Передвижение комода
Маше семь лет. Она ходит в школу в первый класс и учится на отлично. Ее ставят в пример как лучшую ученицу. А однажды вот что случилось. Она не выучила урока и вообще ничего не могла ответить. Весь класс пришел в удивление, и все мальчики и девочки подумали: «Вот это да!»
Учитель строго взглянул на нее.
– Объясни мне, что это значит?
Маша заплакала и объяснила все по порядку:
– У нас большое несчастье. Мама передвигала комод. А братик сидел на полу. Он крутил волчок. Волчок закатился под комод. Братик полез за волчком. И мама ему прищемила живот. Братика увезли в больницу. Все плакали очень сильно, и я не могла учить урок.
Мальчики и девочки подумали: «Вот это да!»
А учитель сказал:
– Раз такое дело, это совсем другое дело. – И погладил Машу по голове.
Прошло несколько дней. Учитель встретил Машину маму. Он ей говорит:
– У вас такое несчастье. Вы придавили сына комодом. Мы все вам сочувствуем.
– Что вы, что вы! – сказала мама. – У меня нет ни комода, ни сына. У меня только дочка.
Болтуны
Сеня и его сосед по парте не заметили, как вошел учитель. Сеня нарисовал на ладони себя и показал соседу.
– Это я, – сказал он. – Похоже?
– Нисколько, – ответил Юра, – у тебя не такие уши.
– А какие же у меня уши?
– Как у осла.
– А у тебя нос – как у бегемота.
– А у тебя голова – как еловая шишка.
– А у тебя голова – как ведро.
– А у тебя во рту зуба нет…
– А ты рыжий.
– А ты селедка.
– А ты вуалехвост.
– А что это такое?
– Вуалехвост – и все.
– А ты первердер…
– Это еще что значит?
– Значит, что ты первердер.
– А ты дырбыртыр.
– А ты выртырвыр.
– А ты ррррррр…
– А ты ззззззз…
– А ты… ы! – сказал Юра и увидел рядом учителя.
– Хотел бы я знать, – спросил учитель, – кто же все-таки вы такие?
Как мы на самолете летали
Приезжаем на аэродром. Нас шефы-летчики пригласили.
Весь класс наш в один самолет уместился. Прямо дом, а не самолет! Хочешь – сиди, хочешь – стой, что хочешь делай! Валерка петь стал. Только когда загудел самолет, он почему-то вдруг перестал петь.
– Летим уже? – спрашивает. – Или нет?
Кто-то как закричит:
– Летим! Летим!
– Я боюсь, – говорит Валерка. – Зачем я только в кино не пошел! – И зубами стучит.
Я ему говорю:
– С непривычки это бывает.
– А ты раньше летал? – спрашивает Валерка.
– Я на катере ездил. А это почти что одно и то же. Мы с отцом с катера рыбу ловили.
Вдруг выходит к нам летчик. Улыбается, спрашивает:
– Ну как?
Валерка как заорет:
– Ой, идите за руль! Самолет упадет! – И заплакал.
Летчик смеется:
– Не беспокойся. Там ведь еще летчик есть.
Валерка перестал плакать.
– Эх ты, плакса! – говорит летчик. – Девочки на тебя смотрят.
Катя услышала и говорит:
– Мы на него совсем не смотрим. Мы в окно смотрим.
А летчик не отстает:
– Они даже смотреть на тебя не хотят; эх ты, трусишка!
Мишка Колосов говорит:
– Чудак Валерка. Сначала пел, а потом стал бояться.
Ленька Скориков говорит:
– Это он, наверное, от страха пел.
Тут самолет на снижение пошел.
Вышли мы из самолета.
– Эх, – говорит Валерка, – хорошо бы еще покататься.
– Вот и прекрасно, – улыбается летчик, – сейчас будем на вертолете кататься.
Я обернулся – нет Валерки.
– Где Валерка? – спрашивают ребята.
Наверное, он в кино пошел!..
Лукьян
Катю вызвали отвечать урок, а Маша в окно засмотрелась. Катя подсказку ждет, а Маша видит собаку Лукьяна и говорит тихо, вслух:
– Лукьян…
Катя думала, ей подсказали, и повторяет:
– Лукьян…
– При чем тут Лукьян?! – удивился учитель.
