«Люси, это то же обезболивающее, что я давала тебе вчера. Обязательно выпей его и старайся сильно не перенапрягаться. Тебе нужен покой»

На листке были аккуратно выведены витиеватые округлые буквы. Люси сразу поняла, что писала их Лисанна, даже буквы были похожи на свою создательницу. Такие же тонкие и аккуратные, с игриво завитыми концами.

Как жаль, что она не умела читать, и могла лишь догадываться о смысле записки. Хорошо, что догадаться было совсем не сложно. Особенно после того, как она поднесла содержимое стакана к носу и принюхалась. Пахло совсем как лекарство, что она выпила вчера. Поэтому она даже не колебалась, выливая его в себя до последней капли. Даже невероятная горечь не пугала, лишь бы поскорее помогло.

Ей не хватало кислорода. Поэтому она уселась на подоконнике — поближе к окну — в ожидании начала действия препарата.

Отсюда ей было хорошо видно виновников ее раннего пробуждения. Но она не держала на них зла. Напротив, ей нравилось наблюдать за тем, как носятся по узким улочкам лагеря дети. Особенно ей запомнилась малышка Аска — любимая ученица Леви. Этой девчушке, как выражалась сама Леви, палец в рот не положишь.

Дети… Она смотрела на детвору внизу остекленевшим взглядом, позволив внезапной мысли накрыть ее с головой.

Она вдруг осознала, что еще пару месяцев, проведенных в Ночлеге… и она тоже стала бы матерью.

Спящие, как и она раньше, жили одними лишь инстинктами. Если можно так сказать — животными инстинктами. И размножение для них было наравне с приемом пищи, сном и работой — способом для выживания.

Все очень просто. Как только умирало слишком много людей — от болезней или голода, не важно — инстинкты подсказывали, что нужны новые руки для работы. И тогда женщины репродуктивного возраста позволяли мужчинам оплодотворить себя.

Главное сохранить баланс численности населения.

Прикрыв лицо руками, она ужаснулась тому, что случись с ней это тогда, когда она еще спала, и ей было бы все равно. Абсолютно плевать. А сейчас…

Сейчас многие вопросы, которые раньше не волновали ее совсем, стали для нее чем-то сокровенным и важным. Удивительно, добавь к пустой оболочке одну деталь — эмоции — и как разительно менялся при этом весь мир. Все вставало с ног на голову, серое вдруг превращалось в желтое, зеленое, фиолетовое!

И она не спроста задумалась об этом. Всему виной тот разговор.

Ночной разговор с Нацу.

Прикрыв глаза и откинув голову назад, она невольно заулыбалась, хотя в душе все еще бушевало волнение.

Она вспомнила его тихий взволнованный шепот. Тепло его дыхания на волосах. Влажные пальцы, смыкающиеся на ее плече. И его запах. Все тогда пропахло им — комната, диван, одеяло, что укутало их двоих, и даже ее собственная кожа. Она до сих пор чувствовала его на своей коже.

Или это всего лишь действие обезболивающего снова путает ее рассудок?

В любом случае для нее это было… важно?

Той ночью Нацу раскрылся перед ней. Так доверительно и так трепетно это было. Она слушала и боялась пошевелиться, лишь бы этот миг не заканчивался. Только бы не спугнуть.

Он родился в Ночлеге. Его мать и отец были Спящими… Но он родился другим. У него были эмоции и чувства. И смотрящие сразу заметили это.

По словам Нацу, в репродуктивном отделении работают засланные из лагеря люди, которые умело изображают из себя Спящих, принимая роды у женщин. Именно для того, чтобы выявлять детей, которые не лишены эмоций от рождения. Такое случалось, и случалось часто. Почему? Никто не знал.

Таких детей, как Нацу, тут же забирали из Ночлега и поселяли в Лагере, с сиделками. Потому что в Ночлеге им было не место. А с родителями таких детей проблем не возникало. Конечно, ведь им было все равно. Они не могли чувствовать. Им было плевать, что у них забирают ребенка.

И Люси заметила, что это доставляет Нацу больше всего боли.

Он узнал о том, где родился очень рано. И с тех пор начал сбегать из лагеря, чтобы украдкой заглядывать в окна безжизненного Ночлега, в надежде хотя бы раз увидеть там своих маму и папу.

