Он был таким худым, таким хрупким, его локти торчали будто ножи, его выпирающие рёбра перекатывались под белоснежной как бумага кожей. Его когда-то тёплые аккуратные запястья, которые обожал Римус, теперь стали такими узкими, что они выглядели так, будто могут сломаться, пока он опускался в ванну.

Римус притворился, будто немного прибирается в ванной, и начал сворачивать всю одежду, которая висела рядом с раковиной, и поправлять полотенца, висящие на трубах батареи. Ему было стыдно, он не хотел пялиться. Хотя, честно говоря, Сириус в любом случае вряд ли бы это заметил.

В итоге, Римус присел на крышку унитаза и положил ногу на ногу, пытаясь выглядеть беззаботным и расслабленным – и потому что их ванная была слишком маленькой для его раздражающе долговязого тела. Сириус откинулся на край ванны в горячей воде, из-за чего маленькая медленная волна тихо хлюпнула, разбившись о белые стены ванны. Он закрыл глаза и склонил голову, чтобы намочить волосы, открывая горло, его кадык двинулся под кожей.

Римусу пришлось напомнить себе закрыть рот, когда Сириус выпрямился, открыл глаза и откинул волосы назад. Теперь они были мокрыми, седина испарилась, и он вдруг стал моложе, более узнаваемым.

Он снова откинулся назад и начал намыливать волосы шампунем. Римус наблюдал, как его костлявые белые пальцы массируют голову в пене, и вспомнил, каким грациозным молодым человеком был Сириус, как каждое его движение было идеально выверено, как он раньше относился к своему телу с такой заботой. Пар от горячей воды защипал Римусу глаза, и ему пришлось сморгнуть слёзы.

Сириус смыл шампунь и затем открыл бальзам для волос, чтобы выдавить целую гору белой массы на ладонь, Римусу придётся купить ещё.

– Нам нужно составить список, – резко сказал Сириус.

– Что? – нахмурился Римус.

– Список, – сказал Сириус, поднимая расчёску. – Нам нужно составить список. Люди, с которыми нужно связаться, для Дамблдора.

– Для Дамблдора, – повторил Римус. Он вдруг почувствовал себя очень уставшим.

– Да, он сказал связаться со старой компанией. Только вот у меня плохо с памятью, так что тебе придётся помочь. Знаешь, с именами, – он резко запустил расчёску в свои колтуны.

– Ты серьёзно хочешь снова вернуться на войну, да? – сказал Римус.

Сириус повернулся и с неверием посмотрел на него, и с ужасным тянущим чувством Римус осознал, что в голове Сириуса война никогда не кончалась.

– Слушай, – попытался объяснить Римус, – не то чтобы я говорю, что это плохо, просто… я помню, как это закончилось в прошлый раз.

– Как будто я не помню! – шикнул Сириус, дёргая за расчёску в своих волосах. – Я двенадцать лет не в отпуске провёл!

– Да, я знаю, но… – Римусу хотелось, чтобы он перестал так говорить. Двенадцать лет. Какое вообще может быть прощение за такое?

– Это всё, что мы можем сделать, – с чувством сказал Сириус. – Это единственное, что имеет значение, – он снова поднял расчёску с таким видом, будто собирался зарезать себя ею вместо того, чтобы привести себя в порядок. Римус не мог этого выдержать.

– Прекрати это, – сказал он и поднялся. – Ты выдерешь все свои чёртовы волосы, дай сюда. Я сам всё сделаю.

Он свернул полотенце и положил его на пол, чтобы встать на него коленями, и затем выхватил расчёску из рук Сириуса. Сириус с опаской на него глянул, и Римус осознал, что они до сих пор ни разу не приближались друг к другу – они обнялись в хижине год назад, но это произошло на чистом адреналине. То не было чем-то личным. А это было.

– Можно? – спросил Римус, смягчая голос.

Сириус медленно кивнул и отвернул голову, предоставляя Римусу доступ к волосам. Склонившись, но не слишком, Римус начал работать, осторожно проводя пальцами по скользким чёрным прядям, ласково проводя расчёской по отдельным частям, начиная снизу. Медленно, медленно, колтуны начали поддаваться, возвращаясь к своей привычной старой шёлковой форме.