Учитель сердито смотрит на Катю.
Катя сердито смотрит на Машу.
А Маша спокойно смотрит в окно.
И мы помогали
Когда снег с крыши сбрасывали, мы всем двором помогали дворнику. На крышу нас, конечно, не пустили. Тогда мы собрались во дворе, встали цепочкой, взявшись за руки, и никого не пускали в ту зону, куда снег падал.
Когда люди в эту зону шли, не подозревая об опасности, мы хором кричали:
– Сюда нельзя! В обход!
И все люди шли в обход.
На Ваську небольшой кусок снега сел. Кружился, кружился в воздухе и прямо Ваське на голову опустился. Васька только тряхнул головой, и этот снег на его голове растаял. Он потом все повторял, что своей головой защитил других. Нескромно, я считаю, такие вещи заявлять. Тоже мне! Как будто это был какой-нибудь громадный кусок льда.
Нас вовсю дворник гнал, а мы не уходили. Так до конца помогали.
А дворник говорит, что мы мешали.
Как же так?!
Не может этого быть!
Язык
Ребята работали. А Петя сел на ступеньку. И так сидел. Очень нужно работать!
Но сидеть надоело.
Он кошку увидел.
Поймал ее.
Показал кошке шиш, посвистел кошке в ухо, подул на нее, скорчил несколько рож, спел три песни, язык показал.
Она его цап лапой по языку!
Он сразу петь перестал.
Заорал, кошку выпустил и помчался к ребятам…
Лучше поздно, чем никогда!
Как я помогал маме мыть пол
Я давно собирался пол вымыть. Только мама не разрешала мне. «Не получится, – говорит, – у тебя…»
– Посмотрим, как не получится!
Трах! – опрокинул ведро и пролил всю воду. Но я решил, так даже лучше. Так гораздо удобнее мыть пол. Вся вода на полу; тряпкой три – и все дело. Воды маловато, правда. Комната-то у нас большая. Придется еще ведро воды на пол вылить. Вылил еще ведро, вот теперь красота! Тру тряпкой, тру – ничего не выходит. Куда же воду девать, чтобы пол был сухой? Без насоса тут ничего не придумать. Велосипедный насос нужно взять. Перекачать воду обратно в ведро.
Но когда спешишь, все плохо выходит. Воды на полу не убавилось, и в ведре пусто. Наверно, насос испортился.
Придется теперь с насосом повозиться.
Тут мама в комнату входит.
– Что такое, – кричит, – почему вода?
– Не беспокойся, мама, все будет в порядке. Надо только насос починить.
– Какой насос?
– Чтобы воду качать…
Мама взяла тряпку, смочила в воде, потом выжала тряпку в ведро, потом снова смочила, опять в ведро выжала. И так несколько раз подряд. И воды на полу не стало.
Все оказалось так просто. А мама мне говорит:
– Ничего. Ты мне все же помог.
Привычка
Не успели приехать в пионерлагерь, а уже тихий час! Не хочется человеку спать – так нет, спи, хочешь не хочешь! Как будто мало спать ночью – еще днем спи. Тут бы пойти искупаться в море – так нет, лежи, да еще глаза закрой. Книжку и то почитать нельзя. Стал я напевать чуть слышно. Напевал, напевал и заснул. За ужином думаю: «Ага, вот оно что: чтоб заснуть, нужно что-нибудь спеть. Иначе никак не уснешь».
На другой день я как только лег, так сейчас же тихонечко и запел. Я даже сам не заметил, как стал так громко петь, что прибежал наш вожатый Витя.
– Это что еще за певец такой?
Я ему отвечаю:
– Я иначе уснуть не могу, вот поэтому и напеваю.
Он говорит:
– А если все запоют, тогда что будет?
– Ничего, – говорю, – не будет.
– Тогда сплошное пенье будет, а не сон.
– А может быть, тогда все уснут?
– Ты не выдумывай чепуху, а закрой глаза и спи.
– Не могу я без песни спать, у меня без этого глаза не закроются.
– Закроются, – говорит, – вот увидишь.
– Нет, не закроются, я себя знаю.
– У всех ребят закрываются, а почему у тебя не закроются?
