Ксюша аж задохнулась. Не только отнекивается, но и оскорбляет её!
— Я не дура тебе всякая! Как это нет?! Я тебе что — нуляшка плоская? Да у меня… у меня… это, ну это самое… первый размер. — Так иные произносят "пятый". Наверное, заимствовала тон у выражения "первый сорт". — И вот тут застёжка. Ну-ка, пощупай, потрогай. Не проводил он! Как же! Пушкин, что ли, лапнул меня?
— Не буду я тебя трогать, вот привязалась. Зачесалось у неё, а я виноват. А с первым размером и без лифчика ништяк, — бросал он невинные намёки.
— Как это — ништяк? Да вы слышите, что он говорит? Я что, развратная какая, что ли? Заведи свои груди, тогда и говори. Ну-ка, дай руку. — Д. отстранился, прямо застеснялся. — Ах, не даёшь?
— Твоё тело, ты и…
— Ну, тогда смотри!
И Ксюша в пылу благородной ярости начала задирать майку.
Вытаращенные глаза девчат остановили её. Неладно что-то. Ох, да она же обнажается! Нет, совсем снять не успела, но лифчик беленький выглянул, а вокруг… Ой, да тут парни ещё! И много. Ой-ёй-ёй!
В голове молнией блеснули кадры из "Кавказской пленницы": вот Юрий Никулин задирает майку, чтоб броситься за уплывающим Шуриком, вот, одумавшись, чешет себе грудь и вновь опускает майку — мол, только почесать и задрал. Почти так она и поступила, потёрла под грудью. Неубедительно, но лицо вроде как сохранила, при усилии можно счесть, что действительно зачесалось.
К сожалению, комедии Гайдая помогли не только ей. Д. вспомнил кадры из "Бриллиантовой руки": Миронов-Козодоев чешет себе спину гнутой железякой, а всё тот же Юрий Никулин, на этот раз Семён Семёныч Горбунков, по доброте душевной помогает ему, чешет. И Д. — почесал Ксюшин перёд через опущенную уже майку, подложив вторую руку её под спину, чтоб не отшатнулась.
— Так ничего? — почти братски-заботливо.
— Ничего… — Девочка была в растерянности, только сейчас просекя ловушку, в которую едва не угодила. Нельзя распаляться, надо остывать. — Спасибо. А всё-таки ты мне по спине водил. — Смущённая улыбка.
— Ну, раз ты себе это втемяшила, придётся оправдать твои ощущения.
Подложил ладонь под живот и другой рукой, растопыренными пальцами попахал ей по спине. Делая при том вид, что нащупывает исподнее, движений чтоб побольше было, возни, скрежета по коже через материю.
— Теперь ты довольна?
Надо бы влепить пощёчину, да кто знает, может, на этот случае у него ещё чего придумано? Даст ещё по спине и расстегнёт-таки застёжку. Ксюша резко развернулась и ускочила за пределы образовавшегося вокруг них кружка. Чёрт побери, они все видели!
Обошлось без слёз, не видел никто их, во всяком случае, но впредь девушки уже не реагировали бурно на Димкину пальпацию. Себе дороже. Но понимали, что он их видит будто в белье одном. Ведь даже трусики через толстые джинсы угадывает, гад, водит по синим ягодицам безошибочно. Нет, от него лучше подальше.
Вот Кира и оглянулась. Она не была против лапанья, но противно, когда тебя подлавливают. Особенно в темноте.
Слишком много вышло вперёд, она поморщилась, Будет плохо видно. Надо сменить позицию.
В шуме-гаме и толчее от устных просьб было мало проку. Она подняла было руку, чтобы оттолкнуть переднюю заслоняшку, да тут же и отпустила. Разглядела кое-что.
Да, лямочки топика и лифчика словно дали слово не повторяться и исполосовали спину вдоль, вбок и даже поперёк. Спереди, вероятно, было то же самое, покороче. Вдобавок на всех этих полосочках были там и сям завязаны узелки. Вряд ли на память, скорее, сигнализируя о том, что профессиональная бондажистка ненавязчиво ищет партнёров.
Ходили слухи, что для обнаружения себя нужно вдавить один такой узелок в тело, и это будет типа брудершафта. Кира не собиралась делать ничего такого, но в такой сутолоке разве разберёшься, вдавили или просто подтолкнули в спину? Резкий оборот, зырканье радостных глаз — и ты уже "повязана", ты уже постоянная партнёрша в бондажных забавах. И кто знает, какая там компания уже подобралась!
Нет, Кире это было ни к чему. Она, знамо дело, не ангел, иногда и побаловаться остреньким любит, но под настроение, любительски и не желая связывать себя обещаниями. Евка, в случае чего, поможет. А вступать в кружок, собираться большой компанией, по расписанию, да ещё каждый раз не зная, что с тобой там сделают… Нет, это не по ней.
Поэтому Кира опустила руку и стала пробиваться вперёд, сперва протолкнувшись вбок, подальше от заузленной загорелой спины.
Час от часу не легче! На другой девичьей спине был застёгнут настоящий мужской брючный ремень, высовывающийся из боковых прорезей на маечке.
Эвридика, обладательница редкого имени, во всём остальном пыталась быть и слыть оригинальной, порой даже экстравагантной. Верхом её изобретательности был бюстгальтер (бюст-контейнер, такое название она пыталась внедрить), смастаченный из собачьих намордников — видать, на бульдога, по размеру содержимого. Летом тонкая материя топиков обтягивала конусы, выдавая их крупноячеистость — будто клетки с хомячками какими или канарейками пригреты на груди, зимой толстые свитеры смягчали рельеф. Вместо бретелек через плечи пошли ремешки от намордников, их даже отрезать не пришлось, но пряжки на них были, пожалуй, великоваты, да и застёгивались небрежно как-то. В топике же всё на виду. И вот, чтобы сгладить это впечатление, Эвридика в качестве поперечной планки взяла толстый ремень с огромной морской пряжкой.
Оригинальная застёжка для лифчика! Все просто балдели, особенно в первый раз. А когда впечатление регулярными повторами повыдохлось, был придуман трюк для обновления. Появлялась хозяйка по утрам с неряшливо застёгнутым ремнём, то недотягивала, и конусы болтались влево-вправо, то перетягивала, и тогда ремень давил славные жировые валики из девичьих боков и спины, а намордники жёстко торчали вразлёт. Всё говорило о том, что мужчины в доме нет и что любая мужская помощь по части ремней будет принята с благодарностью.
И парни наперебой помогали девушке привести в порядок "бюстгальтер", украдкой щупали спину, заодно подтягивали и ремешки через плечи — дырок в них было проколото неимоверно, один выберет одну, другой решит, что лучше продеть в другую — перпетуум мобиле, скучно не было.
Зимой парней требовалось двое: один приподнимал и держал свитер, второй тянул ремень. Иногда переусердствовали так, что выявлялась маленькая хитрость: в намордники были вложены чашки от обычного лифчика, чтоб "обитатели" не мёрзли о холодную проволоку. Оригинальность оригинальностью, но не за счёт комфорта же!
Медленно погас свет, и тут же в задних рядах послышался шорох одежды — послетали топики и даже, кажется, юбочки с девушек, желающих поощрить своих парней, оставшихся при них, не ринувшихся оголтело вперёд, не клюнувших на дешёвое порно. Зрительные ощущения компенсировались тактильными. Заднескамеечное порно обещало быть покруче, в натуре.
