Всё это я, конечно, узнал позже. После той встречи в закусочной я ещё несколько раз встречался с Адамом и даже пару раз бывал у него дома за городом, где мы сидели на веранде, пили домашнее пиво, и я слушал размеренный голос Адама, рассказывающего мне о событиях прошлого. Я познакомился с его женой – очень милой женщиной – и очень часто она составляла нам компанию в наших посиделках. Иногда в минуты затишья мы любовались видом на пшеничные поля, начинающиеся прямо за домом, и Адам говорил, что местный климат куда больше подходит для занятий сельским хозяйством, чем в прошлом их месте жительства. Адам один раз высказался даже в том ключе, что он совсем не обижен на судьбу за то, что она заставила их переехать, сам бы он на такое никогда не решился, но эти слова он произносил с непреодолимой грустью. Это и подвигло меня на некоторые размышления. Не то чтобы я засомневался в словах Адама, просто я задумался над тем, а насколько в этих словах содержалось истины, а сколько эту истину пришлось ему вдалбливать себе в голову, чтобы поверить в неё. Но если ему так проще было жить, не мне его в этом винить.
Когда Адам и его жена рассказали мне всё, что знали, я отправился к своему старому знакомому, бывшему главному редактору местной газеты Аарону Ледису. Мне нужен был совет, а кто мог дать лучший совет, чем Аарон, я просто не знал. Когда-то очень давно именно Аарон и заставил меня задуматься о писательском ремесле, и именно Аарон заставил меня полюбить книги. Пока я ехал по пыльной дороге к домику Аарона, в котором поселился после выхода на пенсию, я думал над тем, что рассказали мне Адам и его жена и о чём они умолчали. Понимаю, что они не могли быть со мной предельно откровенны, хотя я ни разу не заметил ни у кого из них желания о чём-то умолчать или что-то скрыть. Я имел в виду совсем другое. Не снятся ли им кошмары после той ночи, не просыпаются ли они среди ночи в ужасе, с трудом понимая, где они оказались, и не слышат ли снова ураганный ветер за окном. Уверен, что просыпались, хотя про это не было сказано ни слова. Ещё я уверен, что когда кто-то из них видел грозовые тучи на горизонте, то вздрагивал. Я видел, как один раз с моря (до которого было совсем не так уж и далеко) налетел резкий порыв ветра, а в глазах Адама промелькнула такая паника, будто он увидел привидение. Хотя кто знает, может, в тот момент он действительно его увидел.
И вот я ехал с записями, лежавшими на пассажирском сиденье «шевроле» моего отца, к Аарону и думал над тем, что он скажет, когда я покажу ему эти записи. Сочтёт ли он меня безумцем за то, что я решил ввязаться в это дело, или, наоборот, похлопает по плечу и скажет, что я поступаю правильно. И хотя сейчас, спустя столько лет, которые прошли после того дня, когда я ехал к своему старому другу на машине отца, я знаю, что поступил правильно, у меня есть сомнение, что к Аарону я ехал именно за советом. Возможно, я искал благословения, или чтобы кто-то здравомыслящий со стороны сказал мне, что я не схожу с ума.
Аарона я нашёл сидящим в кресле-качалке на веранде, ноги он накрыл пледом, хотя на улице было довольно тепло, а в руках держал стакан холодного чая. И хотя я нечасто навещал его, я находил его исключительно в этом положении. Он почти никогда не качался и только смотрел в сторону леса, росшего за небольшим лугом, будто ожидая, что однажды из леса кто-нибудь появится. Именно в таком положении я его и запомнил. Аарон умер спустя три месяца от рака горла, после того как я взялся писать эту книгу. И я безумно благодарен Аарону за те слова, которые он мне сказал, когда я приехал к нему за помощью.
В то время у Аарона уже были выбеленныесединой волосами и бледные, как летнее небо, глаза. Он выслушал мою историю (записи он удостоил лишь беглым взглядом), держа в руках стакан с греющимся на ласковом июньском солнце чаем, и ни разу не прервал меня. Я безумно волновался, но всё же постарался изложить всё, что узнал от семьи Уоллесов, максимально содержательно, ничего не приукрашивая и не разбавляя собственными впечатлениями. Я только сказал, что хотел бы заняться этой историей, и спросил у Аарона его мнения на этот счёт.
