Римус попытался выпрямиться, потянулся вытереть лицо рукавом и обнаружил, что его верёвки странным образом испарились. Неужели кто-то заходил, чтобы развязать его? Может, Ливия как-то это сделала?

Помещение за спиной Джереми пустовало сейчас; они были только вдвоём.

– Всё нормально, – не спеша сказал Джереми. – У меня тоже были плохие сны, когда я только пришёл сюда. У всех у нас. Нам говорят, что вся старая херня из подсознания всплывает на поверхность; воспоминания, которые нам не нужны. Когда они уходят, мы можем начать нашу новую жизнь со стаей.

– Вас всех вот так вот запирали? – спросил Римус сухим горлом. Он хотел пить, но не хотел казаться слабым.

– Нет, – пожал плечами Джереми. – Только тебя. Они переживают из-за тебя. После того, что ты натворил в пабе. Я слышал о тебе много историй. Про тебя тут иногда разговаривают.

– Кто это? Ливия? Кастор? Сивый??

Джереми снова апатично пожал плечами.

– Да. Эта компания. Они тут главные. Сначала Ливия, потому что ее обратил Сивый. Тебе достаётся всё самое лучшее, если ты прямой потомок.

Римус фыркнул. Интересно, знал ли Джереми, что его тоже обратил Сивый? Можно ли было считать ‘самым лучшим’ то, что тебя связывали и бросали в клетку.

Джереми начал кашлять глубоким грудным хрипом, который согнул его пополам. Он укутал свою худощавую фигуру покрепче в шерстяной плащ, и Римус наконец почувствовал что-то ещё кроме страха и злости. Он почувствовал сочувствие.

– Вы все живёте здесь в этом месте? – тихо спросил он, оглядывая тёмный подвал. – Между лунами?

Джереми кивнул.

– Здесь лучше, чем там, где я был раньше, – сказал он. Затем, как будто ему наскучил этот разговор, он просто отступил назад. – Я хочу есть, – прямо объявил он. – Я скажу кому-нибудь, что ты проснулся. Увидимся.

И Римус снова остался один. Он осторожно поднялся на ноги, проверяя, что ничего не было сломано, растянуто или ушиблено. Нет, вообще-то, он чувствовал себя лучше, чем обычно после полнолуний – даже с уходом Мадам Помфри. Если бы ещё он не был взаперти. Если бы они только не уничтожили его палочку. Он запустил руку в карман джинсов и обнаружил, что они хотя бы оставили ему его карманные часы.

Римус взял тяжёлый круглый предмет в руку и дождался, пока металл не станет тёплым от его кожи. Он подумал о Сириусе – хоть и знал, что не должен; он не знал, слушал ли кто-то его мысли, да и даже если никто и не слушал, Сириус всё равно был слабостью.

Переживал ли он? Должен переживать, сказал себе Римус. Ведь в этом, безусловно, и заключалась любовь.

Отправился ли он на руины замка в Корнуолле, где они договорились встретиться? Ждал ли он там, ждал и ждал, гадая, куда же запропастился Римус, что с ним стало? Возможно, он поднял тревогу; сначала сказал Поттерам, затем связался с Грюмом или даже с Дамблдором. Римус сомневался, что хоть кто-то из них собирается ему помогать. Насколько они знали, Римус сейчас находится в одной из трёх ситуаций:

1. Мёртв.

2. Заканчивает свою миссию, чтобы внедриться в стаю оборотней.

3. Оказался двойным агентом и на самом деле присоединился к оборотням.

И с точки зрения Грюма, какой бы вариант ни оказался правдой, Римуса лучше было оставить там, где он есть. Он лишь только надеялся, что никто не сказал этого Сириусу.

Уже чувствуя, как начинает сыпаться его решимость, Римус затолкал мысли о Сириусе на задворки сознания. Ему ничего не оставалось кроме того, чтобы довести миссию до конца, остаться в живых и вернуться к нему. Это должно быть его целью.

Он сделал несколько кругов по клетке. Она была небольшой; может, пять шагов в длину, три в ширину. Шкуры животных на полу принадлежали оленям, медведям и кому-то ещё, кого Римус не узнавал. Не волкам. Не британским животным. Он прикоснулся к решётке; прутья были тёплыми, что было странно, и, казалось, гудели под его кожей. Магия.

Почувствовав внезапное озарение, Римус отступил назад и закрыл глаза. Он был немного рассеян и зажат после сна, но вся магия была прямо здесь, в этой комнате. Остатки от стаи и от связывающих чар Ливии. Он попытался собрать немного в себя. Это было очень трудно сделать без волшебной палочки, и его нервы были на пределе.

