Я смотрела, как он сражается с морем.

Я знала, что он тонет,

И я взяла его к себе.

И вот сегодня

С утренним светом

Он уплывает от меня

После самой последней ночи.

Я его отпускаю.

Мистер Чепмен,

Мы очень рады сделать Вам следующее предложение о работе от лица Муниципального Совета Брайтон и Хоув:

Социальный работник – социальное обеспечение детей и молодёжи.

Пожалуйста, ознакомьтесь с прилагающейся брошюрой для информации о Вашей заработной плате и рабочих часах. У Вас есть тридцать рабочих дней, чтобы ответить на наше предложение, либо по почте, либо по телефону.

Мы будем ждать Вашего ответа.

А.П. Грин

Глава Социальных Служб, Байтон и Хоув.

Грант прочитал письмо три раза, чтобы наверняка.

Ну. Он действительно должен чувствовать себя счастливым. Восторженным. Это новости, которые стоят того, чтобы их отпраздновать. В любом случае, это один из способов вырваться из того беспорядка, в котором он находится в настоящий момент.

Он покачал головой, чувствуя себя ужасно за мысль о том, что жизнь Римуса – это ‘беспорядок’. Даже если это было немного и правдой.

Он ходил на собеседование несколько недель назад, сказав Римусу, что нужно работать допоздна. Не то чтобы он хотел скрывать что-то от Римуса – скорее, он просто не хотел ничего сглазить. Обычно Грант не был особо везучим человеком; подобные вещи никогда не происходили с ним.

Грант не верил в бога или в ангелов-хранителей, в Будду или в Брахмана – или во что угодно кроме своей собственной силы воли, но что-то в этой вакансии наводило на мысль о божественном вмешательстве. Это была работа его мечты, в конце концов. Возможно, это был тот знак, которого он ждал – как будто бывшие бойфренды, вернувшиеся из тюрьмы, не являлись достаточным предзнаменованием.

Он подумывал о переезде уже несколько лет. Грант любил Лондон; он всегда будет в его крови, но им обоим уже было за тридцать, и, может, пришло время для перемен. Он хотел увезти Римуса за город, к свежему воздуху, к морю, к просторам. Новое начало, вдали от этой жалкой маленькой квартирки. Так что когда всплыла эта вакансия, и менеджер Гранта рассказал ему о ней, он сразу же схватился за эту возможность.

Конечно, это всё было до того, как вернулся Сириус.

Грант снова перечитал письмо с самого начала. Он уставился на своё имя, напечатанное официальным чёрно-белым текстом. Письмо с моим именем, и это даже не вызов в суд, пошутил он про себя. Хотел бы он сейчас показать его своему ублюдку деду. Показать ему, что беспризорные педики тоже могут что-то из себя представлять, если захотят.

Он гордился собой, и независимо от того, в какой ситуации они сейчас находились, он знал, что Римус тоже бы им гордился. Хотел бы он рассказать ему прямо сейчас, но Римуса не было дома, а Грант прятался от Сириуса в спальне.

Грант должен был за ним присматривать, он пообещал, но как только Римус вышел за дверь, Сириус сказал что-то неприятное о том, что ему не нужна ‘гувернантка’ (чёрт возьми, как вообще можно быть настолько напыщенным?!), и снова обратился в пса.

Было так болезненно очевидно, что Блэк ненавидел всё касательно Гранта, так что спрятаться в спальне казалось самым лучшим решением.

В таком случае, ему придётся дождаться возвращения Римуса, чтобы рассказать новости. Он надеялся, что это не займёт много времени, но он понятия не имел, сколько именно его не будет. Римус пошёл на какое-то совещание и не сказал Гранту никаких подробностей.

Но вот с Сириусом он об этом поговорил – и очень долго. Они бормотали друг с другом в гостиной, считая, что Грант ничего не замечает. Громкость их шёпота дико скакала туда-сюда – в один момент это были злые отрывистые шики, в другой успокаивающие тихие извинения. И язык их тел был таким же – Грант быстро понял, что важные моменты между Римусом и Сириусом никто из них не произносил вслух. Они заключались во взглядах, в жестах, в наклоне головы и поднятых бровях. Стороннему человеку поспевать за ними было невозможно – и Грант очень сильно чувствовал себя посторонним. Он даже не знал раньше, что два человека могут одновременно так сильно злиться друг на друга и так сильно друг друга любить.