– Ты же пришёл ко мне не за советом?– спросил Аарон, когда я замолчал. – На самом деле ты всё решил ещё в тот момент, когда Адам впервые открыл рот, не правда ли?
Голос Аарона, напоминающий мне карканье ворона (рак горла мешал ему нормально разговаривать, отправил его раньше времени на пенсию и в конце концов свёл его в могилу), так не сочетался с его саркастичной улыбкой. Аарон видел меня насквозь, и, возможно, это было ещё одной из причин, почему я приехал к нему. Мне нужно было разобраться самому в себе, очистить мысли и понять, действительно ли эта история – то, чем я хочу и, самое главное, могу заниматься.
– Может, ты прав, – ответил я. – Может, я хочу, чтобы кто-то сказал мне, что я чокнулся и трачу время впустую. Ты знаешь, что мне пришлось отпроситься с работы, чтобы приехать к тебе? Мой начальник мистер Донован так посмотрел на меня, когда я просил отгул. Едва ли моё имя попадёт в список тех, кто пойдёт на повышение в этом году. Мой отец, к примеру, уверен, что я впустую трачу время, по его мнению, писательство – это не работа, а развлечение, которое не приносит ни денег, ни уважения. Подозреваю, что, по его мнению, писатель и бездельник – это синонимы.
Бледные губы Аарона тронула улыбка, скорее, даже не улыбка, а просто уголки его губ слегка изогнулись.
– Не скажу, что это редкая точка зрения. И хотя по собственному опыту знаю, что писательство – это адский труд, настолько адский, что пока ты не сядешь за пишущую машинку перед чистым листом бумаги, ты никогда этого не поймёшь, – тут улыбка Аарона стала шире и теперь касалась не только его губ, но и глаз. – Но в то же время этот труд дарит ни с чем не сравнимое удовольствие. Поэтому, возможно, твой отец, отчасти и прав. Но только к тебе это не имеет никакого отношения, не правда ли? Тебе не важно, что говорит твой отец, и не важно, получишь ли ты повышение в следующем году? Ты хочешь знать совсем другое.
Аарон, как всегда, бил в цель.
– Я хочу знать, смогу ли я сделать это.
Потому что если бы я смог, всё остальное становилось неважно. Но Аарон только покачал головой.
– Боюсь, на этот вопрос я не могу дать тебе ответ, – сказал он своим сухим, как ветер в Сахаре, голосом. – На этот вопрос никто тебе не сможет дать ответ. Конечно, я мог бы солгать, чтобы подтолкнуть тебя вперёд, но я не хочу этого делать. Не с помощью лжи, по крайней мере. Я читал твои рассказы и видел, что у тебя есть способности, но только одному богу известно, во что это может вылиться. Тебе есть ещё куда расти, и должен сказать откровенно, что ты только в начале своего пути. По моему совету ты прочитал множество книг, но читать Диккенса ещё не значит стать им самим. И пусть без этих книг из тебя никогда бы не получилось даже средненького беллетриста, они лишь показывают тебе направление, куда двигаться нужно, а куда не стоит.
Наверное, в глубине души именно такой ответ я и ожидал услышать, поэтому слова Аарона меня совсем не расстроили.
– Ну а что ты скажешь об истории?– спросил я.
– Должен сказать, эта история настолько же безумная, насколько интригующая, – ответил Аарон, немного задумавшись. – Не думаю, что этот мистер Уоллес или его жена обманывают тебя, просто здесь пока нет ничего, на что можно было бы опереться. Слишком мало фактов. Но если ты чувствуешь, что за этой историей что-то стоит, уверен, тебе стоит попытаться раскрутить её.
– Так с чего мне начать?
– Конечно, с самого городка. Если ты хочешь, чтобы история получилась правдивой, чтобы она созрела в твоих руках, тебе нужно своими глазами увидеть, что там произошло.
Город Паддингтон, на который одиннадцать лет назад обрушился ураган (и возможно, что-то пострашнее), был за тысячи километров от меня, но в тот момент мне казалось, что стоит мне сесть в машину, как я смогу увидеть его.
– Значит, мне стоит поехать туда и всё разведать самому?