– Зачем столько людей, МакКинли? – спросил, смеясь, Билл. – Неужели они все для того, чтобы защитить честных граждан от такого монстра, как я? Если это так, то хватило бы и троих. Я же в цепях и безоружен. В конце концов, за кого вы меня принимаете, за Джека Потрошителя? Думаю, налогоплательщики будут недовольны такой расточительностью.

Холодный взгляд голубых глаз маршала остановился на Билле. Его лицо не выражало никаких эмоций, но руки сами легли на рукояти револьверов.

– Не тебе, Билли, заботиться о благополучии налогоплательщиков, – голос МакКинли был сух, как пыль во дворе.

– А вот в этом ты прав, МакКинли, – рассмеялся Билл, будто маршал удачно пошутил. – До налогоплательщиков мне нет никакого дела.

Билл повернулся к потеющему под палящим солнцем шерифу и низко поклонился.

– Нас не представили, но уверен, что моё имя вам знакомо. А вот ваше мне нет. Может, исправим эту оплошность?

Шериф, который с огромным желанием оказался бы где-нибудь как можно дальше от этого залитого солнцем, без единого деревца, дающего хотя бы маленькую тень двора и этого невысокого щуплого, как подросток, но опасного, как кобра, человека, поднял шляпу и вытер пот со лба.

– Не уверен, что это знакомство можно будет назвать приятным, но так и быть, меня зовут Клод Мейвезер, и вы, мистер Соммерс, временно переходите в моё ведение. Поэтому предупреждаю, что со мной шутки плохи и, если вы думаете, что наше путешествие – приятная прогулка, вы заблуждаетесь. Вы заключенный, который должен предстать перед окружным судом, а мы должны сопроводить вас. Правда, нам не сказали, в каком состоянии вы должны прибыть, поэтому если будете чудить, мои парни выбьют вам пару зубов. Надеюсь, мы понимаем друг друга?

Билл послал шерифу ослепительную улыбку (которую немного подпортил ледяной блеск в глазах) и кивнул головой.

– У меня совсем не было желания портить вам поездку шериф, клянусь вам.

Шериф поморщился, но ничего не сказал. Было видно, что ему невыносимо находиться на жаре. Его шляпа и рубашка промокли от пота, а жара, тяжелая как свинец, придавливала его к земле.

Один из надзирателей открыл дверцы фургона, и МакКинли молча указал на них Биллу. Начальник форта, обмахиваясь папкой, радостно улыбнулся Биллу.

– Прощайте, мистер Соммерс, наше заведение благодарит вас за приятно проведённое время.

Билл залез в фургон.

– Парни, да здесь жарче, чем в аду! – закричал он.

– Ничего, потерпишь, – с этими словами МакКинли захлопнул фургон.

– Тебе, МакКинли, место в гестапо, – раздался приглушённый голос Билла из-за дверей. – Могу я называть тебя Ренди? Был у меня один знакомый в детстве, так вот он тоже любил издеваться над людьми.

Шериф Мейвезер сдвинул шляпу на лоб и посмотрел на небо.

– Нам нужно выдвигаться, хочу добраться до Зелёного города как можно быстрее.

– Что, Клод, боишься урагана, который предсказал ваш прорицатель? – улыбнулся начальник форта. Некоторые надзиратели на замечание начальника ответили смешками и улыбками.

– Я бы на вашем месте так не веселился, – шериф был серьёзен. – Старик никогда не ошибается, когда дело касается погоды.

– А вы точно уверены, что он предсказал именно ураган? – спросил старший надзиратель Эрик Лапорт. – Может, он просто оговорился. Сейчас солнце такое, что даже здоровому человеку может напечь голову.

Эта фраза была встречена новым смехом. Но шерифа подобными замечаниями было не смутить, без тени улыбки он поднял глаза к небу, которое ещё несколько часов было безоблачным, но по которому уже ползли первые перистые облака.

– Что вы видите? – спросил он.

– Облака, – ответил один из надзирателей.

– Ещё час назад их не было, – заметил другой надзиратель.

– Это ни о чём не говорит, – проговорил чайник. – Облака уже появлялись, и все думали, что вот-вот начнётся дождь, но потом облака уходили и жара только усиливалась.

– В этот раз будет иначе, – пообещал шериф. – И я советую вам как следует закрыть все окна, потому что ветер будет очень сильным.

