В караимской части также появляется персонаж армянина. Из контекста понятно, что речь идет о турецких армянах. Рассказчик называет его «гяуром», то есть «неверным». Однако армянин в сказке явно положительный персонаж, так как он изображен трудолюбивым, честным и смышленым юношей (№ 75).

Поэтика крымской сказки

Переходим к вопросу о стиле и поэтике сказок. При анализе собранных Радловым текстов становится ясно, что в крымскотатарских сказках на первом плане стоит сюжет, фабула, само сказочное действие, а не декорации к нему.

К особенностям поэтики крымскотатарской сказки относятся зачины и концовки, так называемые текерлеме. По определению турецкого фольклориста П.Боратава, текерлеме – это шуточный набор слов, который используется в начале, в середине (в нужном месте) и в конце сказки. Текерлеме может быть очень длинным, а может состоять из пары слов. Боратав писал, что хороший сказочник обладает большим набором текерлеме, используя их, чтобы украсить свою речь (2013: 85).

Формульность в тюркской сказке намного богаче, чем в европейской и русской традициях. Нужно отметить, что текерлеме присутствуют в большинстве сказок тюркских народов (Sakaoğlu, 2006).

Боратав писал о различных функциях присказок (2013: 86–88). Длинные текерлеме в начале сказки рассказываются от первого лица и представляют собой несколько запутанных, нелепых, умопомрачительных историй, необходимых, чтобы «разогреть» слушателя. Их функция – предупредить читателя: то, о чем пойдет речь дальше, – ложь, и рассказывается все это с развлекательной целью. В русской сказке есть краткий аналог – присказка «Не любо не слушай, а врать не мешай». Необходимо отметить, что текерлеме совершенно не связаны с сюжетом сказки.

Почти в каждой сказке нашего сборника мы находим специфическое для тюркского сказочного фольклора «было – не было», которое по своему композиционному значению соответствует русскому «жили-были». Однако замысловатых присказок очень мало. Только в двух сказках есть длинное начальное текерлеме (№ 31, 44). Одна присказка опубликована отдельным текстом (№ 33). Это говорит о том, что сказки были собраны у непрофессиональных сказочников.

Чтобы читатель имел представление о длинных поэтических текерлеме в крымскотатарской сказке, приведем примеры из других источников:

В то время, когда сказки принимались за истинные события, когда верблюды были блохами; черепахи и лягушки летали по воздуху, минареты пригинались к Салгиру, чтобы напиться воды, а я собирал в карманы пушечные ядра вместо проса (Кондараки, 1883: 1).

Или же:

В одно время было, в другое не было. В те времена медведи были, как горы, от верблюжьих криков бушевало море. Морской медведь был ханом суши, а человек имел сорокааршинные уши. Каждый палец его был с табурет, а лошадиная грива украшала его портрет (Мирер, 1940: 80).

Из этого же источника:

Случилось это тогда, когда сказка была сказкой, когда озенбашский минарет наклонился к Бельбеку пить воду, когда змея в раю была секретарем, и не знал Адам, что она обманет его, когда осел был блохой, а я собирал каменные ядра из деревянных пушек на высотах крымских гор, на Бойке и на Сандыке. Кто умеет, если даже и соврет – все равно правда получается (Мирер, 1940: 236).

Как видно из этих примеров, особенностью крымскотатарских сказок является использование крымской топонимики.

Конечное текерлеме вводится в сказку, чтобы подчеркнуть ее главную характеристику – счастливый конец. Пройдя все испытания, герои достигают счастья, в то же время рассказчик желает такого же счастья и слушателям. Длинное шуточное текерлеме в конце, как и начальное, имеет целью показать, что все, о чем говорилось в сказке, – выдумка (№ 30).

Мы уже упоминали, что стиль полукнижных караимских сказок отличается от других сказок нашего сборника высоким процентом арабско-персидских слов и конструкций, а также общей тенденцией к «повышению стиля». В этих сказках используются концовки арабского типа «Эта сказка подошла к концу. Вот и все!» или «Пусть слушающий или читающий эту историю также достигнет своей цели! Вот и сказке конец».

