Он был не так уверен насчёт Сириуса. Может, так сказывалась война – слишком много смертей, слишком много близких к смерти ситуаций. Может, так сказывалась разлука с Джеймсом. Может, Римус слишком много раз испытывал его терпение и просто получил своё. Он не мог этого понять. Римус знал лишь то, что что-то очень и очень серьёзно пошло не так.

Уже прошла середина сентября к тому моменту, как он по-настоящему осознал, что это случилось. Сириус от него ускользнул. Они так редко проводили время вместе – Римус начал относиться к этому как к факту жизни; их навыки слишком отличались, их задания были слишком разными. Это было такой ерундой в масштабе победы на войне. Они были рады делать это, горды делать это.

Но через какое-то время Римус начал осознавать, что это расстояние между ними заключалось в чём-то другом. Это было больше, чем простым стрессом. Сириус от него отстранился.

– Скучаю по тебе, – сказал Римус одним вечером. Ему понадобился весь день, чтобы набраться храбрости для этих двух идиотских слов.

– Я прямо здесь, – устало улыбнулся Сириус, который сидел напротив него за столом и ковырялся в своём ужине вилкой.

Затем, после продолжительной паузы, он снова заговорил:

– Всё скоро закончится. Нам нужно доверять Дамблдору, вот и всё.

Римус мог бы разрыдаться на месте.

– Но я доверяю только тебе.

Сириус лишь с грустью на него посмотрел. Римус не мог вынести этого взгляда, из-за него он чувствовал себя идиотом за то, что любит его. Идиотом за то, что переживает за что-то кроме победы на войне.

В итоге, Сириус встал из-за стола. Он взял свою тарелку и выбросил содержимое в мусорное ведро.

– Мне нужно идти, – сказал он. – Грюм хочет, чтобы я отчитался. Вернусь поздно, не жди меня, ложись спать.

Он не поцеловал Римуса на прощание.

Римус был потерян. В очередной раз перед ним встала проблема, которая была практически неописуема. Он не мог поговорить с Джеймсом и Лили – даже если бы он знал, как с ними связаться, у них и без него хватало своих собственных проблем. Питер никогда не горел энтузиазмом слышать хоть что-то об их с Сириусом отношениях, и хоть он был и хорошим другом – одним из лучших друзей Римуса – они никогда так не открывались друг другу. Марлин могла бы помочь, но Римус не хотел об этом даже думать. И, разумеется, скорбь Мэри не оставляла никакого места на советы, касающиеся отношений.

Глубоко внутри Римус знал, что ему нужно спросить Сириуса прямо. Вот только.

Вот только он приходил в ужас от одной мысли об ответе. Он был в ужасе от того, что дело было не в войне, не в Джеймсе и не в том, что они изменились. Он был в ужасе от того, что проблема была в нём. Что, если Сириус просто его разлюбил?

Эта тревожность терзала Римуса, пока ночи становились всё длиннее, а дни всё холоднее. Причём это всё было отвратительно логично; это расстояние между ними, нежелание разговаривать, отсутствие прежних чувств, их несуществующая сексуальная жизнь. И этот взгляд. Этот взгляд, которым его продолжал окидывать Сириус время от времени – как будто Римус был незнакомцем.

Это было невыносимо. Римус не знал, справится ли он ещё с одной потерей.

Поэтому в начале октября, когда у Грюма появилось для него задание, это обнадёжило Римуса. Грозный Глаз отвёл его в сторону после окончания очередного собрания Ордена.

– Мы отследили стаю, – буркнул он.

– Сивый?

– Я так не думаю. Отбившиеся, скорее всего. Они прячутся в одном лесу в Германии.

– О, – удивлённо сказал Римус. Это Кастор? – Они на кого-то напали?

– Нет, они залегли на дно и стараются не показываться, насколько мы можем судить.

– Это же хорошо, правда? – спросил Римус. – Мы должны оставить их в покое.

– Поверь мне, парень, хотел бы я так и поступить, – ответил Грюм с сухой улыбкой. – Но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Мы высылаем тебя к ним.

– И зачем? Они ушли от Сивого – они ушли от Волдеморта. Это же был их план, разве нет?

– Да. Два года назад. Мы потеряли много людей с тех пор. Заметил, какими уютными стали наши собрания?

