— Признаю. Ты очень смелая девочка, Люси. Но безрассудная. И я пока не решил, восхищаюсь ли этим… Или скоро отберу у тебя кнут, и сам тебя им выпорю, — закончив говорить, он как-то многозначительно заулыбался, сверкнув насмешливым взглядом. А Люси мягко ударила его по плечу.

— Сам-то не лучше.

— Тут мне нечем крыть, милая. Но нам с тобой определенно пора заканчивать эту игру в спасение друг друга. Не находишь?

— Ладно. Но тогда ты первый перестань проваливаться под землю, спасая меня.

— Только после того, как ты перестанешь, наконец, быть такой невероятной. Сама-то понимаешь, что творишь? — Грей сощурил на нее обвиняющий взгляд, а потом отвернулся и ускорил шаг, отбиваясь от листвы и пряча улыбку. Оставляя Люси в полном недоумении.

Она раз за разом мысленно возвращалась к этому разговору. И каждый раз это приводило к тому, что она невольно вздрагивала, покрываясь мурашками, вспоминая недавний поцелуй.

А потом обхватывала себя руками за плечи, вспоминая уже совсем другой поцелуй. Жадный и жаркий. От Нацу.

Сразу становилось паршиво. Но она не могла не отметить, что оба поцелуя, хоть и были схожи по… своему функционалу. Но назвать их одинаковыми у нее не повернулся бы язык. Чувства, вызванные каждым из них, были абсолютно разными в обоих случаях. И меньше всего ей хотелось их сравнивать, но она понимала, что должна это сделать.

Чтобы разобраться, наконец, в себе. И сделать выбор. Или не делать его уже никогда.

Из всего безумия, что творилось вокруг, в ее силах было разрешить только эту ситуацию. В остальном она была бессильна. Поэтому, проснувшись сегодня утром, она четко решила, что поставит точку сегодня же. Потому что все зашло слишком далеко. И чем дальше, тем больнее… Больше всего ей не хотелось делать кому-то больно. Но она не знала, как.

Как не дать искренности затеряться во лжи? Вряд ли такому где-то учат.

Накинув на себя белую легкую блузку, она завязала ее выше талии. Надела светлые джинсы. И собрала волосы в высокий хвост. Она еще не знала точно, куда хочет пойти, но ноги сами уводили ее подальше от стен, где слишком многое путало ей мысли.

Коллекция оружия Нацу на стене. Белый ирис на подушке. Рация под подушкой, перемотанная скотчем. Ее собственное лицо на рисунке Грея, спрятанное там же.

Она поняла, куда пришла, только когда в нос ударил знакомый запах резины, раскаленной на жаре, и пота. Тренировочный зал. Как много времени она проводила здесь раньше, и не зря.

Ей повезло. Здесь никого не было. Люси подошла к мешку, набитому песком и подвешенному к потолку. Ласково провела по нему рукой, а затем резко ударила.

Нацу учил ее защищаться. Играючи, осторожно, постоянно поддаваясь. Тогда она не замечала этого. Он хотел, чтобы она могла постоять за себя.

А Грей не поддавался. Он избил ее в первый же день. Каким же ужасным засранцем он был тогда! Но ему не было все равно. Он хотел, чтобы она понимала, что ее ждет. А иначе он бы просто не пошел за ними в тот день.

Такие разные. Но они, возможно, преследовали одну и ту же цель. Теперь она понимала.

Размахнувшись что есть сил, она ударила по груше, чуть согнув колени, как учила Эльза. Сместившись вправо, она повторила удар уже другой рукой. А потом снова и снова. И в какой-то момент поняла, что больше не соблюдает технику, а просто остервенело лупит по груше, заливаясь потом и слезами.

Сделав последний удар, она вскрикнула от боли и повалилась спиной на мат. Кожа на костяшках была разодрана в кровь.

Нацу всегда был рядом с ней. Она даже не могла вспомнить момента, когда его не было рядом. Он понимал все без слов, хоть и не знал ее совсем. С самого первого дня, когда их взгляды пересеклись, они будто навечно привязались друг к другу. Так странно.

Грей был другим. Казалось, что его никогда не было рядом, что ему наплевать. Но каждый раз, когда она сбивалась с пути, когда ей нужна была помощь, он оказывался рядом. И давал ей словесный подзатыльник. Заставлял собраться и думать. Всегда думать.

