Жил да был на свете лысый человек. И пообещал он как-то на весь мир, письменно и устно, построить коммунизм в отдельно взятой стране. Другой лысый человек тоже пообещал и, отбивая ритм ботинком по трибуне, уточнил: коммунизм построят в восьмидесятых годах. И, наконец, третий лысый человек в обещанных восьмидесятых стал строить и перестраивать стремительными темпами. И хотя подавляющее волосатое большинство населения планеты мягко уговаривало лысых коммунизм не строить, они не послушались. Если обещали – коммунизм придет! И он, действительно, пришел. К концу века отдельно взятой стране пришел не просто коммунизм, а полный коммунизм. Лысые слов на ветер не бросают.

Вот такая мудрая евроазиатская притча. Мудрая – потому что я сам ее сегодня утром придумал. Мораль сей басни такова: не всегда нужно выполнять данные обещания. Тем более, обещания, данные в шутку. И уж тем более, обещания, данные собаке. Собаке по имени Джульетта, которая все утро лежит у ног и смотрит укоризненными человеческими глазами.

Правда, есть и другая современная притча, придуманная не мной. Пообещал один бизнесмен, а потом сказал, что нету. Так его через неделю в шести разных местах нашли. Мораль, как вы понимаете, прямо противоположная.

Я выбрал довольно простое решение, удовлетворяющее не только обе морали, но и некоторые статьи Уголовного Кодекса. Я отдам крестик Борису Борисовичу, а уж он пускай придумывает, на кого его надеть. Меня немного смущал тот факт, что отдать крестик бывшему напарнику могла сама Джульетта, так же, как вручила мне, но она этого не сделала. И вполне понятно – почему. Она не доверяет своей бывшей конторе.

Мои девчонки спали, звонить Борису Борисовичу было еще рано, и я сидел на кухне между телефонной трубкой и Джульеттой, стараясь не смотреть ей в глаза.

Весомый вклад в мои размышления внес ворвавшийся в квартиру Клин. Он проезжал мимо и надумал нас навестить.

Пока заспанная, завернувшаяся в халат Наташка подогревала ему кофе и готовила огромный бутерброд, Клин напористо разъяснял мне ситуацию с крестиком.

– Животное хотело показать, что оно доверилось тебе, а не какому-то там Борис Борисычу. Может быть, теперь оно, наконец, поймет, что ошиблось. Тебе же сказали, что крестик эксклюзивный. Сходи к хорошему ювелиру и узнай, чья работа. Так и выйдешь на владельца. Это же элементарно! Эх, ты, дефективный детектив!

– Папа, ну что ты говоришь! – возмутилась Наташка. – Из-за этого крестика уже двух человек убили! А он пойдет по ювелирам расспрашивать, да?

– Да я так, чисто теоретически, – стал оправдываться Клин. – А о чем с твоим мужем еще говорить? И потом, я имел в виду хорошего ювелира, а не какого попало.

– Папа!

Клин замолчал.

– Давайте поговорим о животных, – предложил я. – Вы, Василий Анатольевич, своего Абрека вязали?

К моему разочарованию Клин подтвердил репутацию собачьего знатока и не попался на удочку. Он сразу понял, о чем речь.

– Со всей округой, – недовольно пробурчал он. – У меня на даче скоро забор рухнет, столько он подкопов наделал. Азиат – что ты хочешь?

– Ну вот, наконец-то. Настоящий мужской разговор, – фыркнула Наташка и ушла умываться.

– Кстати, о животных. А у вас на примете нет хорошего ювелира, Василий Анатольевич? – шепотом спросил я.

– Так в том-то и дело! – зашептал в ответ Клин. – Конечно есть! И ювелир хороший, и мужик отличный, и трепаться не будет. – Он достал толстый бумажник, порылся в нем, протянул мне визитку и подмигнул. – Скажешь, что от меня.

Кажется, он всерьез решил от меня избавиться.

– Спасибо… папа. – Я оглянулся на Джульетту и помахал визиткой. – Собака, ты довольна?

Она кивнула.

С полминуты я усиленно размышлял над тем, что, вообще, происходит у меня в доме, потом обратился за помощью к Клину:

– Вы видели, Василий Анатольевич? Она согласна. Она кивнула.

