Литмир - Электронная Библиотека

– А можно, я пойду, – предложил Алик.

– Не надо, не надо, – дружно закричали все разом.

Но, Алик их криков уже не слышал, он бежал к табуну, что-то громко насвистывая. Табун было видно. Все вышли за ворота и стали наблюдать, чем это кончится. Видно было, как он крутится между лошадей, стараясь подойти к жеребцу спереди. Но вот он поймал коня за уздечку и попытался вскочить на него. Не удалось. Тогда Алик, держась за уздечку у самой морды, вдруг ухватил коня ногами за шею и через минуту оказался в седле. Конь затанцевал на месте, а потом пустился бежать прямо на сад, но Алик его удержал от этого маневра. Тогда конь рванул в направлении хозяйства, выделывая по дороге кренделя, но Алик и этого не допустил. Перед самыми воротами, он круто развернул коня на месте и пронзительно крикнул: “Ги-га, ги-га!” Конь стрелой помчался в чистое поле. Женщины завопили:

– Пропал хлопец! И что теперь будет, что скажем начальству? – причитала пани Агата.

– Успокойтесь, пани, с ним ничего не случится, – сказал конюх.

– Как не случится, его уже не видно, – не унималась пани Агата.

– И хорошо, что не видно. Так и надо. Он из него дурь выколачивает. Главное, чтобы конь не сбросил седока на землю, – объяснил старик.

– А если сбросит? – спросила пани Агата.

– Не сбросит, – убедительно сказал старый конюх, – Тот парень держится на лошади, как клещ. Я его сегодня видел, как он на норовистой кобыле гарцевал в поле. Вот бы он нам в хозяйстве пригодился, всех лошадей объездил бы.

Алика с конем не было добрых полчаса. Ожидавшим они показалось вечностью. И вот, наконец, вдалеке показался всадник, лошадь бежала ровно, мелкой рысью, и вдруг послышалась песня. Алик задорно ее пел:

В чарным ляску пташек сьпева.

Там Касенька травки збера.

Ку-ку-ля, ку-ку-ля

Ой, ку-ку, ку-ку, зазуля!

Назберала, наскладала,

И Ясенька заволала

Ку-ку-ля, ку-ку-ля

Ой, ку-ку, ку-ку, зазуля!

Ходзь Ясеньку, травки завдай,

Тылько до мне ниц не гадай

Ку-ку-ля, ку-ку-ля

Ой, ку-ку, ку-ку, зазуля!

Хиба бы серце скаженяло

Жебы до цебе не гадало

Ку-ку-ля, ку-ку-ля

Ой, ку-ку, ку-ку, зазуля!

– Вот, задавака, как самодовольно распевает песню, – сказала Янина, скорчив гримасу.

– Он не задавака, а просто веселый парень, – заступился дед.

А Зося ничего не сказала, только подумала: “Чего-то нашей барышне не понравился сержант. Наверно потому, что на нее не обратил особого внимания”.

Песня оборвалась. Алик подъехал ближе к обществу. Рубаха на нем была расстегнута, фуражки на голове не было, волосы взлохмачены, но на губах играла улыбка. Его засыпали вопросами: “Ну что, наелся страху? А где твоя фуражка? А как он себя вел? Где ты с ним гонял?”.

– Вот вам. Взял зверя, а привел тихого ягненка.

– А как он себя вел?

– О, уж гак вел, то там, за этим селом, есть отпечаток его поведения. Кто хорошо лошадей знает, тот прочтет. Он так танцевал, такие выделывал кренделя, что в цирке акробаты так не смогут.

– После такой сумасшедшей дрессировки тебе еще хотелось петь?

– Я, дедушка, от радости пел, что укротил такого буяна. Он не ходил, а летал по земле, и я на нем летал. Мне кажется, я не сидел, а только руками за гриву держался.

– А где твоя фуражка?

– А кто ее знает. Где-то в поле. Если бы не пуговицы, Буян раздел бы меня догола.

Лошадь была вся в мыле, пожилой конюх водил ее, чтобы остыла, а покупатели внимательно смотрели на ее поведение. Женщины тоже смотрели и слушали, что про нее говорили. Зося вдруг вспомнила, что Алик рассказывал что-то интересное про свою лошадь, и напомнила ему:

– Алик, а вы вчера говорили что-то интересное про своего скакуна.

– Хорошо, расскажу, только сначала Буяна надо отвести в его клетку, а то у него и так нервы напряжены.

