Эти его рассказы и сказки про рыжих тёток тоже меня мало тронули. Может, и было что-то подобное в его родне, но это не повод, чтобы разбрасываться сокровищами налево и направо. Мало ли кругом рыжих баб шатается!

Мутный тип, ох и мутный! А как смотрит! Море обаяния!

Я терпеливо ждала продолжения рассказа.

Он закурил. Посмотрел на висевшую над городом луну, на раскинувшийся у его ног город, на мерцающую цепь огней на далеком горизонте – это корабли, стоящие на рейде, ждали своей очереди в порт. Вечер был тихим, теплым и располагал к любви или, на худой конец, задушевной спокойной беседе. Чем мы и занимались. Я имею в виду беседу. Пока только беседу.

Докурив, Вадим продолжил:

– Когда белая армия уходила из Крыма, последний борт, на который спешно грузились отступающие казачьи сотни, отходил вон от того причала.

Вадим показал в сторону сияющего колеса обозрения, стоящего на городской набережной у морского вокзала. Как бы подтверждая свои слова, он неожиданно прихлопнул по поручню веранды рукой и добавил:

– Именно отсюда. Вот такие-то дела.

– Ну и что?

– Мой прадед Семён Свиридов за личное мужество и героизм во время первой мировой войны получил поочередно четыре знака воинской доблести – Георгиевские кресты всех четырех степеней. А затем высочайшим указом царя моего прадеда наградили Золотым Георгием и пожаловали именное дворянство. Потом революция, гражданская война и, наконец, бегство от красного террора с армией Врангеля в Стамбул.

Это уже во Франции, будучи в эмиграции у него появилось почти новое имя на французский манер Симеон Сфиридофф. Так вот Семён служил у Врангеля в разведке, был офицером штаба. При отступлении войск, круглосуточно находился, вернее, сопровождал три больших ящика. У него в подчинении было несколько надежных людей, имеющих четкий и жесткий приказ – убивать каждого, кто попытается приблизиться к этим ящикам. Только трое имели право находиться рядом с ними без особого риска для своей жизни: казачий сотник, который командовал сотней головорезов, и помимо этого, круглосуточно приглядывал за офицерами штаба и разведки, то есть и моим предком в их числе…

Он снова задумался, по-видимому, что-то припоминая, или просто тянул время – не знаю.

Опять закурил.

Да, легкие свои он никак не бережет. Видно, волнуется, бедняжка.

– Так вот. Фамилия этого сотника была…

Вадим глянул на меня сквозь ароматное облако сигаретного дыма.

Как кино, честное слово. Я решила ему подыграть и округлила глаза:

– Не может быть!!!

И для пущей убедительности даже откинулась на спинку стула. А про себя подумала: «Действительно, а почему бы и нет? Я, к своему стыду, очень мало знаю о своих предках. Да, стыдно, но это так…».

А Вадим продолжил, как бы прочитав мои мысли:

– Почему бы и нет? Фамилия у него была именно такая же, как и у тебя, милочка – Селиванов!

Если это действительно так, то складывается любопытнейшая ситуация, совсем, как в индийском кино.

Да, ничего не скажешь – лихо закрученный сюжет.

– Даже не знаю, что и сказать. Выходит, у нас с тобою общие предки – то ли деды, то ли бабки. Пока не разберусь никак. Так. Давай пока это оставим до следующего раза, хорошо?

Он согласно кивнул и продолжил свой рассказ (а может и сказку, пока не знаю):

– И третий человек, который мог проверить их обоих – лично Врангель.

– Во как!

– Да. Именно так. Хотя… Был ещё один, который не имел никаких особых полномочий, но всё видел, все слышал и всё запоминал – офицерский денщик. Совсем юный парень, расторопный, ловкий, немногословный. Служил он исправно, никто никогда не замечал его присутствия. Выполнял всё, что положено по службе, справлялся с кучей других дел, но если случалась свободная минутка, не точил лясы а, сидел в углу, уткнувшись в книжку. Вида он был невзрачного, внешности никакой. Ни лица, ни голоса его никто толком и не припомнит. Служил исправно, не болтался без дела, не мешался под ногами – и то хорошо.

