если все ходят полураздетыми, нетрудно внушить ребёнку, что это и есть норма. Но ведь и в городе многие одеваются плотно, как раньше, чтоб и лифчик не давал себя заметить, и разрыва по талии не было, и юбка не ниже колен. Глядя на них, должна же понимать, что твоя одёжа… м-м-м… чересчур легка? Должна. Но не понимает.