Он тянул и вбирал атмосферу вокруг себя, но это было похоже на попытки курения незажжённой сигареты. Ничего не получалось, он только запыхался. Магия, похоже, была неподвластна его хватке.

– Впечатляющие попытки, дорогой мой.

Римус открыл глаза и вздрогнул, увидев Ливию прямо посреди комнаты. Она ухмыльнулась в ответ на его дискомфорт и указала рукой на Джереми, который спускался по лестнице за ней с большим оловянным кувшином и тарелкой еды в руках. Хлеб и мясо – оно пахло кроликом, и Римус надеялся, что им оно и было. Его пересохший рот мгновенно наполнился слюной.

Ливия щёлкнула пальцами, и кувшин с тарелкой исчезли из рук Джереми и возникли на полу клетки Римуса с хлопком. Итак, подумал он, значит, можно телепортировать предметы через решётку. Это значило, что он может выбраться отсюда, если хорошенько попытается.

– Ешь, мой дорогой, – промурлыкала Ливия. – Отец желает, чтобы мы были сильными.

– Спасибо, – сказал Римус. Он встретился с ней взглядом и попытался не разорвать зрительного контакта. Это сработало с Гаем – и случайно с Дэнни. В итоге они подчинились ему.

Ливия вернула его взгляд и улыбнулась, очень довольная им.

– Вот это мой мальчик.

– Где Сивый?

– Прояви немного уважения, – ее глаза вспыхнули, и Римус почувствовал острую боль, раскалывающую его череп. Он захватил ртом воздух и прижал ладонь ко лбу. – Он наш отец, – шикнула Ливия.

– Ладно! – закричал он. – Где наш… наш отец? – его затошнило от этих слов.

– Это не твоё дело.

– Я хочу поговорить с ним!

– В своё время. Когда ты проявишь себя.

– Как я должен проявить себя, если я заперт здесь?! – взбесился Римус, отчаявшись. Ливия лишь улыбнулась ему в ответ.

– Римус Люпин найдёт способ. До свидания, брат. Не забудь поесть чего-нибудь.

Она развернулась и вышла из склепа, по пути щёлкнув на Джереми пальцами. Он поспешил за ней вверх по лестнице, быстро обернувшись по пути к Римусу и произнеся одними губами слово ‘прости’.

Римус смотрел, как они исчезли, поднявшись до конца, и затем услышал низкий скрипучий звук, когда что-то тяжёлое закрыло выход. Странный свет, который наполнял комнату всё это время, вдруг погас словно выключателем, и Римус остался один, запертый в темноте.

Комментарий к Война: Пленник

Песня в начале – ‘Diamond Dogs’ Дэвида Боуи.

========== Война: Подчинение ==========

Oh! You silly thing

You’ve really gone and done it now

Oh! You silly thing

You really gone and done it now

Оу! Ты глупыш,

Ты действительно взял и сделал это.

Оу! Ты глупыш,

Ты действительно взял и сделал это.

Воскресенье, 25-ое марта, 1979 год.

Римус сходил с ума.

Это было единственным возможным объяснением.

Время текло медленно, каждая секунда тянулась как неделя – а затем часы вдруг начинали проноситься мимо как ракеты, выбивая из него дыхание.

Ему приносили еду, и теперь это было единственным способом, по которому он мог отмечать проходящие дни. Никто не говорил с ним; возможно, их предупредили не делать этого. Возможно, это было частью его задания проявить себя. Но они смотрели на него. Они пялились.

Каждую ночь стая возвращалась на ночлег – иногда Ливия, Гай и Кастор тоже приходили со всеми. А иногда нет. Сивый никогда не приходил, хотя иногда Римусу казалось, что он чует его запах – но это тоже могло быть лишь частью его сумасшествия. После двух дней в темноте он больше не доверял своим органам чувств.

После одной недели он больше ничему не доверял.

Он никогда не ощущал себя комфортно, всегда был таким беспокойным и измождённым; он мерил клетку шагами, пока на его ногах не появились синяки. Он спал часто и мало; ловил сон между прерывистыми вспышками беспамятства и бессонницы. И ему снились ужасные сны. Все плохие воспоминания нашли способ выбраться на поверхность его сознания. По большему счёту, это были воспоминания о Святом Эдмунде, но иногда ещё то лето после пятого года, где он чувствовал себя одиноко как никогда и ненавидел Сириуса.