Она прикрыла лицо руками, даже не обращая внимания на пульсирующую боль в руках. Потому что внутри было в миллиард раз паршивее.

Очень долго она лежала неподвижно. Чувства одолевали ее, жалили изнутри, путали рассудок, мешали дышать.

Кто-то откашлялся. Похолодев всем телом, она села, смахивая с лица уже засохшие слезы и мокрые волосы. И обернулась. Все это время она была уверена, что одна здесь.

Прямо у двери, облокотившись спиной о стену, сидел старик Макаров. Кажется, она не видела его уже целую вечность. За это время он успел постареть еще сильнее. Его кожа была настолько бледной, что Люси невольно стало так жаль его…

— Я немного перестаралась, — за мягкой улыбкой скрывалась вся боль, что она так старательно скрывала.

Она должна принять решение, иначе это разорвет ее изнутри.

Старик перевел на нее мутный взгляд и забавно зашевелил усами, хитро улыбаясь в ответ. Его голос звучал так, будто он смеялся над ней:

— Только одной вещи под силу расставить все на свои места — времени, — произнес он почти осознанно.

Люси склонила голову, задумчиво рассматривая седину его редких волос. Она никогда не считала его сумасшедшим. Старым и уставшим от долгой сложной жизни — да. Но не сумасшедшим. В его взгляде не было такой пустоты, какую она видела каждый день у обитателей Ночлега. И в этот раз она тоже честно задумалась над его словами.

— Боюсь, что именно его у меня и нет, — призналась она, больше не скрывая от него грусть в своих глазах. — К тому же, я не думаю, что… — Люси запнулась, обдумывая слова. — Нет, я не стану полагаться на случайность или что-то еще. Я должна решить все сама. Я знаю, что это важно.

Макаров медленно кивнул, не сводя с нее взгляд. Вряд ли он понимал, о чем вообще идет речь, но было приятно просто выговориться кому-то, кому было по большому счету наплевать. Просто произнести вслух свои бесполезные, никому не нужные, мысли.

— Просвещение сердца — критически важное дополнение к просвещению ума, — назидательно заметил Макаров.

Неожиданно для себя, Люси вдруг заулыбалась и поднялась на ноги.

— Спасибо, что беспокоитесь о нас. Даже обо мне, хоть я совсем недолго с вами, — она чуть склонила голову, прикрыв глаза. Вся эта ситуация была настолько странной, что помогла ей, наконец, отвлечься. — Дедушка… — она вдруг ощутила острую необходимость рассказать ему. — Знаете, недавно нам встретился Лексус.

Старик промолчал и никак не выдал свои эмоции. Он просто долго и молча смотрел на нее своим мутным бесцветным взглядом. А Люси уверенно продолжила:

— Он очень изменился. Он больше не казался мне озлобленным на весь мир. Он был таким… спокойным, — уголки губ Макарова дернулись. Он улыбался. — Я уже давно поняла, что людям свойственно совершать ошибки. Но важнее не то, что у них вышло, а то, чего они хотели добиться изначально. Лексус хороший человек. Теперь я это знаю.

Макаров опустил взгляд и медленно, опираясь рукой о стену, поднялся. Он больше не говорил с ней, но она чувствовала, что они оба уже сказали все, что хотели.

Люси помогла ему открыть дверь, и они вместе вышли на свежий воздух. Подул ласкающий теплый ветер.

Он был похож на ее чувства к Нацу.

По ее оголенному животу, а после и по всему телу пробежали обжигающие мурашки.

Так она ощущала Грея.

Незнакомых людей на улицах стало еще больше. Кажется, к ним присоединилось еще три соседних лагеря. А из одного из них к ним примкнуло всего лишь двенадцать человек. Всех остальных хладнокровно убил Бог.

Внутри лагеря уже давно не хватало места. Маги ставили свои палатки за забором. Ведь теперь не было Светочей, которых стоило опасаться по ночам. Зато остались демоны. Но и они не приближались к лагерю, и теперь Люси знала почему. Они ждали ответа. Завтра на рассвете.

Старик Макаров затерялся где-то в толпе, а Люси шагала по главной широкой улице, особо никуда не собираясь. В четырех домах от паба людей стало больше. Они собрались с двух сторон от мощеной улочки и с интересом за чем-то наблюдали. Любопытство завладело и девушкой, которая тут же прошмыгнула вперед, чтобы лучше видеть представление.