– Иди сынок, ты славно потрудился. Староста написал в письме о то, что случилось с твоей семьей. Я понимаю, что это не вернет их, но тебе надо подумать о будущем. Найди пока жилье, а потом, если все наладится… во всяком случае, думаю, ты не пропадешь. Знати у нас скоро много соберется, а песни слушать они любят… И еще. Все, что ты нам рассказал не должно выходить за пределы этой комнаты. Если начнешь болтать направо и налево о том, о чем не надо, я тебе не завидую. Иди.

Ян с достоинством принял подарок, хотя слезы брызнули из его серо-синих глаз.

– Спасибо… – прошептал он, затем молча повернулся и вышел из приемной в коридор, где ждал его Байер.

Ну, что там? – нетерпеливо шепнул рыжеусый часовой. – Плохо дело?

Ян проглотил слезы и с долей черной зависти посмотрел на стражника. Ведь у него вся родня жива и здорова… А староста… А что ему староста?

Менестрель молча побрел по коридору Дворца Истины. Надо было пробовать жить заново.

– Мерзавка!!! – прошипел Клоссар, едва дверь за бардом закрылась.

Он так сильно треснул кулаком по подлокотнику роскошного кресла, что едва не сломал его. Негодованию его не было предела.

– Ведьма проклятая! Говорил я тогда, сжечь ее надо было, пока эта стерва была у нас в руках. А теперь она вышла за Ульриха! Будь я трижды проклят, если это не ее рук дело! Кто бы мог подумать, что в черном сердце этой, этой… бабы столько ненависти!

– Успокойся, Ричард. – Вейс обошел стол и сжал плечо дергавшегося в кресле соратника. Ни одной ведьме, даже Берте фон Моли, не сотворить подобного. Кто знает, может быть, мы не там копаем, а? Я прекрасно помню, как герцог вырезал все их родовое гнездо. К, сожалению, не окончательно. Но не могла же она мстить всем подряд! Если эта Чума придет в Шленхау, Юрбург, Варстин Дар… Нет, это не могла быть Берта. Я трижды читал ее дело. Судя по описаниям, сущность, принесшая в Чартиц болезнь, нечто совершенно неизведанное, хотя ребятам из ведомства по незаконной ворожбе придется порыться в своих библиотеках. Чума уже много раз посещала наши края, но еще ни разу призрак не становился разносчиком заразы, а лишь предвещал ее появление… Белая дама с красным шарфом… Может быть, это всего лишь Нойнтотер?

– Кровосос, разносчик мора и болезней?

Ричард скорчил кислую мину.

– Вряд ли. Эти появляются обычно во время войны, когда в жратве нет недостатка… К тому же, описание не подходит. Нойнтотер – страшный урод. А здесь… Но какая-нибудь тварь могла попасть к нам сюда из Проклятых Штолен. Чартиц богатый городок, хотя не такой большой, как наш. В любом случае, нужно это проверить. Жители зря бы на кладбище не пошли, значит, какие-то подозрения присутствуют. Меня еще беспокоит, что на фермах передохла скотина. Значит, спланировано все. Голод и болезнь – этого более чем достаточно для паники.

Вейс подошел к окну, и, приоткрыв его, с наслаждением вздохнул пахнущий морем воздух.

– Есть у тебя пара достойных ребят, кого можно было бы послать в Чартиц? Необходимо собрать сведения, расспросить оставшихся в живых… Если Чума придет в Шленхау, о коронации можно будет забыть. Никто из дворян на нее не приедет! А отсрочка – это очередной шанс нашим соседям ущипнуть нас за задницу, причем крепко ущипнуть!

Ричард задумался, и лицо его вдруг осветилось нехорошей улыбкой с изрядной долей злорадства. Он потер свои сухощавые руки, словно муха перед тем, как сесть на еду.

– Пары, может быть, и не найдется, но один человечек на примете есть. Да, я думаю – торопливо добавил он – там и одного будет достаточно.

Палаш медленно кивнул:

– Приказ подпишу утром. Человек должен выехать завтра, промедление смерти подобно.

Клоссар поднялся, уставным кивком головы попрощался с бароном и вышел из круглой комнаты. Сердце его ликовало. Наконец-то он избавится от этого нищего надоедливого ухажера его дочери!