По началу сиделка пыталась пресекать его несанкционированные вылазки. А после махнула на это рукой и отдала его на обучение Искателям. Мол, раз уж рискуешь своей головой, то хоть умей за себя постоять.

И в тот день, он, как и всегда прятался за камнями, наблюдая за окнами. Он высматривал там своих родителей. А увидел девушку, выходящую в разбитое окно.

Люси открыла глаза и спрыгнула с подоконника. Ее не покидало ощущение чего-то мистического. Магического, нереального. Будто все эти события — начиная с рождения Нацу — были не случайны. Так много совпадений, и все только для того, чтобы они однажды встретились. Чтобы он поймал ее и накинул на шею веревку с собственным кулоном.

В любом случае, она была рада тому, что все сложилось именно так, и в итоге она оказалась здесь. Теперь это ее дом. Здесь живут ее друзья, она трудится вместе со всеми за одно общее дело. И она чувствовала себя ценной.

Именно поэтому у нее снова не было времени, чтобы просто посидеть и подумать. Нужно было двигаться дальше. Нужно было что-то делать.

Переодевшись и спустившись вниз, она вдруг осознала, что очень хочет снова увидеть Нацу. Это внезапное желание стало для нее неожиданностью, отчего она пропустила ступеньку и едва не полетела вниз. Но сумела удержаться на ногах, и даже бок не напомнил о себе. Лекарство начало работать.

THE SCORE — Who i Am

— Я не знаю, о чем ты говоришь!

Из ушей словно вытащили вату. Полностью погруженная в свои мысли, она осознала, что внизу что-то происходит только тогда, когда увидела все собственными глазами.

Стол был перевернут на бок, по полу разбросаны сигареты и подушки с дивана. Грей стоял посреди комнаты и сжимал за грудки человека. Люси уже видела его раньше. Он был худощав, с длинными вьющимися рыжими волосами. В старом дырявом цилиндре и круглых очках.

Она была так ошеломлена, что так и застыла у основания лестницы, с расширенными от удивления глазами.

— Не прикидывайся идиотом, Ридус, только не со мной, — привычно закатил глаза Грей, чувствуя свое явное превосходство в сложившейся ситуации. Занеся сжатый кулак над собой, встряхнув мужчину так, что он невольно вскрикнул. — Мы оба знаем, что это могли сделать только двое. И уж поверь, — врезавшись кулаком ему в лицо, он совсем не весело расхохотался, — во втором я уверен. Остаешься ты.

— Но он убьет меня, — заскулил рыжий, совершив тщетную попытку разжать пальцы Грея. — Скорее в пустыне трава вырастет, чем я скажу тебе хоть что-то! Я не идиот!

— Как скажешь, — зло процедил сквозь зубы Грей и сделал шаг назад, отпуская мужчину. — В пустыне, — не успел мужчина подняться на ноги, как Грей врезался ему в грудь ногой, поваливая его на пол и нависая сверху. И что есть сил ударил его по лицу. — Выросла, — снова удар. — Трава, — еще удар.

Дальше Люси действовала чисто интуитивно. Сорвавшись с места, она подскочила к Грею и повисла на его руке, которую он уже занес для нового удара. В глазах задвоилось от разлетевшегося по всему телу адреналина, но даже в таком состоянии она смогла разглядеть окровавленное лицо мужчины, лежащего на полу и пытающегося прикрыть лицо руками.

— Какого черта ты делаешь, дура? — растеряв все свое коронное ледяное спокойствие, взревел Грей, пытаясь скинуть ее со своей руки.

— Ты убьешь его! — только и смогла выкрикнуть Люси.

— Пожалуйста… — послышалось приглушенно со стороны пола, и оба — и Люси, и Грей — замерли на месте. — Пожалуйста…

— Может быть он и успеет убить тебя, — напрочь позабыв о девушке, все еще висящей у него на руке, Грей обернулся к Ридусу. — А может и не успеет. Зато я уже здесь, и я не в духе, чувак.

— Я скажу… — прохрипел парень, а Грей грубо отшвырнул Люси себе за спину. Понимая, что Грей перестал убивать человека голыми руками непонятно за что, она перестала сопротивляться и сама разжала пальцы. — Только пожалуйста…

— Говори уже!