Это было правдой. Первое собрание Ордена, на котором побывал Римус, было ошеломительным – всё помещение было забито волшебниками и волшебницами, готовыми к битве; готовыми расправиться с пожирателями смерти. Теперь же он видел лишь слишком много лиц, которых не доставало – Маккинноны и Поттеры, Прюитты, старый Дариус Барабонс, Доркас, Карадок Дирборн, Бенджи Фенвик, Ферокс…

– Так, что… – Римус подумал над этим, – теперь вы хотите вербовать оборотней?

– Бинго.

– После долгих лет их притеснения? После того, как их вынудили уйти со своих работ? Из их собственных домов?! – Римус знал, что он грубит – никто не разговаривал так с Аластором Грюмом – но он слишком сильно устал, был слишком истощён войной, чтобы волноваться об этом.

Грюма, казалось, это тоже не волновало. Римус решил, что с Грюмом обращались и похуже волшебники куда страшнее его.

– Мы знаем, что просим много. Но как я и сказал, времена у нас отчаянные.

– И что я могу предложить им в обмен на, ну, знаешь, их жизни?!

– Волдеморт хуже, – ответил Грюм. – Какие бы жизни они сейчас ни вели, Волдеморт лишь сделает их ещё хуже.

Римус тяжело вздохнул.

– Ладно.

Он всё равно готов был уйти. Он был готов к переменам; был готов убраться из Лондона, от своей жалкой жизни, и вернуться обратно к тому, чтобы быть полезным. Он даже подумал было о том, что его долгое отсутствие поможет в их ситуации с Сириусом. Разве в разлуке сердце не становится мягче?

Это могло бы стать облегчением; немного личного пространства, немного времени подумать. Он опробовал эту теорию в их последнем разговоре с Сириусом.

– Ты будешь рад отдохнуть пару недель, да? – улыбнулся он – для чего ему потребовалось приложить все крупицы своих сил.

– Хм? – Сириус нахмурился, поднимая взгляд от каких-то карт, которые он изучал. Он выглядел недовольным тем, что его прервали, и Римус почувствовал кошмарный разрыв у себя в груди. – Что ты сказал?

– Я сказал, что ты будешь рад избавиться от меня ненадолго, – смело продолжил Римус. – Чтобы я не путался под ногами.

– Почему ты так об этом говоришь? – Сириус уставился на него пустым взглядом.

– Как говорю? Я просто хочу сказать… ну, знаешь, у тебя будет немного времени подумать.

– У нас нет времени думать, пока война не закончится, – огрызнулся Сириус и вернулся к своим бумагам. – Ничего не изменится, будешь ты здесь или нет.

Римус больше не мог этого выносить. Он взял свою палочку и пачку сигарет и отправился в Германию, быстро и сухо попрощавшись – как будто он лишь выходил в магазин за продуктами. Он просто горел внутри, пока шёл к локации с портключом. Вот урод! Посидит две недели один и увидит! Осознает, каким мудаком он был!

Римус вернётся, новым и диким из леса, и Сириус будет так сожалеть, будет таким ласковым, и у них будет время поговорить и всё исправить, будет время снова полюбить.

Это всё, что им нужно; лишь немного времени.

***

Вторник, 13-ое октября, 1981 год.

Римус был прав. По крайней мере, за себя он мог сказать, что ему стало гораздо лучше, когда он покинул страну. Так было гораздо проще думать о Сириусе – или вообще о чём-либо в волшебном мире – пока он прятался в бархатных глубинах горного массива Шварцвальда.

Он решил прибыть туда днём перед полнолунием – лучше подойти к стае в качестве волка.

Трансформация была быстрой – лес вокруг него пестрил жизнью и древней магией, лишь усиливая острую словно лезвие силу полной луны. Сама по себе ночь была знакомой и устрашающей как его собственная шкура. Стая нашла его ближе к рассвету. Они с радостью приняли его домой и собрались вокруг, чтобы закинуть головы назад и бесконечно красиво завыть в ночное небо, пока звёзды не зазвенят от их пения.

Когда они все вернулись в человеческий облик, Римус пришёл в себя посреди кучи их тел, с руками Кастора на себе, которые уже исцеляли его раны.