Начальник форта хотел было уже ответить шерифу, но маршал оборвал его.

– Нам пора ехать, – сказал он. – Может, шериф и ошибается насчёт бури, но я хочу оказаться на месте до темноты.

С маршалом никто спорить не стал, и надзиратели, которых отрядили в конвой, расселись по накалённым добела машинам. Билл из будки слышал, как шериф и надзиратели говорили о буре. Сам он в такие вещи не верил. Сквозь забранное решёткой окошко фургона он видел лишь выгоревшее голубое небо с редкими облаками. Он пододвинулся поближе к окошку, чтобы видеть происходящее во дворе и чтобы воздух, проникающий снаружи, хотя бы немного освежал его мокрое от пота лицо.

Фургон вздрогнул и завёлся, потом Билл видел, как машина тронулась, так хорошо знакомый ему вытоптанный двор и серые каменные стены остались позади вместе с воротами. Теперь Билл мог позволить себе расслабиться, несмотря на ужасающую жару в стальной будке, он чувствовал успокоение и удовлетворение. Его парни вытащат его, он был в этом уверен. Лоуренс не оставит его гнить в тюрьме, он сделает всё возможное и невозможное, чтобы освободить его.

Один из надзирателей, сидящих в фургоне, отодвинул дверцу и заглянул в фургон.

– Теперь держись, Билли, – сказал он, улыбаясь. – Дорога будет долгая.

– Да пошёл ты, – без всякой злобы сказал Билл.

Надзиратель хохотнул и закрыл окошко, но через мгновение опять открыл его. Билл начал чувствовать, как в нём закипает раздражение. Он хотел всего лишь побыть в тишине и одиночестве, а этот надзиратель своим назойливым присутствием мешал ему.

– Чего тебе нужно? – спросил Билл тихим вкрадчивым голосом, от которого у любого человека волосы на спине встали бы дыбом, но на надзирателя этот голос не произвёл никакого впечатления.

– Это действительно ты отравил Терри? – спросил надзиратель.

Вопрос был задан так неожидан, что ошарашенный Билл мгновенно забыл о своём раздражении и резко повернул голову. Первой мыслью было безумное предположение, что надзиратель каким-то образом смог узнать о том, что случилось в школе, после чего отцу Билла и ему самому пришлось уехать из города. Но это было так, то абсурдности нелепо, что Билл тут же выкинул эту мысль из головы. Мог ли он просто ослышаться или не понять вопроса? От жары в кузове у него кружилась голова.

– Что ты сказал? – спросил он у надзирателя, кажется, его звали Гудвин.

– Не хочешь воды? – в окошечко надзиратель просунул бутылку с водой. – Там у тебя, наверное, настоящий ад.

Билл несколько мгновений молча смотрел на надзирателя, потом протянул руку и взял бутылку. Когда его пальцы уже коснулись прохладного стекла и потянули к себе, он неожиданно почувствовал сопротивление, будто надзиратель тянул бутылку на себя.

– Ты что делаешь? – спросил Билл. – Это что, какая-то шутка?

Ещё до того как его вопрос успел слететь с губ, он с неожиданной ясностью осознал, что цвет глаз у надзирателя изменился. Билл прекрасно помнил, что глаза у надзирателя были тёмно-карими, а сейчас на него смотрели странные жёлтые как камушки глаза, в которых горел странный огонь. Биллу эти глаза напомнили драгоценные камни, спрятанные в древней как сам свет гробнице, забытые, лишённые света, лежащие там тысячи лет. Их сухой блеск отдавал тайной, непостижимостью. Но хуже всего было то, что он уже где-то видел эти глаза.

– Я думал, ты захочешь проверить, не положил ли я тебе в бутылку яд? – в голосе надзирателя слышалось любопытство. – Конечно, ты не думал, что кто-то может провернуть такую штуку с тобой. Только ты у нас можешь травить людей, маленький сын крысолова, не правда ли?

Билл потянул бутылку резко на себя и едва не отлетел к противоположной стороне фургона, когда пальцы надзирателя разжались. Он упал на спину, а бутылка, отлетев в сторону, звякнула о борт. Но голос надзирателя нёсся ему вдогонку, не желая отпускать его, а потом он произнёс две фразы, от которых по спине Билла, несмотря на жару, пробежал холодок.