В ожидании транспорта и окончательного ухода из Крыма, они расположились в доме у Большой лестницы. Дом огибали две дороги – одна к порту, другая за город. Рядом, чуть выше, – на горе, развалины ещё дохристианского городища, а под землей, и все об этом знали, были вырублены ходы обширных каменоломен. Там не то, что три ящика – армию можно было спрятать.

Доподлинно известно, что ни на один транспорт эти ящики не попали. Вернее, ни один из ящиков не прибыл в Стамбул. Значит они наверняка где-то здесь, в городе.

– Откуда ты знаешь?

– В свое время много читал, копался в архивах, помог Интернет. Вначале я постарался всё выяснить про Врангеля и его войско. Затем долго наводил справки, выяснял, сравнивал, изучал – какую казну они могли захватить с собою.

– И что?

Увлекшись, Вадим как бы перенесся в то время. Он так себя вёл, будто находился там и видел всё то, о чем мне рассказывал.

– А казна-то была немалая. Помимо основного золотого запаса, что они привезли в город, есть огромная вероятность того, что им достались и коллекции местных аристократов и купцов, которые жадно собирали и скупали до революции всё, что находили в окрестностях города археологи всех мастей. Не тебе объяснять – какие сокровища здесь были обнаружены.

– До сих пор находят. Как какую канаву роют – бац! Или клад или снаряд!

– Вот – вот и я о том же. Не отвлекай! Или тебе неинтересно?

– Что ты, что ты! Продолжай!

– Так вот. Всё это надо было охранять. Оказывается, мой прадед был одним из этих трех сопровождающих. То, что он был дворянином и служил у Врангеля, я узнал давно и случайно. Но не придал этому особого значения. Потом мне попались на глаза кое-какие исторические архивные записи и мемуары. Постепенно складывалась довольно любопытная картина, где каждый факт занимал свое, четко определенное место. В голове выстраивалось некое подобие идеи, которую я предчувствовал, но не мог ещё чётко обозначить. Не мог найти начало и конец. Пока были только отрывочные фрагменты – так, кое-что. Выходит, и твой прадед имел к этим ящикам отношение.

– Но я не знаю, служил ли он у Врангеля. Пока только фамилия совпадает и всё. Ну и то, что он тоже был казачьих кровей. Я даже точно не знаю, как его звали. У нас нет ни одной его фотографии. Каким был его сын, то есть мой дед, я рассказала. Знаю точно, что он – казак, из зажиточных кубанцов. И всё.

– Где можно глянуть на фото деда?

– Да внизу, в сундуке бабушкином лежат старые альбомы. Будем сейчас смотреть?

– Нет, давай завтра. Собственно, это пока не очень важно. Нам надо для начала найти хотя бы место, где хранили эти ящики. Затем в море точное место, где их грузили на пароход.

Вадим снова замолчал. Потянулся в кресле, смачно хрустнув суставами, предложил:

– Продолжим после кофейку?

– Пойду, приготовлю.

Я отправилась вниз. Спустя минут десять вернулась с электрочайником и двумя чашками.

Кофе, сахар, печенье уже стояли на столике.

На улице немного похолодало, со стороны моря повеяло легким освежающим ветерком. Чашка горячего кофе оказалась весьма кстати.

– Однажды, лет пять назад, когда я был уже достаточно обеспеченным человеком, имел свой налаженный бизнес, решил сделать капитальный ремонт нашей старой квартиры на Подоле. Раньше, ещё до войны, она полностью принадлежала нашей семье – моему деду и бабке. Но после войны их хорошенько потеснили, отобрав две большие комнаты.

Так вот, я решил расширить свою квартиру за счет комнаты, выкупленной у соседей – пьяниц. Она когда-то была нашей. Пробивая нишу, в простенке между этими комнатами я и обнаружил тайник. В нем пакет любопытных документов, в основном семейные бумаги и фотографии. Была там и одна ветхая тетрадка, без начала и без конца. Как оказалось, дневник моего прадеда. Того самого, который в последствии стал французом – эмигрантом.

С неё, собственно, всё и началось. Из этой тетрадки я многое узнал про моего деда. Даже о том, как он вернулся в Россию через Китай. Потом, женившись на русской в Хабаровске, принял её фамилию. Но это другая история. Я тебе её тоже когда-нибудь расскажу. В следующий раз…