Его пихнули вперёд на какую-то штуку, которая раньше, должно быть, была алтарём. За ним находилась старая арка с тёмными ступенями, ведущими в подземелье, напоминающее могилу. Они начали спускаться, и Римус почувствовал усиливающийся запах влажной земли.

– Где мы находимся? – попытался спросить Римус.

– Мы дома, – ответил Кастор, даже не оглянувшись.

Ливия больно пихнула его в спину, и он больше не стал задавать никаких вопросов.

Они дошли до самого низа, и Римус увидел перед собой склеп со сводчатым потолком, под которым он едва-едва мог стоять прямо.

Здесь практически ничего не было. Странный молочный свет заполнял комнату, но, похоже, у него был естественный источник. С обеих сторон располагались углубления за решётками, когда-то предназначавшиеся для гробов, предположил Римус, но теперь пустующие. На их местах лежали одеяла, старые грязные подушки и животная шерсть.

Римус с трудом моргнул, привыкая к освещению, и прежде чем он успел понять, что происходит, его бросили в одну из клеток. Ливия прорычала какое-то заклинание, и железные решётки с грохотом закрыли выход, тяжёлые чёрные цепи крепко обвили замок.

– Эй! – Римус резко бросился на решётку. – Какого хуя?!

– Сядь, – рявкнула Ливия. Колени Римуса согнулись под ним, и он опустился на пол без своей воли. Она улыбнулась ему. – Отдыхай, брат. Терпение.

– Я пришёл сюда, чтобы присоединиться к вам, вы не можете обращаться со мной как…

– Не надо заставлять меня затыкать тебе рот, – шикнула она.

Он закрыл рот – по своей воле. Возможно, будет лучше подождать и посмотреть, что будет дальше, хотя бы пока что. Ливия облизнула губы.

– Постарайся отдохнуть.

Она ушла от него. Кастор остался один, глядя на Римуса с нечитаемым выражением лица, до сих пор замерев всем телом. Римус уставился на него в ответ. Его бедное лицо. Это тоже случилось из-за Римуса? Неужели его наказали за ту последнюю встречу в запретном лесу? Его тёмные глаза вперились в Римуса на долгое время, даже не моргая, пока Римус не нахмурился на него.

– Что?!

– Римус Люпин пришёл сюда, чтобы присоединиться к стае? Подчиниться нашему отцу?

– А ты как думаешь?! – Римус поднял подбородок, хоть и знал, что он выглядел совсем не благородно, сидя на грязном полу со связанными руками.

– Я думаю… – Кастор слегка наклонил голову, как будто никто никогда раньше не спрашивал его мнения, – … я думаю, Римус Люпин ещё не знает, что он будет делать.

На это у Римуса не было ответа. Очевидно, ему бы не хотелось считать это правдой, он хотел бы думать, что его воля была железной, несокрушимой. Но прямо сейчас, в плену и без оружия, совершенно без сил, он не мог наскрести достаточно гордости.

Кастор, похоже, не возражал. Он лишь едва заметно кивнул головой и тоже отошёл назад.

– Отдыхай, Римус Люпин, – сказал он и отвернулся от него.

Склеп начал наполняться людьми – прибывали другие оборотни. Они заполняли помещение своим запахом, своей энергией. Римус забился в угол, прижал колени к груди и наблюдал за ними из тени. Их возраст лишь слегка разнился – Римус решил, что никто из них не был старше тридцати лет. Из-за разных стадий наличия одежды Римус видел, что они все были тощими и покрытыми шрамами, у некоторых были татуировки. Никто из них не отличался особенной чистотой.

И всё же, когда они все устроились по местам, по всей видимости, чтобы отоспаться после событий полнолуния, Римус не мог не чувствовать себя в каком-то смысле безопасно и тепло. Он до сих пор привыкал к тому, чтобы находиться в окружении себе подобных, но нужда устроиться поудобней на полу, как делали все они, становилась всё сильнее. Все их сердца бились как одно; одни все были частью одного тела, и теперь пришло время ложиться спать.

Ливии нигде не было, и Сивого тоже, так что Римус нашёл некое успокоение в этом факте. Тёмные покои становились всё теплее, пока вся стая тихо готовилась ко сну, бормоча и перешёптываясь между собой, укладываясь на пол. Веки Римуса налились тяжестью, конечности стали такими мягкими, и в итоге усталость догнала его, и он уплыл в страну сна.