А они любили друг друга. Без тени сомнения.

У Гранта засело отвратительное чувство внизу живота. Он игнорировал его несколько дней.

Римус уже какое-то время был другим, но пока этот чёртов чёрный пёс не объявился, Грант думал, что у него ещё есть надежда на восстановление. Ещё чуть-чуть времени, немного личного пространства, какое-то расстояние от всей этой тьмы. Грант бы оттащил Римуса от края; он уже делал это прежде, он смог бы сделать это снова.

Но сейчас это казалось невозможным – Римус не хотел возвращаться к прежней жизни. Он не говорил этого – может быть, он даже не знал этого – но для Гранта это было совершенно очевидно.

Слушайте, ладно, Грант знал, что он был не самым смышлёным парнем на свете. Не таким умным, как Римус, по крайней мере. Наверное, не таким умным, как Сириус. Это никогда его особо не волновало, потому что, в конце концов, он не мог стать кем-то, кроме самого себя, и у него в жизни всё было довольно хорошо. Он усердно работал, и он заботился о людях, и люди заботились о нём, и эти части были ингредиентами для очень счастливой жизни, по мнению Гранта.

Так что, нет, он не был гением, но он знал некоторые вещи. Ему нравилось думать, что, в самой меньшей мере, он знал, когда приходило время красиво уйти.

Грант очень сильно любил Римуса. Он, наверное, любил его с самого первого дня, двадцать лет назад, когда долговязый уставший неприступный подросток ввалился в спальную комнату приюта Святого Эдмунда.

Он был таким тихим и таким закрытым, даже несмотря на то, что внутри него, очевидно, таилась целая вселенная. Римус никогда не был одним и тем же человеком дважды; в один момент он был пресыщенным и уставшим от мира, а в другой наивным и краснеющим. В нём одновременно кипела ярость и любовь, и в большинстве случаев он позволял любви победить.

Гранту нравилось думать, что он тоже немного в этом помог. Особенно за последние несколько лет – Грант усердно трудился, чтобы сохранить в безопасности самые мягкие части Римуса. И он это сделал; у него хорошо получилось. Он заботился о нём, пока Римусу больше не нужна была чья-то забота. Может быть, пришло время его отпустить.

И всё же он не хотел просто передавать его, будто Римус был одолженной книгой.

Грант попрощался со многими людьми в течение своей короткой, но всё же насыщенной жизни, и никто из них ни черта для него не значил до Римуса. Грант знал, как жалко это звучало. Ему почти тридцать шесть, и единственные настоящие отношения за это время – одновременно его единственная настоящая дружба.

Что бы ни случилось, они останутся друзьями – это даже не ставилось под вопрос. Но Грант знал, что ему нужно быть практичным, и ему нужно позаботиться о себе, в кои-то веки, Римус всегда принадлежал другому миру; и отчасти это было тем, что делало его таким привлекательным.

Пришло время Римусу вернуться туда, где было его место, и хоть Грант и знал, что какое-то время его отсутствие будет причинять ему боль, это было абсолютно необходимо.

Это напомнило ему о песне Сюзанны Вега – Грант никогда не был человеком, который особо вслушивается в текст песни, не так, как Римус – его душа не лежала к поэзии. Но когда вышел альбом Solitude Standing, ее всё время крутили по радио, и Гранту она довольно сильно понравилась – он всегда хотел купить этот альбом, но руки так до этого и не дошли. У неё был чарующий голос, и эта конкретная песня была призрачной и странной.

А потом Римус рассказал ему, о чём она, и он ее возненавидел.

Обычно ему не нравились сказки – когда он переосознал свою ориентацию в возрасте шести лет, идея о храбрых рыцарях, спасающих дам в беде, перестала его особо вдохновлять. Но что-то в Калипсо действительно задело его за живое.

Он знал, что он не был сиреной, которая сидела на скалах и светила сиськами для проплывающих моряков, но он знал Римуса. Он знал Римуса вдоль и поперёк. Он видел, как он изменился, когда Сириус вернулся.