Буяна отвели в клетку. Тогда Алик вывел своего коня и велел ему стоять на месте, а сам отошел немного дальше и стал командовать:

– Марсик, смирно! – скомандовал он, и конь застыл на месте, – Марсик не спеши, идет офицер, надо его поприветствовать. Осторожно, правую ногу к козырьку, правильно. Теперь поприветствуй меня, – конь сел на свой зад и поднял переднюю ногу вверх, стараясь приложить копыто к уху, – Вольно, Марсик, встань. А теперь сделай “Мерси”, – и лошадь очень комично скривила морду, приподняв верхнюю губу.

Когда все отсмеялись, Алик продолжил показывать, что ещё умеет его лошадь:

– Марсик, ты меня любишь? – лошадь заржала, – Если любишь, поцелуй, – лошадь полизала Аликику щеку, а потом подставила свою и застыла в ожидании, – А, ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? – лошадь согласно заржала, – Ну, хорошо, – и Алик поцеловал коня, приговаривая, – Мой ты хороший Марсик, мой ты друг дорогой. А теперь стой, и жди меня, – лошадь замерла на месте, не двигаясь, и только глазами поводила за своим хозяином.

Алик, меж тем, сбегаал в свою временную квартиру и принес в бумажке несколько кусочков сахара:

– Кто хочет угостить моего Марсика?

– Я хочу, – первой сказала Зося.

– И я хочу, – повторила Янина.

– А я боюсь, чтобы ваш Марсик не укусил меня за руку, – сказала пани Агата.

– Дай мне, – попросил дед Матвей.

Раздав всем сахар, Алик сказал лошади:

– Иди, Марсик, к барышням, они дадут тебе сахару. Вот к этой, – Алик показал на Янину, – Панна Янина, положите сахар на ладонь, Марсик возьмет, но вас не укусит.

– Я знаю, как лошадей кормить, – ответила Янина.

– И я тоже знаю. Я свою Норку из рук кормлю, – добавила Зося.

Лошадь подходила к каждому по очереди и нежно, одними губами, забирала сахар.

– Ну, что, съел? Ах, как вкусно! Теперь поблагодари барышень, поклонись, – лошадь встала перед девушками на одно колено и опустила голову до самой земли.

– Молодец, Марсик! – обняв коня за голову, сказал Алик и добавил, – Вот тебе еще кусочек сахара, ешь на здоровье и иди в конюшню клевер есть.

– Ну, пан сержант, вы настоящий дрессировщик, а как он бегает? – поинтересовался спортсмен.

– Вихрь, не лошадь.

– Да, верю. Из ваших рук может выйти вихрь. Пан сержант, продайте мне вашего Марсика. Я торговаться не буду, уплачу, сколько скажете.

– Что вы сказали? Чтобы я продал своего лучшего друга? Ни за что и никому его не продам.

– А если я вдвойне уплачу?

– И вчетверо, и впятеро, не отдам.

– Напрасно вы к нему так пристрастились, это же не человек.

– Он лучше многих человеков.

– Ну, это уже напрасно, это уже сентиментальности. Разве можно ставить животное на уровень человека?

– Может, и нельзя, но я свою лошадь ценю выше многих людей. Люди обо мне не плакали, если б я умер, а он плакал.

– А вы, что, уже умирали и видели, как он плакал? – спросила чуть насмешливо Янина.

Но остальные слушатели перебили реплику Янины и попросили Алика рассказать, как это было.

– Тут нечего рассказывать. Я однажды спрятался от него, хотел узнать, будет он меня искать или нет. Сначала он стал меня звать. Ржал-ржал, а потом начал оглядываться по сторонам. Не увидев меня, опустил голову к самой земле и стал нюхать, как собака, мои следы.

– И нашел? – спросил спортсмен.

– Да, нашел. Но я притворился, будто неживой. Он меня обнюхал, а потом мордой постарался меня перевернуть, потому, что я лежал лицом вниз. Когда ему это не удалось, стал переворачивать ногой, как это делают кошки или собаки.

– И что? Перевернул? Он же мог вас копытом прибить, – недоумевал спортсмен.

– Да, конечно, но я незаметно ему помог. Когда он меня копытом греб, я сам чуть поворачивался. И когда я уже лежал на спине, он опять стал меня нюхать и смотреть в лицо. А когда он меня переворачивал и нюхал, то все время тихо гудел. Убедившись что я не двигаюсь, иначе говоря, неживой, он свесил надо мной голову так, что его морда легла мне на грудь и замолчал. Я открыл глаза, смотрю, а у него из глаз катятся слезинки. Я не могу выразить своих чувств к этому животному. Вы меня поняли? Могу ли я его продать после этого?

22
{"b":"717021","o":1}