Женщина-героиня в крымских сказках – явление нередкое. Особенно популярен мотив о мудрых девушках, решающих трудные задачи. В сборнике Радлова не менее популярны сказки о мудрецах. Комбинация вопросов и ответов, обмен иносказаниями, шутливые словесные состязания героев составляют основу занимательных сюжетов о мудрых отгадчиках. Одним из типичных персонажей подобного типа является знаменитый острослов-оратор Йирен Шешен (№ 63, 66).
Остановимся подробнее на персонажах реальной жизни, которые изображает сказка. Перед нами проходят падишахи, ханы, беи, купцы, дровосеки, охотники, пастухи, демонстрируя разнообразие человеческих характеров и чувств.
Падишах, он же хан, как и во всякой сказке, изображается довольно шаблонно. Нужно объяснить, почему в текстах чаще используется слово «падишах», а не «хан». Во-первых, во многих сказках действие разворачивается в Османской империи. Во-вторых, волшебная сказка склонна использовать обобщенное название «падишах» в значении «правитель». Слово «хан» встречается в легендах, богатырских и бытовых сказках, которые более историчны (№ 9, 49, 60, 63, 66, 67). Однако нужно учитывать, что не всегда хан крымский, иногда речь идет о казахском правителе (№ 49, 63, 66).
Визирь – чаще всего лукавый царедворец и тайный злодей, а не верный советник падишаха. Кадий (мусульманский судья) обычно упоминается без всякой дальнейшей характеристики.
Довольно ярко обрисовано в сказках мусульманское духовенство: имам, муэззин. Что касается «духа ислама», то при всяких жизненных обстоятельствах сказочные герои исполняют все мусульманские обряды: здороваются по известной мусульманской формуле в форме селяма; ходят в мечеть; совершают омовение и намаз, перед началом дела произносят формулу бисмиллях («во имя Аллаха»); совершают паломничество в Мекку.
Крымская специфика
Невозможно понять, откуда просочился в Крым тот или иной сказочный мотив. Полуостров находился в центре торговых путей и военных столкновений, поэтому сюжеты отдельных крымских сказок схожи с сюжетами мирового фольклора. В этой статье мы отказываемся от подобных сопоставлений, а также от сравнения крымскотатарских сказок со сказками других тюркских народов, так как это тема для отдельного исследования. Однако возникает закономерный вопрос: что делает эти тексты специфически крымскими?
В сказках наблюдается переплетение фантастических и реальных элементов. Наряду с упоминанием вымышленных сказочных стран (Чинмачин) или неопределенных сказочных мест, «куда птица не долетит, змея не доползет», мы находим и названия вполне реальных городов: Старый Крым, Стамбул, Эрзурум, Бурса, Багдад, Алеппо, Дамаск. Для большей достоверности в сказке могут приводиться и названия реальных деревень. Так, например, в волшебной сказке «Младший сын падишаха» фигурирует южнобережная топонимика: Кючюк Ламбат, Дегирмен, Партенит, Куркюлет, Кызылташ, Гурзуф, Алушта и Никита.
Если говорить о пространстве, в котором развиваются сказочные события, мы также заметили крымскую специфику. Обычно в сказках все плохое, что случается с героем, происходит в горах. В крымском фольклоре, помимо гор, опасным местом является степь. Мифологизация крымских степей хорошо описана в легенде «Евпаторийские степи» (Шуф, 1895: 121–171). Степь, как враждебное человеку пространство, противопоставляется в сказках населенной местности, создавая оппозиции «далекий – близкий», «чужой – свой», «природа – культура». Это объясняется тем, что исторически в Крыму степь была местом кочевников, необжитым диким пространством.
Крымские сказки свидетельствуют о вполне реалистическом восприятии водного пространства. В композиции часто появляется Черное море. Герои отправляются на поиски приключений на пароходе в Стамбул (№ 5, 10, 15, 40, 87). Почему герои сказок отправляются в Турцию? После присоединения Крыма к Российской империи много татар эмигрировало в Османскую империю. Похожий язык, традиции, единая религия делали Турцию привлекательной для крымских татар, которые боялись религиозных и экономических притеснений со стороны Российской империи.