Это было трудной работой, и на неё потребовалось много терпения и остаток банки бальзама, но Римус наконец почувствовал, будто помогает; у него был контроль, и он делал что-то положительное. Сириус был таким тихим и неподвижным всё время; сперва напряжённым, но постепенно он успокоился, по чуть-чуть – Римус практически видел, как его мышцы расслабляются.

Когда он закончил, Римус отстранился, чтобы оценить свою работу, мышцы его спины болели, пылая огнём, но оно того стоило. Он поднялся на дрожащих ногах, оперевшись рукой на раковину. Сириус поднял руки и осторожно провёл ими по голове, запуская пальцы в гладкие пряди.

– Спасибо.

– Не за что, – улыбнулся Римус, снова опускаясь на крышку унитаза.

Сириус ополоснул волосы ещё пару раз, затем выбрался из ванны и вытерся, после чего оделся обратно. Римус ожидал, что он посмотрит на себя в зеркало, но Сириус этого не сделал, он намеренно избегал своего отражения, не поднимая глаз.

Вернувшись в гостиную, Римус заварил чай и сделал пару бутербродов, потому что он хотел, чтобы Сириус питался так часто, как только можно. Он ожидал, что Сириус снова уснёт, но тот не стал спать. Он взял какую-то работу из кучи экзаменов Римуса и перевернул ее обратной стороной, подняв со стола ручку.

– Ладно, – сказал он. – Грюм, понятное дело, первый в списке – после того, как он восстановится, конечно, погоди, вот только услышишь о том, что с ним случилось в Хогвартсе! Потом ещё Уизли, и Мэри…

– Нет, не Мэри, – сказал Римус. – Она не станет… у неё семья, у неё ребёнок. И у Уизли тоже, у них семь детей, Сириус, ты не можешь просить от людей такого…

– Мне не нужно просить, – резко сказал Сириус. – Они поступят правильно.

– У меня другое мнение на этот счёт, – сказал Римус. – Я вижу лишь цену ещё одной войны…

– У нас нет выбора!

– Я знаю, я знаю, я просто хочу подумать, прежде чем мы…

– Что с тобой случилось, Римус?! Это на тебя не похоже. Ты должен быть Гриффиндорцем!

Это задело его за живое. Да как он смеет?!

– Довольно много чего со мной случилось, вообще-то, – со злостью ответил Римус. – Я потерял всех, кто хоть как-то был мне дорог, в последней войне, так что уж прости меня, если я не прыгаю от восторга от перспективы снова нестись в атаку. Мне больше не двадцать один год.

Сириус покачал головой, до сих пор не в силах понять его.

– Мы обязаны им! Лили и Джеймсу!

– Я ничем им не обязан! – закричал Римус, его лицо горело от злости. – Может быть, тебе кажется, что ты обязан, ‘хранитель тайны’, но насколько ты помнишь, моего мнения, блять, никто не спрашивал на этот счёт!

Он не знал, почему он это сказал; эти слова просто вылетели из него, прежде чем он смог остановить себя. До этого момента он даже не осознавал, насколько злым он был в действительности. И Сириус, очевидно, тоже.

– Лунатик…

– Даже не смей называть меня Лунатиком! Не веди себя так, будто мы до сих пор… будто ничего не изменилось! Будто всё нормально, и я просто буду делать всё, что ты говоришь!

Он поднялся, ему нужно было уйти, ему нужен был свежий воздух. Он резко развернулся и направился к двери.

– Нет, Римус, пожалуйста! – закричал Сириус, его голос был таким натянутым и задушенным, что Римус испугался. Он обернулся обратно. Сириус смотрел на него с дивана, такой маленький, такими огромными глазами. – Пожалуйста, не оставляй меня одного, – попросил он.

Римус сдался, его злость утекла куда-то, будто ее и не было. Он вернулся к креслу и снова опустился в него. Поджал губы. Потёр глаза.

– Я не уйду, – устало сказал он. – Я никуда не уйду.

Комментарий к Раннее Лето 1995 года

Песня в начале – ‘The Man Who Sold The World’ Дэвида Боуи.

========== Лето 1995 года: Грант ==========

A long time ago

I watched him struggle with the sea.

I knew that he was drowning,

And I brought him into me

Now today

Come morning light

He sails away

After one last night

I let him go.

Очень давно