А барон, постояв у окна, широким шагом пересек комнату, достал из комода пергамент и письменные принадлежности, и, макая гусиное перо в золотую емкость с чернилами черного цвета, стал писать бисерным почерком на крохотном кусочке дорогой бумаги, который он аккуратно вырезал своим острым засапожником, с коим никогда не расставался.

Долго обдумывая текст записки, он, наконец, решился писать:

«Достопочтенный господин герцог! Что касается подготовки к Вашей коронации, то она идет без каких-либо задержек. Однако вынужден сообщить о новых фактах касательно Чумы в городах – вассалах Шленхау. Есть все основания предполагать о ее неестественном происхождении, что может быть связано с попыткой срыва церемонии. Меры уже приняты и в кратчайшие сроки мы узнаем о заразе подробнее. Однако, в связи с напряженной обстановкой, прошу помощи у Вас. Нет ли у господина герцога надежного человека, который помог бы нам разобраться в сложившейся ситуации как можно скорее?»

Верный Вам Клеменс Вейс, комтур Шленхау.

После того, как чернила высохли и впитались, комтур подошел к открытому окну и осторожно свистнул. Сверху, где под остроконечной крышей башни располагалась голубятня, послышалось воркование, и вскоре в окно приемной влетел, громко хлопая крыльями, черный почтовый голубь. Привязав к его тонкой лапке свернутую в трубочку записку, комтур шепнул птице тайный заговор, по которому голубь мог найти герцога в Юрбурге без труда, и выпустил черного пузатого красавчика в ночное небо Шленхау. После чего, проводив птицу внимательным взором, сел в кресло и стал потягивать грог.

Интимная полутьма обширного будуара вдыхала в себя сладостные вздохи и стоны, исходящие из-под розового балдахина огромной квадратной кровати из красного дерева, где на мокрых от пота простынях неторопливо двигались две человеческие фигуры. На разгоряченных телах любовников плавали блики огоньков крохотного светильника, примостившегося на овальном столике у изголовья кровати.

Женский стон время от времени оглашал спальню родового замка графа Ульриха фон Моли:

– Еще… Еще немного! Ох…

– Все, что хочешь… Все, что пожелаешь!

– Теперь так… О, боги, как хорошо! Не останавливайся, прошу тебя…

Оседлав мужа, Берта в лихорадке страсти трясла пышной гривой черных как беззвездная ночь волос и терлась шелковой кожей бедер о тело Ульриха.

Наконец, рот молодой ведьмы открылся в беззвучном крике, и она откинулась на спину, а граф приподнялся на кровати и стал нежно пощипывать пальцами соски роскошных грудей супруги. Оба не в силах были произнести ни слова.

Ведьма сладостно потянулась, встала с ложа и, покачивая белеющими полушариями ягодиц, прошла к хрустальной двери, вышла в лоджию, на открытый воздух. Внизу чернел бескрайний дубовый лес, а на горизонте скалились цепью острых клыков горы Шаркады.

Сзади послышалась мягкая поступь босых ног, и Берта ощутила на своем плече губы мужа, которые неторопливо скользнули к шее.

– Ненасытный – выдохнула она, и ее губы улыбнулись, обнажив сверкающие белизной зубки – Третий раз за ночь- это уже слишком.

Ульрих засмеялся:

– Чем ты на этот раз напоила меня за ужином? Что за новое зелье выдумала эта черноволосая головка, в которой так много тайн, неведомых мне?

– Просто ты давно не был дома.

Ведьма устало вздохнула и потерлась щекой о колючий подбородок графа.

Руки графа скользнули к бедрам молодой жены, однако та не ответила на ласку.

– В чем дело, малыш? Что тебя беспокоит?

Ведьма поймала гулявшие по ее телу руки Моли и скрестила их у себя на животе.

– Ты слышал, что в окрестностях Шленхау эпидемия? Говорят, Чума…

Граф удивленно шепнул:

– Но она далеко от нас… Что нам угрожает в этой глухомани?

Ведьма заскрежетала зубами:

– Где мы оказались по вине этого чудовища! Ох, заплатит мне герцог…

Она вздохнула и медленно сказала:

– Ты не можешь ехать на коронацию. Ты не должен так поступать. И прикажи своим вассалам не делать этого. Они послушают тебя. Повод прекрасный – Чума. Лучше быть ничего не может. Герцога не смогут короновать, если большая часть дворянства не приедет на церемонию. В присутствии короля им придется принести клятву верности, а заочное согласие в виде письма или грамоты не пройдет.