Рисуя свой волшебный мир, сказка все же остается при этом крымской. Аждаха, дэв, ведьма и арап действуют в такой обстановке, что перед читателем развертывается жизнь средневекового Крыма во всей ее широте. Так, в сказках мы находим упоминание разной домашней утвари, окружающей жизнь простого человека (казан, скалка, кувшин, секира, оселок, намазлык, чот), музыкальных инструментов (саз, кемане, давул, зурна, тар), одежды (феска, каракулевая шапка, чалма, чарыки, сафьяновые сапожки, тапочки, чекмень), блюд (чебуреки, комеч, калаш, кебаб, пельмени юфак-аш, буреки, катлама, баурсаки, халва, рахат-лукум) и напитков (бузлама, максыма, ракы, шербет, кофе). Весьма реалистичны сказки также в отношении единиц веса (бакла, батман, окка, кантар, дирхем, пуд) и денег (пара, куруш, лира, золотой, серебряный).
Не забыта сказкой и кочевая жизнь степного Крыма. Известно, что скотоводство было одним из основных занятий крымских татар. С этим связаны такие факты, как обозначение пастуха, в зависимости от того стада, которое он пасет (№ 60), указание на то, что татары кочевали со своим скотом и жили в больших юртах – терме (№ 18). В сказках присутствует информация о важной роли верблюдов в жизни степных татар. Оказывается, их впрягали в повозки, как лошадей (№ 49). Сказка подчеркивает значимость лошади для представителей кочевой культуры. Единственная дочь богача отдалась скотнику, чтобы в стаде ее отца был хороший рысак (№ 60).
В бытовых сказках можно найти интересные для этнографов и историков детали. Так, мы узнаем, что в степной части Крыма люди ссыпали золу из очагов в определенное место, «образовывавшиеся со временем холмы служили местом общения местных жителей» (Эмирсуинова, 2013: 24). В сказках указаны правила рекрутского набора в Крымском ханстве. Каждый раз перед военным походом каждая семья должна была дать по одному мужчине вне зависимости от социального положения (№ 44, 60).
Бытовые сказки также отражают этнокультурные стереотипы, которые сформировались в Крыму к концу XIХ века. Как известно, крымские татары делятся на три субэтнические группы: южнобережные татары, горцы и ногайцы. Ногайцы поселились в северном Крыму позже всех, в начале XIX века, и долгое время вели кочевой образ жизни. Хотя русские власти вынудили их заняться земледелием, они отличались от других субэтнических групп по языку, внешнему виду, образу жизни, поэтому чувствовали себя чужаками. Степные татары гордились своей историей, военными походами, поэтому высмеивали татар-горцев, которые занимались земледелием.
Этнокультурные стереотипы привели к появлению в фольклоре обобщенных образов: любимец крымский степей азырджевап ногаец (дословно переводится «ногаец, у которого на все готов ответ»), глупые озенбашцы и ускютцы (жители деревень Озенбаш и Ускют). В сборнике Радлова приведены анекдоты про смышленого ногайца Карабаш Абдуррамана (№ 64) и уроженца села Озенбаш Ахмет Ахая (№ 43).
В Крыму село Озенбаш – синоним глупости. Не случайно нарративы указывают на то, что Ахмет Ахай был оттуда родом. Гордлевский заметил одну деталь. В Бахчисарайском районе есть два Озенбаша: Большой и Малый. Между жителями двух деревень издавна шел спор о том, откуда именно родом Ахмет Ахай. «Только спор этот не похож на то, как спорили семь городов из-за Гомера. Зная, что соседи смеются над ними, озенбашцы – жители Большого и Малого Озенбаша, отказываясь от Ахмет Ахая, перекидывают его от себя друг на друга» (1968: 219).
Что касается других этносов, в текстах появляется фигура цыгана. Несмотря на то, что крымские цыгане исповедовали ислам, они не пользовались у татар симпатией. Отношение неприязни отражает анекдот «Цыган» (№ 58). В сказке «Хыдыр» святой предстает в роли грязного цыганенка, что также несет скрытый смысл (№ 27).
Иногда сказка высмеивает жадность и хитрость евреев (№ 57, 81, 90). В одной из крымскотатарских сказок слово «караим» используется как синоним слова «еврей» с негативным оттенком (№ 11). В караимских сказках присутствует уточнение «кучерявый еврей», дословно «еврей с локонами», то есть с пейсами. Таким образом, рассказчик старается подчеркнуть, что речь идет не о караиме, а о еврее-раввинисте7.