Промежуточные текерлеме используются в тех местах, где нужно ускорить рассказ, заполнить длинный промежуток времени повествования или длинное расстояние, которое преодолевают герои: «Шел, шел, шесть месяцев и одну осень прошел, оглянулся – путь с зерно ячменное прошел» или же «Шел быстро, как поток реки, бежал, как ветер с горы. Шел он по колено в грязи, а на ступнях ни пылинки». В.Я.Пропп писал, что в сказках «эта формула содержит отказ от описания пути», таким образом, в сказке обычно «путь присутствует только в композиции, но его нет в фактуре» (Пропп, 1946: 143). Промежуточные текерлеме также помогают склеивать сюжетные переходы, например: «пусть девушка остается здесь, а мы перейдем к юноше».

В сказках полукнижного типа встречаются стереотипные промежуточные текерлеме:

«Время, приди, время, уйди», – формула, указывающая на быструю смену сказочных перипетий.

«Да поможет мне Аллах! Где же этот Багдад?» – стереотипное выражение, указывающее на «перемену декораций» или смену действия.

«Она шла, как ветер с гор, как вода с рек, останавливаясь, сухой хлеб поедая», – стереотипное описание пути героя.

Таковы главнейшие сказочные формулы, которые входят в текст как композиционный элемент и предлагаются как бы «от автора».

____________________________

В заключение хочется напомнить, что все сказанное нами надо рассматривать именно как комментарий к сборнику Радлова, а не как характеристику крымскотатарской сказки вообще. Мы ставили перед собой не общую, а частную цель: дать введение к конкретному собранию текстов.

Можно сказать, что научное изучение крымского фольклора только начинается. Исследовательской литературы по этим вопросам нет. Ждут анализа оставшиеся непереведенными и неопубликованными материалы ряда фольклорных экспедиций, проведенных в Крыму в ХХ веке, а также материалы, которые, несомненно, еще будут собраны в грядущем.

При таких условиях сборник Радлова, составленный сто с лишним лет, представляет большую ценность не только как солидное собрание фольклорного материала, но и своего рода исторический документ, который дает известную перспективу для суждения о жизни крымских народных сказок. Работая над переводом собранных Радловым материалов, я осознавала всю ответственность задачи и старалась выполнить ее для крымской фольклористики.

Анастасия Жердева

(Сказка)

Давным-давно, а может быть, и недавно, жил в одном селе юноша. Он был немного глуповат, поэтому его прозвали «свекольная голова» – Ючкюндюр. Наступил день, когда он женился. В приданое женщина взяла у отца два казана: один большой, второй маленький.

В первый же день Ючкюндюр попросил жену: «Приготовь-ка нам сегодня еды!» Женщина достала большой казан, но не знала, сколько соли нужно в него положить. Тогда она сказала: «Иди к моей матери и спроси, сколько соли нужно для большого казана и сколько для маленького».

Ючкюндюр пришел к теще и спросил то, что ему велела жена. Женщина ответила: «В большой казан две горсти соли, в маленький – одну».

Ючкюндюр вышел из дома тещи и отправился в путь. Чтобы не забыть, он шел и приговаривал: «Две горсти, одна горсть». Это был летний день. Крестьяне молотили пшеницу. Ючкюндюр обратился к ним: «Две горсти, одна горсть». Мужчины возмутились: «Почему ты говоришь: “две горсти, одна горсть”? Мы думаем, что отсюда выйдет сорок-пятьдесят бакла зерна! Говоря: “две горсти, одна горсть”, ты нас унижаешь». Ругаясь, крестьяне его поколотили. Расстроенный Ючкюндюр спросил: «Что же мне нужно было сказать?» «Берекетли болсун – пошли вам Аллах изобилие», – объяснили ему мужчины.

Ючкюндюр отправился в путь, шел и повторял: «Берекетли болсун! Берекетли болсун!» Вдруг он увидел, что ему навстречу идут люди и несут на носилках мертвого человека. Бедняга Ючкюндюр обратился к мертвецу: «Берекетли болсун!» «Ну кто желает мертвому человеку изобилия?» – сказав это, мужчины побили юношу. Тогда Ючкюндюр спросил: «А что мне тогда нужно говорить?» А те ответили, что нужно говорить: «Аллах рахмет эйлесин – упокой Аллах его душу».