***

– Где ты, маленький гадкий зверёныш?! – вопила Надзирательница своим низким голосом, пока бегала туда-сюда по пустынным коридорам, цокая своими каблуками словно хищник когтями. – Когда я доберусь до тебя, я буду лупить тебя всю неделю!

Римус свернулся ещё больше в своём укромном местечке, закрыв уши ладонями и крепко зажмурившись. Она никогда не найдёт его; он очень хорошо умел прятаться и был очень-очень маленьким.

Он лежал под чьей-то кроватью. Он знал, что его не должно было быть в их комнатах, его уже били раньше, если кто-то находил его; но он умел не издавать ни звука. Он научился этому в первые несколько дней жизни в приюте, а теперь, прожив здесь какое-то время, его вообще практически не доставали, только если он не вставал у кого-то на пути по-настоящему.

Римус плохо себя чувствовал. Всё его тело начинало болеть, его кожа была такой горячей и влажной.

Он хотел к своей мамуле, но он не знал, куда она подевалась. Может, она уехала к папуле, и совсем скоро они вернутся за ним. Может, они уехали наказать того плохого человека, который обидел его.

Римус сильно ущипнул себя. Он не хотел думать об этом страшном дяденьке. Он практически ничего не помнил кроме своего сильного испуга. Когда он щипал себя, это помогало, только вот теперь его боли во всём теле ухудшались. Кости в его ногах заныли, и он отчаянно захотел вытянуть их, но в этом случае его мог кто-нибудь заметить.

Наконец, он больше не смог терпеть, и очередная волна боли заставила его вытянуться и воскликнуть:

– Ауууу…

– Ага!

О нет. Надзирательница. Внезапно вокруг его щиколотки обвилась цепкая рука и одним рывком вытащила его из-под кровати.

– Вот ты где, ты, маленькое чудовище! Иди со мной, ты знаешь, что тебе нужно идти в свою комнату.

– Нет… – простонал он, когда она подняла его за шкирку и потащила за собой, держа под локоть. Только не эта комната. Он ненавидел свою комнату; в ней было так страшно. – Отпусти меня! – он начал лупить кулаками по ее боку, но она практически не чувствовала этого и продолжала нестись по коридору, вниз по лестнице, навстречу его клетке.

– Отпусти меня! – кричал он, начиная реветь, сопли и слёзы текли по его лицу. – Я хочу к мамуле! Я хочу к мамуле!

– Ее здесь нет, – рявкнула Надзирательница. Она открыла дверь и толкнула его внутрь, после чего резко захлопнула ее у него перед носом. Он услышал, как закрываются замки, и начал реветь ещё сильнее.

Здесь было так темно.

Он боялся темноты после того плохого человека, и мамуля всегда разрешала ему спать со светом в коридоре. Но Надзирательница была совсем не похожа на его мамулю; она никогда не делала ничего хорошего, только ужасное, потому что он так плохо себя вёл. Может, он попал сюда, потому что он плохо себя вёл? Может, мамуля больше не хотела его, и папуля ушёл от них?

Он рыдал и кричал, но никто не пришёл. Там было так страшно, и слишком темно, и всё болело, болело, болело… Кошмарное рычание заполнило его голову, и внезапно Римус вспомнил, почему он плохо себя чувствовал, и почему его нужно было запирать в этой комнате.

Римус с рывком проснулся. Его лицо было мокрым от слёз, он пропотел насквозь. Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы вспомнить, что ему девятнадцать, а не шесть, и что он больше не заперт в той комнате в приюте Святого Эдмунда.

Он не думал о приюте уже давно – и он пытался никогда не ворошить эти воспоминания. Его сердце стучало у него в ушах, адреналин бежал по его венам, и он с трудом пытался взять свои эмоции под контроль.

На него смотрели. Это был Джереми – тот молодой человек, которого вербовал Гай ещё в Голове Мантикоры. Он прислонился к решётке и глядел на Римуса.

– Плохой сон? – спросил он хриплым голосом, как будто он очень серьёзно простыл. Он был более тощим, чем его помнил Римус.