– Конечно, согласна! – самодовольно заявил Клин. – Я же говорю, что животное гораздо умнее тебя.

– Да вы что, не понимаете? – воскликнул я. – СОБАКА КИВНУЛА!

Он фыркнул.

– Безделье еще и не до такого доведет. Тебе скоро деревья языки показывать станут. Собаки не умеют кивать.

– Даже голая китайская собачка?

Клин тоже задумался, но секунд через десять решительно подтвердил:

– Даже голая китайская собачка.

– А моя умеет! – с вызовом бросил я.

Клин как-то странно посмотрел на меня, допил кофе, дожевал бутерброд и, в основном довольный нанесенным визитом, уехал. Я закрыл за ним входную дверь, открыл дверь в ванную и занялся обычным утренним делом: стал приставать к Наташке.

У нее, похоже, на это утро намечались другие мероприятия. Халат никак не хотел соскальзывать с плеч на пол, и Наташка очень тактично спросила:

– Ты когда на работу поедешь?

Но я все еще надеялся на совместное мероприятие, поэтому беззаботно заявил, что работа подождет часа два, а то и три.

– Вот и хорошо! – обрадовалась она. – Через полчаса «Сбербанк» откроется. Нам давно уже пора за квартиру платить.

Когда она упомянула про коммунальные платежи, я окончательно понял, что она вовсе не кокетничает, наоборот, напрочь отказывается выполнять супружеские обязанности. Ну, в смысле, не хочет сама идти в «Сбербанк».

– Да, действительно, – уныло согласился я, – такое замечательное событие, как открытие «Сбербанка» просто никак нельзя пропустить. Уже иду.

– Прямо сейчас?

– Конечно. Прямо сейчас.

Наташка удивленно посмотрела на меня через зеркало, и ее халат соскользнул с плеч на пол.

Я заслужил прощение, и наказание «Сбербанком» было отложено на послеобеденное время, а посещение «Мойдодыра» – еще дальше. Но «Сбербанк» после обеда так и не открылся. В пятнадцать минут третьего последние надежды нестройной очереди, распухающей у входной двери подобно капюшону рассерженной, но беззубой кобры, развеял солидный мужик в стандартной униформе и с таким же стандартным каменным лицом. Он повесил на дверь с внутренней стороны табличку «Технологический перерыв» и удалился, не объяснившись. Возможно, банк брали налетчики или налоговая инспекция, но умудренные пенсионеры, прижавшиеся к двери еще в самом начале обеденного перерыва, больше склонялись к банальным версиям путча или дефолта.

Какая-то женщина, живущая в соседнем доме, отлучилась на пять минут и, вернувшись, сообщила, что звонила в соседнее отделение, и у них деньги пока дают. Еще она позвонила прямо в Центробанк, и вот там ей сказали очень подозрительную фразу: «Для волнений нет никаких оснований».

В очереди запахло валидолом. Два подвыпивших старичка и три бодрые старушки, которых обычный валидол уже не брал, самоизбрались в комитет и огласили решение стоять до конца.

Я понял, что коммунальные платежи откладываются, как минимум, до завтра и решил воспользоваться неожиданно возникшей у банка революционной ситуацией, чтобы навестить некоего Лаврушина Петра Вениаминовича, на визитке которого строгими прямыми буквами было написано: «Золотых дел мастер».

***

Петр Вениаминович – крупный и представительный мужчина с пышной гривой седых волос и породистым лицом отгородился от вестибюля тусклым оргстеклом и, оправдывая надпись на визитке, действительно, мастерил что-то золотое. Он разогнулся, взглянул на меня огромным глазом сквозь окуляр и выключил газовую горелку.

– Вы ко мне?

– Если вы – Петр Вениаминович, то к вам. Я от Клинского.

– От Василия? Он звонил мне сегодня утром. Виктор, если не ошибаюсь?

– Да. Здравствуйте. Но вы сейчас заняты?

– А-а… Ремеслуха! – Золотых дел мастер небрежно махнул рукой и сдвинул окуляр на лоб. – Работы на полчаса. А больше нет никого. Видите – в мастерской пусто.

Кажется, в начале осени у него такие же проблемы с клиентами, как и у меня. Надо бы прислать к нему Андрюху Зотова.