Может, невидимый, он был и другого цвета, но теперь чёрный цвет имел значение имиджа. Многие парни мечтали бы увидеть любую девчонку топлесс, но увидеть Ивонну без чёрного, сроднившегося с телом чёрного верха-имиджа, потрогать, не веря глазам, — это было пределом их мечтаний.
Может, чтобы этот предел не простиралося дальше, она и наработала свой "бренд"?
И вот тем, кто знал Ивонну хотя бы несколько месяцев, как-то самой собой начинало представляться, что эта бесшабашная девчонка выше талии имеет только один элемент одежды, и всегда один и тот же. Это и научно доказуемо. Если поснимать её цифровым фотоаппаратом, а потом совместить кадры, то, наложившись, вперёд вырвутся чёрные выпуклости, а вся остальная одежда предстанет в виде неясного ореола, только мешающего любоваться их формами. Кто знает, может быть, мужской глаз сродни фотоаппарату?
А снизу и усреднять бы ничего не пришлось. Конечно, джинсы! Постоянная, всесезонная и мультипогодная одежда многих девушек и женщин. Даже слишком постоянная, по мнению мужчин. Жёсткая попка, жёсткий живот — чего тут хорошего? Ну так завоюй меня, откупорь, и ты получишь всё мягкое!
Джинсам пришлось простить и то, что с трусами не удалось повторить лифчикового трюка. В самом деле, для этого подошли бы чёрные эластичные трусы, довольно большие, чтобы при любом обнажении было видно, как ладно, как плотно они сидят на теле, как выдавливают жировые валики — да, у пояса это уместно, законная кладезь женского жира всё-таки. Но доводить до абсурда незачем, валик должен намечаться, но не такой, когда сжимаешь кожу в щепоти. И уж тем более не нависать складкой жира. Немного напряглось под кожей — и довольно, обозначена ладность да прилегаемость. Немножко блеску, отсутствие морщин и складок — и вот уже зритель почти что видит трусы полностью — на раздетом глазами женском теле. Чуток верха видит прямо, а где и как они кончаются снизу, дорисовывает воображение.
Но это означало бы конкуренцию джинсам. Именно они, джинсы, плотно и ладно сидят на попке, даже валики жира давят, особенно, если низкие, что за талию не уцепятся — а где вы видели нынче высокие? Уступить трусам — да ни за что! На такие наглые трусы гордые джинсы из принципа не налезут, а возьмёшь размером больше — соскользнут с трусов, в то и вместе с ними. Нет, трусы под джинсы должны быть маленькими, незаметненькими, лучше — стрингами.
И потом — трусики из-под джинсов должны выглядывать, но выглядывать кокетливо, заигрывать с глазом, резиночку какую кажа или просто нежную розовость. Это и возбуждает сильнее, чем чёрная обтяжка (хотя кого как), и даёт понять, что после преодоления рубежа джинсов других препятствий снизу не будет. А то что за кайф луковицу раздевать! Сто одёжек — не видно ножек. Ну, сто не сто, но под рейтузами — трусы, под трусами — тампон… И вообще, если девушка так плотно затянута в бельё — и сверху, и внизу — у неё и характер может несговорчивый оказаться. А коли и сговоришься, кайфа можешь не словить. Затянута в бельё — закована и моральными принципами, оно нам надо?
Так что пусть лучше из-под джинсов выглядывают беленькие или розовенькие краешки трусиков со слабенькой на вид резинкой, а если девушка присядет на корточки, да ещё и вперёд нагнётся — то мы не против и выглядывания попки, поприветствуем её молча, чтоб не спугнуть.
И вот топики драпируют непременный чёрный лифчик снаружи, а трусики — непременные джинсы изнутри. Не Бразилия у нас, увы, чтобы круглый год в одном бикини ходить, но зато мы можем реализовать саму идею "би-кини" по-своему, по-северному. Два центра тела, сверху и снизу, две плотные на них одёжки и техническая драпировка по ситуации, по погоде. Прогал, по возможности, пошире, животик, нижние рёбрышки кажем, кажем, девочки. Пупок-то, во всяком случае, всегда должен смотреть в мир.
Прежде чем встать окончательно, твёрдо, Кира огляделась — нет ли рядом Дотроги. Парень с такой кличкой славился тем, что умел выбирать время и место, причём делал это специфически. Время, вернее, момент он выбирал такой, чтобы человек не мог быстро отреагировать. Скажем, когда садится и мышцы у тебя расслабляются, чрезвычайно сложно переломить себя, напрячься и повернуться. Или когда заболтаешься с подружками или, наоборот, углубишься в учебный материал и не сразу понимаешь, что, собственно, происходит. Момент "пробела" в реакции Д. выбирал с изощрённостью карманника.
Место же он присматривал когда по виду, когда по полувиду, то есть рельефу, а когда и вообще интуитивно. Стык белья с кожей, канты, кромки. Безошибочно проводил пальцем, один бок которого выщупывал через одежду кант, а второй — кожу. Оправдывал своё прозвище, причём так, что девчонка чует, но не очень сильно, ниже уровня непроизвольного взвизга, вскрика, "блина". То есть и интенсивность выбирал умеючи, с учётом характера лапаемой.
Если та не дура, то произвольно ничего не предпримет. Место выбирать Д. учился, видно, у слепых. Им же надо уметь в несколько касаний составить полное представление о внешности человека, "увидеть" его кончиками пальцев. Ну, у Д. цель несколько иная — дать понять девушке, что ты её насквозь видишь, в одном белье, а то и поглубже. Если угадал скрытый кант, то и соски, и губки не защищены надёжно. Создать ощущение раздетости, беззащитности, особливо ежели до того считала, что бельё у тебя не выступает. И — рраз! — всё насмарку.
Когда он первый раз проделал это с Ксюшей, та не раскусила подвоха и стала возмущаться:
— Дим, ты чего это делаешь, а?
У парня вид отстранённый, руку он успел убрать уже и теперь искренне не понимает, чего это однокурсница на него наезжает. Если бы хоть сказала "сделал", а то — "делаешь"!
— А? Ты мне? О чём это ты?
Ксюшу это возмутило до глубины души. Если бы он признался, что пошутил, или шепнул на ушко: "Погуляем вечеру"ком?", или ещё как внимание проявил — ладно, засчитаем ему это лапанье как аванс. Но вот так, отпираться?!
— Тебе-тебе, ты! Ты же мне по спине рукой провёл, чудище!
— Что? Тебе? По спине? — Он растопырил перед собой ладони, будто опрашивая виновников. — Неужели рукой? Где?
— Ну да, прямо где лифчик у меня. Чуть не расстегнул, блин! — Ну, это она преувеличила, Д. никогда не трогал застёжку, не оставлял следов.
— Ничего не понимаю. О чём ты? Какой лифчик?
Вокруг уже обращали на них внимание. Мальчишки приглушенно улыбались, начав понимать, что Д. не только корчит невинного, но и умело "раскручивает" Ксюшку, заманивает её в ловушку, пользуясь оговорками. Девочки пытались жестами предостеречь, чтобы она замолчала, не связывалась и не усугубляла, но Ксюша не замечала. Как это так, нашкодил — и отрицает? Правда ведь превыше всего.
— Мой — вот какай! На мне. И ты пальцем провёл. Вот тут. — Она закинула руку за спину, привычно, как когда застёгивала объект спора.
— Не проводил я по тебе никаким пальцем. Вот ещё! Буду я по дурам всяким спине пальцами водить. Да там и нет никакого лифчика, — как бы повинуясь логике отнекивания, гнул своё Д.
